Карантинные хроники. День 30. Свято место пусто не бывает.
Но утренняя Пьяцца обдает пустотой. Ни человека, ни голубя. Голубиный народ теперь равномерно распределен по всему городу: они везде, на каждой площади, в каждом закоулке. Везде, кроме как на площади Сан Марко. Кормиться там теперь с нечем и не у кого, а карантинных выплат птицам не положено. Не сеют, не жнут, не собирают в житницы.
Что тут, собственно, нового? Что человек смертен? Смертность вообще отстает даже по статистике - и сегодняшние 636 жертв (увы, опять больше!) — это жатва болезни последних двух недель.
Все упростилось. Никаких глобальных решений, никаких сложносочиненных планов. Горизонт планирования теперь совпадает с видимым горизонтом, за которое ежевечерне уходит солнце. Довольно каждому дню. Всего довольно. И онлайн уроков, и трапез, и девичьего щебета, и книг, и пусть виртуальных, но встреч за бокалом с друзьями и родными.
Почему это безвременное сидение так выхолащивает? Мы же не проживаем — живем. Почему же мелеют прозрачные каналы?
Уже восьмой час, надо поторопиться — овощная лодка открывается в 7:30. Мы торопливо семеним через мост. Точнее, семеню я, а пес висит у меня под мышкой — по ступенькам пока ни-ни. Зато стоит сойти с моста и поставить его на землю, как поводок натягивается, мой рыжий конь храпит и рвется навстречу весне. Телефон, на который я пытаюсь снять видео, прыгает в руках, картинка сбивается, и мои кинематографические этюды в очередной раз точно отражают ритм собачьей нужды. Здесь остановились. Там подняли лапку. Тут принюхались. Здесь помчались во весь опор. Никакого монтажа. Собачья жизнь. Венеция глазами собаки.
Апельсины, лимоны, купола луковиц, ветви помидоров, дирижабли цуккини с желтыми цветами — все это быстро переселяется ко мне в корзину. Я тянусь за кошельком, как вдруг на мосту появляется полицейский патруль. “Завернись шарфом, — шепчет мне с лодки продавец, - а перчатки я сейчас тебе под прилавком передам. И сделай вид, что покупаешь горшок с мятой — нюхай через шарф, а руки убери в карманы".
Он ныряет под прилавок, делая вид, что выбирает для меня в ящике картошку, складывает ее в бумажный пакет и сверху аккуратно кладет пару синих одноразовых перчаток. А я, не выныривая из куста мяты, поочередно протягиваю руки, будто за пакетом и облачаю их в перчатки. Самое глупое, что и то, и другое у меня есть дома, но впопыхах я и то, и другое забыла. С сегодняшнего дня за это полагается штраф. Местные власти поставили ультиматум: либо вы носите маски и перчатки, либо мы закрываем рынки и лодки.
- Mascherine e guanti, signora - mi racommando (“Маски и перчатки, синьора. Будьте любезны”), - полицейский, конечно же, видел наш парный танец, но предпочитает сделать вид, что не заметил и лишь предупреждает на будущее. Спритц тихо торжествует. В кои-то веки намордники требуют на хозяевах, а не на собаках.
Теперь как-то куда понятнее, как проводили многомесячную вынужденную остановку на острове Лидо крестоносцы четвертого похода, обратившиеся к Венеции за помощью флота, но не оплатившие услугу — и застряв там до тех пор, пока хитрый дож Энрико Дондоло не вовлек их в свои интриги, приведшие в конечном итоге вместо похода через на Иерусалим к падению Константинополя. Шел в комнату — попал в другую.
Изначально венецианцы пообещали помочь крестоносцам с доставкой армии в Египет на кораблях. За это они запросили огромную сумму 85 тысяч марок, последний срок уплаты истекал в июне 1202 года. Но расплатиться так и не удалось. Отряды крестоносцев стали прибывать в Венецию в мае 1202 года и когда когда месяц спустя выяснилось, что из оговоренной суммы удалось наскрести лишь половину дож отказал в предоставлении судов для перевозки в Египет. Среди расквартированных на Лидо воинов разложение: кто-то просто сбежал, кто-то занялся девушками, кто-то постом и молитвой, а кто-то грабежами и разбоем. Так продолжалось до середины августа 1202 года. Интересно, на сколько затянется нынешний вирусологический поход. И падением чего окончится. Скорее всего, доллара и евро. Говорят, Италию ждет самая глубокая депрессия со времени Второй Мировой. Пока же депрессией запертых в своих квартирах итальянцев займутся психологи — их наконец включили в научный комитет, консультирующий правительство.
Сегодня же вышел долгожданный декрет о школе. Впервые за двухвековую историю итальянской школы экзамены на аттестат зрелости не будут проходить в традиционном формате нескольких письменных и устного испытания в духе “Пушкин читает стихи Державину” перед комиссией. Их заменит собеседование онлайн. И хотя где-то мельком упоминается о 18 мае, как об альтернативе возможной дате возвращения в школу, уже всем понятно между строк, что это маловероятно. Экзамены terza media (средняя школа) и вовсе отменены. Догонять все будут в следующем учебном году.
Италия оказалась мало подготовлена к технологическим переменам, и пока одни родители стонут под непосильным грузом переложенных на них заданий, другим повезло больше - все зависит от того, как сумели приспособиться школы и конкретные учителя.
Что ж, раз так, то пора пройтись. Ведь фрески дня так быстро бледнеют. Чем я никак не могу проникнуться, так это виртуальными музеями — ни съесть, ни выпить, ни поцеловать. И сколько ни увеличивай мазок Ван Гога, и сколько не пари в Сикстинской капелле — ощущение пластика во рту. Но стоит выйти с псом на улицу— и все содержимое запертых на карантин музеев прорывается наружу. Вот Святой Иероним вытряхивает с серебряного блюда крошки из окна и задергивает штору. Вот длинноволосая аллегория Весны — и даже маска на лице — будто бы от аллергии, не может скрыть радости (какая прекрасная итальянская аллитерация allergia - allegria!) от этого солнечного дня, вот юноша Лоренцо Лотто моет лодку, а фигурки карпаччиевских мальчиков с балконов перебрасываются последними новостями о просмотренных фильмах на зелеными водами Большого Канала Каналетто.
