Итак, свершилось. Я беременна. Я ехала на работу, и мне хотелось биться головой о стекло маршрутки. Как же так? Неужели конец? Я чувствовала, что клетка захлопнулась, и мне хотелось рыдать от безысходности.
Разум мой терпеливо убеждал меня успокоиться. Я говорила себе, что все очень хорошо, что волноваться не о чем. У меня муж, хорошая работа; есть, где жить; и есть, на что жить. В конце концов, мне "пора", и я этого долго ждала. Нужно с трепетом прислушиваться к себе и загадочно улыбаться.
Но все мое существо сопротивлялось одной мысли о беременности. Я не боялась родов, я боялась перемен. Перемен в моей жизни, в моем теле. И я уже знала, что не позволю этому ребенку изменить меня. Я не буду полнеть, я не буду стонать. Я несознательно стала игнорировать факт моей беременности.
Нет, я встала на учет в консультации, я сделала УЗИ — просто четко выполняла все необходимые действия с абсолютно холодной головой, без замирания в душе. Педантично носила баночки с мочой, сдавала анализы и радовалась, что живота не видно. Не ела лишнего, чтобы не поправиться. Не понимала ни одну беременную — как беременность может изменить мою жизнь? Работала в прежнем режиме, поднимала больных. Правда, пользуясь случаем, отказалась дежурить по ночам. Меня сильно огорчало, что лето проходит без пива. Безалкогольное пиво привело к тому, что мне стал отвратителен запах любого пива. Это было единственное изменение за все время беременности.
Все удивлялись, что идет шестой месяц, а живота все нет. А я просто была счастлива именно поэтому. Я ходила на шпильках, мы делали ремонт. Мне были впору все мои вещи, за исключением тесных джинсов. Я мазала живот кремом от растяжек и тщательно следила за своим весом.
Когда я ушла в декрет, многие мои больные так и не поняли, что "отпуск" — это на 3 года. Я удачно маскировала свое положение, неизвестно зачем. Я продолжала игнорировать. Кто сказал, что я беременна? Где? Нет, не видно! Я активна — как всегда! Я ем — как всегда! Я работаю — как всегда! Я порывалась таскать какие-то предметы в тех же целях. Я не изменилась! Меня не изменит этот ребенок! И до последнего дня я так и не осознала своей беременности, она существовала параллельно от меня, где-то рядом, но не со мной.
Я лишила себя удовольствия быть беременной, баловать себя, капризничать. Я ждала окончания этой маскировки, пыталась приучить себя к мысли о ребенке. Только опасалась, что не справлюсь, и сильно надеялась на помощь мамы. В конце концов, я решила, что будет кесарево сечение якобы из-за зрения. Но истина в другом. Я в своем отрицании ушла дальше — я не хотела быть рожавшей. Я не была беременной — логично, что я не рожала. Все мои органы будут в первозданном состоянии. Я не изменюсь, и ребенок не изменит меня.
Когда мы собрали кроватку и поставили в своей комнате, до меня дошло, что через месяц я положу туда ребенка. И этот ребенок никуда больше меня не отпустит. Мое состояние было близко к тихой панике. Когда я упустила этот момент? Я, как страус, прятала голову в песок. Теперь мне было страшно другое — я, привыкшая планировать все до мелочей, не могла представить себе свою жизнь после роддома. Эта неизвестность вводила меня в ступор. Мне хотелось плакать. Почему все радуются — ведь моя жизнь рухнула! Я умерла и живу на автопилоте...
Потом я впервые увидела ее. И даже сфотографировала. Мне дали живое существо с зажмуренными глазками и чмокающими губками, но мысль появилась примерно о том, что это моя головная боль на ближайшую пятилетку. Господи, зачем я в это ввязалась? Что мне делать с ребенком? Чему люди радуются? Очень захотелось вернуть этот сверток обратно и попроситься домой. Я свою миссию выполнила — отходила беременность и избавилась от нее. На кой мне ребенок? Я его не ждала.
На другой день я из чувства стыда снова зашла в детскую, и мне показали ее без головной пеленки. Я была в шоке, увидев "ирокез" на ее голове. Некрасивая лохматая голова.
А через год, когда она металась в лихорадочном жару, я шептала все молитвы, которые знала, глотая слезы и набирая дрожащими руками лекарство в шприц, и просила Бога отнять у меня много лет жизни, лишь бы она поправилась. Бог видит, как безумно я ее люблю! И моя беременность — глупо потерянное время, которое нужно было для нежности.
