Я читала и перечитывала письмо от директора и не могла поверить собственным глазам: "С глубоким сожалением сообщаем... бюджетный дефицит... сокращение расходов... перевод в новую школу... Хэмлок". В начале лета я пыталась выбросить это письмо из памяти. Но с приближением сентября тревога моя начала нарастать. Так не хотелось снова идти в новую школу! Я старалась успокоиться. В конце концов, школа есть школа. Дети везде дети. Чем новая школа отличается от старой? Кроме того, у меня уже есть два года педагогического стажа.
В первый день работы я узнала, что была не единственной, кого сюда перевели. Заместитель директора собрал всех новичков и познакомил нас с дисциплинарными правилами, принятыми в этой школе. Главный упор он сделал на "трудных" учениках и на необходимости "проявлять жесткость". В конце собрания нам сказали, что к каждому из нас прикрепят наставника, который должен будет помочь нам освоиться с правилами. Я была рада, что у меня есть еще один день на то, чтобы подготовиться к занятиям. Мне до смерти надоели рассказы о штрафных баллах, временных исключениях и вызовах родителей в школу.
На следующее утро я пришла пораньше, чтобы все организовать. На моем столе лежал журнал с именами
В класс вошла высокая седая женщина. Это была миссис Детнер, моя наставница. Выхватив у меня из рук журнал, она сказала:
— Я работаю здесь 27 лет и могу рассказать вам об этих детях абсолютно все. Я учила их всех, их братьев и сестер и даже родителей некоторых из них.
— В этой школе всегда было больше мальчиков, чем девочек?
Миссис Детнер снисходительно улыбнулась.
— Это не совсем так. Поскольку вы еще новичок, вам придется заслужить "хороших" учеников, так сказать.
Я сообщила ей, что это будет мой третий год в школе, но она оборвала меня на полуслове:
— О, бедняжка, вам досталась Мэри Энн Райан. Это настоящая заноза — абсолютно неуправляемая девчонка, которая никого не слушает.
Миссис Детнер затрясла головой и сморщилась.
— И Энджи Милано тоже в вашем классе! Да, вам не повезло... Этой девчонке ни в чем нельзя верить. Она постоянно лжет!.. Неужели они перевели в ваш класс и Джоуи Саймона?! Он очень плохо учится, интеллект на уровне трехлетнего малыша. Ничего не знает, но хлопот вам доставит немало.
Я слушала, не произнося ни слова, а моя наставница продолжала изучать классный журнал.
— И Генри Берт здесь? Это очень застенчивый, нервный мальчик, тихоня, но он не доставит вам хлопот... И Джимми Поттс тоже. Вот только он очень медлительный... А вот с Роем Шульцем вам не повезло. Рой — умный мальчик, но большой задира. Он не умеет себя контролировать. Думаю, вы сразу же услышите от него что-нибудь нецензурное... Не могу поверить, что они перевели его в класс такой милой женщины, как вы!
Она направилась к двери, бросив мне через плечо:
— Нагружайте их побольше! Если я закончу рано, возможно, мы с вами еще поговорим. А может быть, как-нибудь пообедаем вместе в этом учебном году.
Я вежливо кивнула, но как только за ней закрылась дверь, у меня страшно разболелась голова. Что за год меня ждет? Неужели эти дети действительно такие? Она говорила так, словно их характер не менялся годами. Невероятно! Неужели она не читала о том, что между характером ученика и учительскими ожиданиями существует самая прямая и непосредственная связь? Неужели она не знает, что дети способны меняться и что учитель может стать стимулом к подобным переменам?
Меня одолевали сомнения... Может быть, я слишком наивна? Может, я идеалистка? Неожиданно я вспомнила фильм, который видела несколько лет назад, еще в институте. Учительница младших классов с идеально спокойным лицом рассказала детям о том, что научные исследования доказывают, что дети с карими глазами умнее и сообразительнее голубоглазых. Весь день дети вели себя в полном соответствии с учительскими ожиданиями. Кареглазые малыши, вдохновленные полученной информации, вели себя и учились лучше, чем раньше. А голубоглазые, даже самые умные, были так огорчены и расстроены, что не могли справиться с самыми простыми заданиями. На следующий день та же учительница с тем же выражением лица сообщила детям о том, что совершила ошибку. На самом деле умнее голубоглазые дети, а те, у кого глаза карие, заметно им уступают. И снова учительские ожидания сбылись в полной мере. Теперь уже голубоглазые малыши старались изо всех сил, а кареглазые опустили руки и терзались сомнениями.
Подобные методы показались мне весьма сомнительными, но отрицать результаты этого эксперимента было невозможно. Я навсегда запомнила, что учительские ожидания способны повлиять на самооценку ребенка и изменить ее к лучшему или худшему. Я не собиралась прислушиваться к оценкам миссис Детнер. Все дети в моем классе будут иметь "правильный" цвет глаз.
Но не опережала ли я события? Гуляя днем с собакой, я думала о Николь, яркой, энергичной девочке из моего класса в прежней школе. Я видела, как учителя, не желая ей ничего плохого, понемногу загнали девочку в определенную роль, из которой та не могла выйти.
Я слышала, как учитель физкультуры кричал: "Николь, замолчи, пожалуйста! Ты просто не способна держать рот на замке!"
Я слышала, как ворчала учительница французского: "Николь, опусти руку. Я знаю, что ты знаешь ответ. Дай еще кому-нибудь возможность ответить".
Я слышала, как говорила учительница музыки: "Николь, тебе обязательно нужно все комментировать? Мне неинтересно, какие песни мы должны петь по твоему мнению. Держи свое мнение при себе".
Я слышала, как сама говорю: "Николь, прекрати болтать, ты всем мешаешь. Как дети могут заниматься в такой обстановке?" Николь краснела от смущения и умолкала, но через несколько минут снова начинала вертеться и приставать к своим соседкам. В отчаянии я хватала ее за плечи и разворачивала к собственной парте. "Николь, — кричала я. — Прекрати! Твоя постоянная болтовня всем надоела!"
Постоянно твердя девочке, что с ней что-то не так, мы считали, что она прислушается к нашим словам и исправится. Может быть, она и слушала, но явно не исправлялась. Наоборот, мне казалось, что Николь все меньше контролирует себя. Казалось, она говорит нам всем: "Если вы меня такой видите, то такой я и буду". Похоже, что мы, ее учителя, навязывали ей роль "неугомонной болтушки".
Вернувшись домой, я попыталась взглянуть на реакцию Николь на наши слова с другой точки зрения, уже не симпатизируя девочке. Почему груз ее плохого поведения должен был лежать на плечах ее учителей? А где же ее собственная ответственность? Почему она не обращала внимания на наше недовольство и не делала над собой даже малейших усилий?
Зазвонил телефон. Я услышала мягкий голос Джейн.
— Мы так скучаем по тебе, — сказала она. — Как дела?
Я сразу же выложила ей все — о миссис Детнер, о том, что она сказала о моих будущих учениках, о своих воспоминаниях о Николь, о том, что думала о ее упрямстве.
— Надо же, — удивилась Джейн. — Не уверена, что Николь была такой уж упрямой... Ты не думала, что она ощущала свою беспомощность перед вами? Вы навязывали ей ее собственный образ. Когда ты — ребенок и все вокруг твердят о тебе одно и то же снова и снова, начинаешь верить в эти слова.
— Почему ты так уверена? — спросила я.
Повисла долгая пауза.
— Джейн, расскажи мне, — настаивала я.
— Ну... Я вспомнила себя в ее возрасте. Я была очень неуверенной девочкой, а потом меня впервые отправили в летний лагерь...
— Тебе там было плохо?
— Да нет... Первое лето было замечательным. Я подружилась с другими девочками, вожатая мне симпатизировала. Меня любили даже мальчики. Я научилась плавать, грести на каноэ. Я получила приз и вернулась домой, как никогда уверенная в себе. Это было лучшее лето в моей жизни.
— После такого чудесного лета ты стала по-другому относиться к себе...
— А теперь я хочу рассказать тебе, что было дальше, — продолжала Джейн. — На следующее лето я снова приехала в тот же лагерь, но все стало иначе. Все дети в отряде были другими, у нас была новая вожатая. Девчонки сплошь были помешаны на нарядах и мальчиках. Все они решили, что я слишком "маленькая". Я изо всех сил старалась с ними подружиться, но девчонки не впускали меня в свой круг. Даже вожатая, заметив, что я во время игры не поймала мяч, стала называть меня "недотепой". К концу лета я сдалась. На финальном бейсбольном матче капитаны набирали себе команды. Меня не выбрал никто. Я сидела на скамейке и наблюдала за игрой, а потом ушла в пустую спальню. Мне нечем было заняться, и я решила постирать носки. До сих пор помню, что чувствовала, глядя в раковину на грязную мыльную воду, которая утекала в трубу. Мне казалось, что в эту трубу утекает вся моя жизнь. Я была никому не нужна. Никому не было дела, жива я или уже умерла. И я не могла ничего сделать, чтобы изменить это.
Я молчала, потому что очень сочувствовала своей подруге и не знала, что сказать. Наконец я спросила:
— Джейн, ты хочешь сказать, что преодолеть восприятие себя другими людьми практически невозможно?
— Может быть, есть такие сильные дети, которые способны в подобной обстановке сохранять самообладание и продолжать верить в себя. Я оказалась не такой...
Джейн сменила тему, но, когда наш разговор закончился, я не могла забыть о том, что она мне рассказала. Джейн всегда казалась мне сильной, уверенной в себе женщиной. Я не могла представить ее несчастной, одинокой девочкой, зависящей от того, что о ней думали другие. Потом я вспомнила детей из своего нового класса и то, что рассказала о них миссис Детнер. Я поняла, как им тяжело...
В понедельник я наконец увидела своих новых учеников. Это было облегчение и приятный сюрприз. Все дети показались мне совершенно обычными и вели себя точно так же, как любые другие дети. Однако к концу первой недели я начала думать, что миссис Детнер была не так уж не права, но гнала от себя эту ужасную мысль и старалась искать в своих учениках лучшее. Меньше всего они нуждались в очередном ярлыке.
К концу второй недели я поняла, что одних лишь добрых намерений недостаточно. Например, когда Мэри Энн Райан в очередной раз забыла линейку, я сумела сдержаться и не назвать ее "бестолковой". Но все же мысли свои контролировать мне не удавалось. Мысленно я продолжала называть ее такими обидными словами. Я слышала, как спрашиваю: "Мэри Энн, а сегодня ты не забыла деньги на обед?.. Не забудь свой свитер, как вчера... Обязательно положи тетради в ранец, чтобы снова их не потерять".
Да, действительно, я не называла девочку бестолковой, но явно давала понять, что о ней думаю. Точно так же я поступала с остальными детьми. Я никогда не говорила, что Джоуи Саймон не умеет слушать, но сквозь сжатые зубы цедила: "Джоуи, постарайся сосредоточиться, пожалуйста?" Я не называла Джимми Поттса медлительным, но частенько твердила ему: "Джимми, ну хоть на этот раз не выходи из класса последним". Я не говорила Рою Шульцу, что он страшный сквернослов, но, думаю, он прекрасно понимал мои чувства.
Я поняла, что мне нужен план. В выходные я села и составила список тех черт характера своих учеников, которые беспокоили меня больше всего. Потом я прочитала главу из книги "Как говорить так, чтобы дети слушали" о том, как освободить детей от навязанных им ролей, и переписала список, заменив слово "дети" на слово "ученики".
Как освободить учеников от навязанных ролей
- Ищите возможность сделать так, чтобы ученик увидел себя в новом свете.
- Ставьте учеников в такие ситуации, в которых они могли бы увидеть себя в новом свете.
- Ученики должны слышать от вас позитивные отзывы о них самих.
- Моделируйте желательное для себя поведение.
- Напоминайте ученикам об их прошлых достижениях.
- Высказывайте свои чувства и/или ожидания.
Я была рада, что мне удалось разобраться с этими проблемами, не приклеивая к своим ученикам ярлыков. Проделав это упражнение, я стала воспринимать их по-другому. Понемногу я научила их более позитивно воспринимать самих себя. Я замечала, что перемены происходят прямо на моих глазах.
- Мэри Энн Райан не забыла принести подписанное родителями разрешение на участие в экскурсии.
- Энджи Милано вернула "взятую на время" линейку Мэри Энн.
- Генри Берт первым поднял руку, когда я задала вопрос!
- Джоуи Саймон активно участвовал в дискуссии.
- Джимми Поттс три дня подряд не опаздывал.
- Рой Шульц за целую неделю не затеял ни одной драки. К всеобщему удивлению, в сложной ситуации он стукнул кулаком по столу и воскликнул: "Заткнитесь все!"
Я была крайне обрадована тем, что происходило у меня на глазах. Мне нужно было с кем-то поделиться своей радостью. Естественно, я позвонила Джейн.
— Каждый день, — с восторгом рассказывала я ей, — я вижу, как дети отказываются от прежних ролей и открывают в себе новые стороны.
Джейн была очень рада.
— Поздравляю тебя! А ты можешь поздравить меня.
— С чем?
— Поговорив с тобой в последний раз, я поняла, что навязываю роли собственным детям.
Я была поражена.
— О чем ты говоришь? Какие роли? Каким детям?
— Моим детям, Диане и Эмили. Они почти ровесницы и постоянно соперничают друг с другом. Я хотела, чтобы каждая из них чувствовала себя особенной. Поэтому я сказала Диане, что она — наш лучший художник, а Эмили, что она — наш лучший писатель. Я даже включила в эту игру маленького Джейсона, "назначив" его семейным музыкантом.
— И что же в этом плохого? — удивилась я. — Это очень позитивные роли.
— Это неважно, — ответила Джейн. — Позитивные или негативные, но роли всегда остаются ролями. Дети застревают в них и боятся пробовать что-то новое. К чему рисковать — ведь в новой роли можно не добиться такого успеха, как сестра или брат?
— Существует еще один риск, — подхватила я. — Можно добиться большего успеха и стать предметом ненависти брата или сестры.
— Точно, — сказала Джейн. — Я хочу тебе сказать, Лиз, что именно твоя решимость избавить своих учеников от стандартных ролей подтолкнула меня к тому, чтобы попробовать подобный подход дома.
А теперь посмотрите, как Джейн описала нам свой типичный разговор с Дианой, а потом попыталась освободить дочь от роли, которую сама же ей и навязала.
Продолжение следует...
