Здесь лес отступал от речки, и она разливалась на метров 50. Причем, если в узких местах Кутим был быстрым горным потоком, то у поляны он вяло плыл мимо небольшого песчаного пляжа.
Глубина реки на разливе была не более метра.
Самые закаленные наши путешественники решили искупаться, хотя температура воды была градусов 10. На это отважились лишь Руслан и Таня. Девушка медленно пошла в воду. Пальцы ее рук были сжаты в кулаки. Запястья изогнуты так, что кулаки стали параллельно воде. Лицо ее напоминало лицо Жанны д`Арк, идущей на казнь (я, конечно, казни не наблюдал и знаменитую француженку видел только в фильмах).
Вдруг Крылова воскликнула:
— Мама! — и окунулась. После этого восторженные зрители даже не успели заметить, как она оказалась на берегу. Это был молниеносный прыжок из средины Кутима на теплую береговую траву.
Ильичев не пожалел коллегу:
— Хозяйка горных потоков! — голосом спортивного комментатора произнес он, наблюдая, как замороженная «хозяйка» делает интенсивную гимнастику.
Руслан спокойно зашел в воду и поплескался. Игорек тоже захотел, но мы его отговорили. Витя сказал мальчику:
— Слушай, брат. Зачем себе добровольно делать такие неприятные вещи. Когда-нибудь тебе придется делать неприятные вещи, а пока имеет смысл подождать. Зачем себя мучить?
— Да чтобы закалиться, а когда надо будет, чтобы было легче.
— Однако, ты — философ. Как и я.
Пока мы суетились вокруг костра, Асламов куда-то ушел.
Мальчик предположил:
— Наверное, на охоту.
Таня удивилась:
— Разве у него есть оружие?
— Нет. А зачем ему оружие. Папа любого зверя руками придушит. Видели, какие у него мускулы?
Я хотел произнести:
— Оно конечно, — но промолчал, исходя из воспитательных соображений.
Обед уже был готов, когда Руслан вернулся. Он сказал:
— Тут немного ниже по реке заброшенная деревенька. А что, если разобрать там сарай и сделать плот? Что мучиться — по бурелому скакать.
Я засомневался:
— Река то узкая. Плот, на котором мы все уместимся, не пройдет по перекатам.
— А я предлагаю сделать два маленьких плотика. А на широком Улсе мы их объединим.
Игорек восхищенно замахал поднятыми кулаками. Витя одобрительно сказал:
— Руслан! Ты талант. Еще день моей ходьбы по этим дремучим лесам под присмотром комаров, и я бы повесился. Ты меня спас.
Таня прокомментировала:
— Руслан, ты также спас кого-нибудь из зрителей самовешанья Ильичева, так как Ильичев попытался бы это сделать на старом трухлявом дереве, которое тотчас бы упало на зрителей.
Приняли решение, что после обеда мужчины идут разбирать строения.
С инструментами у нас была проблема — всего один топор и небольшая пила. Не было гвоздей и проволоки, чтобы связывать бревна.
Заброшенное жилье состояло из нескольких рубленых изб и сараев. Самым грустным зрелищем было кладбище. Несколько забытых могил без табличек и одна с ржавой железной звездой. На металлической табличке под звездой можно было прочитать: «Красноармеец Тимофеев. Погиб в 1925 году в боях с бандитами».
Руслан сказал:
— Почти век этому селу. Люди тут жили, надеялись, работали, веселились. Где сейчас их дети, внуки?
— Может и в Москве, — предположил Ильичев.
До вечера мы разбирали сарай. Прикинули, что нам необходимо на один плотик шириной полтора метра восемь бревен и еще одно, чтобы изготовить поперечное крепление. Гвоздями мы себя обеспечили, вынув их из старых строений. Да какими! Кованными. А вот проволоки найти не удалось, будем использовать часть нашей капроновой веревки.
На следующее утро, ясное и безветренное, мы перенесли лагерь к нашей «верфи» на берегу Кутима.
Руслан оказался мастером высшего класса. Под его руководством к обеду мы построили два плота длиной 4 метра и шириной полтора. На них сделали невысокие помосты, чтобы рюкзаки не заливала вода. В тайге вырезали из лиственниц четыре тонких длинных шеста.
В полдень начался торжественный спуск наших кораблей на воду. Они скользнули по каткам в Кутим и закачались в его прозрачной воде. На один плот поместился Асламов с Игорьком и Витя, а на второй я и Таня.
Оттолкнулись шестами от дна, и сплав начался.
После первого переката проявился ряд недостатков наших «кораблей». Приходилось стоять в мокрых кроссовках, так как волны добирались до ног, а иногда и до рюкзаков. Но солнце светило. Было тепло. Солнечный свет проникал сквозь чистую воду и освещал разноцветную гальку на дне. Вода поражала нас, привыкших к равнинным мутным рекам, своей прозрачностью.
— Прозрачная. Как воздух, — дал оценку Игорек.
Витя в этот момент с помощью шеста выбирал направление движения плотика. Он задумался. Шест застрял между донных камней. Ильичев вцепился в него, а течение выдернуло плот из-под его ног. Математик несколько секунд с удивленным лицом висел над водой, а затем с воплем полетел в Кутим. К счастью, было неглубоко, и он промок только до пояса. Но надо было приставать, чтобы Витя переоделся и немного просушил вещи.
На стоянке Игорек с интересом спросил у Ильичева, которого он воспринимал как теоретика всего:
— Дядя Витя, а вы знаете, почему носы у людей дырочками вниз?
— Думаю, что это было сделано для красоты.
— Нет. Это для того, чтобы во время дождя туда не наливалась вода.
Таня Крылова рассмеялась и одобрительно сказала:
— Молодец. Так считает и наука. Эволюция отобрала.
Ильичев заупрямился:
— Если бы эволюция, то у бедуинов из пустыни, где вообще не бывает дождей, носы были бы вбок. Кстати, так было бы удобней нюхать опасность. Друг Игорь, вместо того, чтобы с тетей Таней нападать на меня, реши-ка задачу.
— Попробую.
— Старая задача. Ее придумали еще при царе, мне кажется. Надо через реку перевезти козу, сено и волка. Лодка маленькая, поэтому перевозить можно что-то только одно. Однако, если первым волка везти, то коза съест за это время сено. Если сено первым, то волк съест козу. Если первой козу переправить, то не понятно, что везти во второй раз. На противоположном берегу тоже нельзя оставлять с козой ни волка, ни сено. Решай.
— А можно вместо волка, чтоб был медведь?
— Нельзя. Задача разрушится. Ведь если лодка может перевезти медведя, то козу и сено она бы перевезла за один раз.
— Ладно, пусть будет волк.
Мальчик минут пять подумал и сказал:
— Не. Не решается.
— Подсказываю. Перевозчику надо выполнить, на первый взгляд, глупое действие. Бессмысленное. Например, покататься с козой по реке.
Мальчик задумался. Что-то начал чертить прутиком на песке. Наконец произнес с плохо скрываемой гордостью:
— Знаю. Первой козу, потом волка, а козу обратно. Потом сено. Последней опять козу.
Ильичев поднял палец вверх:
— Так. При решении этой задаче надо использовать не стандартное мышление. Думать не так, как мы привыкли обычно. Например, все знают, что чтобы попасть в какое-то место, надо шагать в том направление. А можно ли попасть туда, если делать шаг вперед и два назад. Можно, если вы перемещаетесь по шару. Ну, например, по луне. Мы достигнем цели, но подойдя к ней с другой стороны.
— Дядя Витя, но почему не идти нормально? Так же проще.
— А если ты полководец? Твой противник ждет тебя в одном месте, а ты вдруг оказываешься у него в тылу.
— Да. Интересно. Буду учить математику, а то я ее не очень любил.
На следующий день случилась мелкая авария, которая в дальнейшем привела к тяжелым последствиям. Наш плотик налетел на большой подводный валун. Как мы с Таней ни старались, сдвинуть наш корабль не смогли. Течение все больше затаскивало нос плота на камень, а корма при этом погружалась в воду. Вдруг в воду соскользнул Танин рюкзак, который она забыла привязать к настилу. Она перед этим оказывала Игорьку небольшую медпомощь с помощью йода и лейкопластыря.
К нам подошел плотик Руслана. Совместными усилиями столкнули наш корабль, вытянули с метровой глубины рюкзак. Но большинство вещей промокло, а самое плохое, что вывалилась коробка с медикаментами. Легкую коробку унесло течением, и мы найти ее не смогли.
Решили останавливаться, и, пока светит солнце, посушить вещи. Таня грустно сидела на камне и безучастно смотрела на воду.
— Тетя Таня, зачем вы сидите «у полони печали»? Не грустите, тетя Таня, — подошел мальчик, — мы еще лучшие купим лекарства в поселке.
— Конечно, в Золотанке купим, а пока надо постараться не болеть, — поддержал я Игорька.
Но, как будет видно из последующих событий, точный прогноз принципиально невозможен. Это еще американский метеоролог Эдвард Лоренц определил, изучая свой «эффект бабочки».
Через день экспедиция наша достигла заброшенного поселка Кутим. Тишина стояла вокруг. Безлюдье.
Таня достала блокнотик и прочитала выдержку из статьи:
— «В Кутимском чугуноплавильном заводе Волжско-Вишерского акционерного общества, вступившем в строй в 1890 г., доменные печи были улучшенной конструкции, имели механические подъемники, в расстоянии 30-35 верст от завода построены в двух группах 64 углевыжигательные печи, проведена узкоколейная железная дорога длиной в 35 верст».
Огляделись. Вокруг даже намека на доменные печи и узкоколейку не было. Разваливающиеся избы, призраки улиц. А, наверное, в лучшие его времена в поселке жило до тысячи человек. Бегали дети. Женщины полоскали в Кутиме белье. Была и местная интеллигенция: инженер и управляющий заводом. Природа постепенно все это стирает. Может, это и к лучшему. Но почему-то грустно.
В одной избе мы нашли заготовителя ягод, который остановился тут на несколько дней.
— Вы геологов не встречали? — спросил Витя.
— Как же, три дня назад уехали. На Двадцатке теперь, поди. Там тоже в старых отвалах копаются. Две женщины и мужик в очках.
— Это мама! — воскликнул Игорек.
Заготовитель почесал лысину:
— Этот мужик в очках твоя мама?
— Нет. Моя мама с большой косой каштанового цвета. Лицо круглое. Глаза синие.
— Ну, ты как полицейский. Признаюсь, что твой портрет похож на их начальника. А вы что за команда? Тоже геологи? Так на плотах геологи не плавают?
Руслан улыбнулся:
— Мы команда этого мальчика. А он ищет свою маму. И почти нашел, по-моему.
Лесной человек покачал головой одобрительно:
— Ага. Это хорошо. Мама. Ишь, ты. А откуда сами?
— Из Киева.
— Господи. Да я же там, рядом, в армии был, в поселке Десна. Слышали? Значит мы с вами почти «земляки».
«Земляк» подарил нам две буханки хлеба и пожелал удачи.
Через три километра наши корабли вырвались на «большую воду» реки Улс. Эта большая вода имела ширину метров 70 и скорость течения 6 километров — как вычислил Ильичев. Он отмерил на берегу 10 метров, бросил в воду ветку и засек время, за которое ветка проплыла дистанцию.
На Улсе мы связали вместе плотики, и получился большой плот. Руслан нашел в заброшенном поселке лист старого железа. Мы положили его на плот, а на нем развели костер. Наша печка-табуретка была установлена над костром, на ней кипел котелок с ухой из выловленных Русланом хариусов — этой сибирской разновидности форели. А если не было сильного ветра, то возле нашего «водного костра» можно было даже греться.
Проплыв два часа, встали на ночевку в небольшой бухточке на правом берегу реки.
— Красиво, и ночью никто не появится, — сказал Ильичев, — все дорожки и тропки идут только по левому берегу.
Этот выбор оказался нашей самой большой ошибкой за всю экспедицию. Из-за этой ошибки мне пришлось впервые в жизни прыгать с парашютом.
А было это так. Днем солнце грело во всю, ветра не было. Но на закате горизонт стал ярко красным, с северо-запада высоко в небе поплыли перистые облака.
— К непогоде, — заметил Асламов.
То, что началось ночью, непогодой назвать было трудно. Скорее подходит слово «жуть». Шквальный ветер, сильный дождь, иногда переходящий в снежную крупу. Температура воздуха резко упала.
— Абсурд какой-то, — дал определение Ильичев.
Днем эта погода не изменилась, и плыть в таком аду на плоту было нельзя. Сидели в палатках. Соорудив из камней и веток защитную стенку, развели костер и сварили обед.
Дождь шел уже два дня. Все скучали.
Каждый вспоминал интересные истории. Руслан рассказал, что его мать, кстати, дипломированный морской штурман, верит в существование у растений души.
— Моя мать — Светлана Николенко родилась в селе Колодистое под украинским городком Умань. Вся Украина слышала о красивом Софиевском дендропарке, созданном 230 лет назад графом Потоцким для своей жены Софии. Парк находится в этом городе. Видно, под влиянием легенд такого места некоторые жители вокруг боготворят растения. Сосед моих бабушки и дедушки, родителей матери, был профессиональным садоводом. Среди его любимых деревьев росла семнадцатилетняя вишня. Старик уверял Светлану, что у этой вишни есть сознание, что она понимает его речь и старается помогать ему. Однажды сосед сильно заболел, и врачи разводили руками, не понимая причины болезни. Как-то в летних сумерках Светлана увидела, что садовод прислонился к любимому дереву больным местом, что-то шепчет ему и гладит ствол руками. Светлана даже расплакалась и очень жалела старика, который уже еле мог доковылять от двери своего домика до этой вишни. Девушка уехала продолжать учебу.
На зимние каникулы появилась у родителей и первое, что увидела, это старика-соседа, который колол дрова возле крыльца. Девушка с радостью поздоровалась с ним и спросила о его здоровье. Ответ ее поразил.
— Вылечила меня моя славная вишенка. Ведь, дочка, все живое имеет душу. Если ты любишь и заботишься о живом, оно и тебе поможет. Будь-то деревцо, будь-то коровенка, будь-то человек! Вот после этого мать и поверила, — закончил Асламов.
— Да это могло быть просто совпадение. Может быть, прошла бы болезнь и так, — прокомментировал скептик Ильичев.
— Может быть и прошла. Мать потом интересовалась, что в литературе пишут о сознании растений. Большинство ученых стоят на материалистических позициях. Все, что происходит между растениями и людьми, объясняют действием гормонов, фитонцидов и тому подобное.
Но есть эксперименты, которые таким образом объяснить сложно. Растения сообщают друг другу об опасности. Они дают больший урожай, если им включают музыку.
Игорек задал и свой вопрос:
— Вокруг вот тайга. Уйма деревьев. Это что — каждое из них сознание имеет? Они между собой дружат или ссорятся?
— Думаю, это как у людей. Всякое бывает. Вот в саду у моего дедушки хорошо плодоносит груша, которая растет под сосной. Та ее оберегает от вредных насекомых и болезней.
За стенкой палатки о чем-то шумели деревья в лесу. Наверное, они жаловались друг другу на ветер, который хочет сломать им ветки.
А уровень воды в Улсе повышался. Река разлилась, вода в ней стала грязной.
На третий день заболел Игорек. Его знобило. Он лежал в спальнике грустный и бледный. Таня поила его чаем из листьев малины.
Я с Витей и Русланом отошли дальше от палаток, чтобы нас не слышали, и провели совет.
Я начал:
— Положение ухудшается. Надо мальчика доставить в Золотанку. Пути три. Первый — переправить через реку и по старой дороге вдоль Улса нести на себе. Второй — нести вдоль этого правого берега до места, против которого расположена Золотанка. Этот путь нереален, так как нести человека без дороги по бурелому задача не решаемая. Третий путь — сплавиться с мальчиком по реке. Очень опасный путь. Под холодным дождем с вероятностью перекинуться, зацепившись за топляк или камень. Вода мутная, в ней ничего не видно. Остается только первый — здесь переправиться.
Витя возразил:
— Есть четвертый. Смотаться в село кому-то из нас. А Таня, имея современные лекарства, поднимет малыша и здесь.
Подумали и согласились с ним, тем более что этот вариант был самым безопасным для Игорька.
Я предложил:
— Мы с Витей переправимся на левый берег и доберемся на плоту или пешком до живого поселка Золотанка. Там мы или добудем лекарства, или наймем лодку, или хотя бы пешком подойдем к месту против лагеря и как-то переправимся обратно.
Руслан согласился:
— Наверное, правильно. Я должен быть с Игорьком. Так ему будет спокойнее.
Наше решение я сообщил Тане, и мы с Ильичевым, отстегнув один из маленьких плотиков, пустились в путь.
Когда плотик был на середине реки, Витя прокричал:
— Вода поднимается. Возвращаться будет трудно!
— Если будут очень ждать, то вернемся.
Совершенно мокрые и замерзшие, мы выбрались на левый берег. Спрятали в прибрежных кустах плотик и быстрым шагом пошли по тропе в сторону поселка.
Через три часа пришли в пустой поселок Двадцатка. Сколько не искали геологов, которые, по словам заготовителя, должны быть здесь, так и не нашли их. Через два часа быстрой ходьбы мы были в Золотанке.
Геологов здесь тоже не было. Нам сказали, что прилетел вчера какой-то начальник и направил их куда-то на Вишеру.
Погода продолжала оставаться плохой. Улс нес ветки деревьев, иногда в клокочущей возле камней воде всплывали огромные обломки стволов. Вода стала мутной. Дождь не переставал.
Наши переговоры о лодке не привели к успеху.
Положение становилось трудным. Хотя мы купили нужные лекарства, но возвратиться с ними к больному мальчику без лодки не было возможности.
Мне представилась картина. Лекарства у нас, мы против нашего лагеря, и за 70 метров на правом берегу больной мальчик. А между нами несущиеся грязные волны в серо-бурой пене. И через эту мчащуюся грязь надо переправиться на трудноуправляемом хрупком плотике.
Ильичев, будто прочитав мои мысли, сказал:
— И лекарства погибнут, и мы вместе с ними.
И вот в такой ситуации какой-то маленький старичок возле магазина, самого оживленного места в поселке, то ли в шутку, то ли всерьез посоветовал:
— Там возле леса за поселком готовится самолет к вылету. Пробы золота в Пермь должны везти. Попроси летчика, чтобы скинул пакет над вашим лагерем.
Продолжение
