19 июля. Запланированный "поход" в женскую консультацию — нужно встать на учет. Перед походом в консультацию поставила тесто для блинов на кефире. Думаю: "Приду — оладушков напеку". Ага...
Людмила Николаевна оказалась очень приятной женщиной в возрасте. Создалось впечатление, что опыт у нее большой. Посмотрела меня на кушетке. Обеспокоилась маленькими размерами матки. К тому же живот во время осмотра стал большим и "каменным". Так повторялось последнее время. "О, какой тонус... Это тренировочные схватки, только пока без боли". Повела меня "за ручку" на УЗИ.
В кабинете УЗИ сидела грозная тетя-врач. Ей бы с ее недоверчивым тяжелым взглядом работать в КГБ... Задала несколько уточняющих вопросов на счет срока, ознакомилась с результатами предыдущего УЗИ.
— Ложитесь! — скомандовала она. Выдавила мне на живот гелевую фигурку и стала проводить обследование. Молча. Прошла минута...
— Скажите хоть что-нибудь, — попросила я.
— А что я должна сказать?
— Все ли нормально?
— Все данные запишу в отчете и передам врачу.
После некоторого молчания она все-таки изрекла: "Девочка у вас".
Вот это для меня действительно была новость. Ранее пол ребенка был загадкой.
Мысли мои уже были заняты тем, что "у нас девочка".
Врач мой при изучении результатов УЗИ радость мою, понятно, не разделяла. Общими словами сказанное мне можно передать так: "Боже мой, ужас какой! Срочная госпитализация!"
Вердикт вынесен — вызываем "скорую". Попросили, если возможно, вызвать мужа с работы. Чтобы сопроводил, чтобы знал. Муж примчался быстро.
Я была напугана и плакала. Он сохранял спокойствие: "Надо, значит надо". А мое воображение рисовало ужасные картины в стенах роддома...
В приемном отделении толпились люди. Приказано снять все свое (даже кольцо обручальное). Поверхностный осмотр. Бритье. Душ.
Заполнение документов. Врач в приемном задавала общие и уточняющие вопросы с таким видом, будто меня лечиться привезли не в больницу, а к ней домой. Ворча о том, что "сегодня как прорвало" и что мест в больнице вообще уже нет, она дала подписать два документа.
Сестра повела меня в отделение патологии. Шестой этаж. Первый пост.
Во и диванчик, на котором, как оказалось, ночью спят акушерки. Одна из них рассказала потом, что самый популярный вопрос, который задают ночью разбудившие ее пациентки, это: "А что это у меня между ног течет?".
Выдали комплект постельного белья. Акушерка заявила: "Идите в 612-ю. Я потом приду к вам и все объясню". Забегая вперед, скажу, что обещанных объяснений и "экскурсии" я так и не дождалась. Постигала все самостоятельно.
Палата оказалась пятиместной. Там уже была девушка. Видимо, поступила она чуть раньше меня — только заправляла постель. На вид — старше меня. Как выяснилось позже, так и было. Марине недавно исполнилось 29. Улыбчивая, разговорчивая. Пришла, как говорится, рожать.
Вскоре поступила команда: "С пеленкой — в смотровую!" Там с документами, которые были у меня на руках, ознакомился наш палатный врач — Осипов Семен Владимирович. Своеобразным он себя показал уже тогда. Всего разговора я уже не помню. Помню один момент. Спрашивает, на что аллергия, чем болела, есть ли хронические заболевания. Я отвечаю. Он пишет. Дохожу до своей ВСД и пролапса, он записал. Но тут девушка с большим пузом, которая сидела рядом на кушетке на КТГ, сказала, что у нее голова закружилась. Семен Владимирович встал, намочил руки и брызнул ей в лицо. "Как сейчас? Лучше?" Она ответила: "Когда брызнули — стало лучше". Он сел и продолжил "работать" со мной. Уткнувшись в бумаги, задал вопрос. Мне показалось, что он спросил: "Сколько лет?" Я стала вспоминать, сколько же лет у меня пролапс. Думаю, 10 точно есть.
— Точно не могу сказать. Лет 10.
Он на меня смотрит поверх очков:
— Соображаешь что говоришь? Мужу сколько лет?
— 25!
Посмотрел на кресле, взял мазок.
Вдвоем с Мариной мы были недолго. Уже через час появилась Лена. А через полчасика поступила и Вика. Марина, видя в ней собрата по разуму (читай — собрата по пузу), спросила:
— У тебя какого числа срок?
— Сегодня! А у тебя?
— Завтра!
Познакомились и поболтали. Марина была единственной из нас, кто посещал Школу матери, и потому охотно делилась знаниями и собственным опытом. Лена постоянно звонила своему мужу и узнавала, где он и что делает. После разговора с ним звонки продолжались всяким знакомым, друзьям и родственникам. Звонки одолевали и Вику. Вика оказалась врачом. Поэтому ей, как человеку, наиболее приближенному к медицине (ее муж, кстати, тоже врач), задавались все вопросы по этой части. Да, собственно, Вика и сама охотно делилась впечатлениями от медицинских будней.
В наше окно были видны купола церкви. Стали говорить о боге. О защитниках беременных. Вспомнили о Матронушке. Оказалось, что у всех, кроме Вики, есть с собой иконки.
Подошел вечер. А с ним и желание есть. Об ужине нам никто не сообщал. Акушерка так и не заходила. Пошли дружной толпой в столовую, где нам сообщили, что "в день поступления" не кормят! Но пообещали дать макарон, если останутся после ужина. Что сказать..? Провела я там не один день, так что могу предположить, что в тот день осталось у них не меньше, чем в остальные дни. И при желании можно было бы выделить нам и по котлете с чаем. Ну да ладно... Покушать мне с собой муж собрал. Голодной не осталась.
Ко мне единственной из палаты вечером пришел муж. Общаться можно было только через окно. С шестого этажа не докричишься, разговаривали по сотовому. Как же было грустно видеть из окна мелкие фигурки людей и среди них — своего мужа. Как же хотелось к нему. Но "так надо". Здесь проведут диагностику, возьмут необходимые анализы и примут меры. Здесь помогут ребенку.
Муж передал покушать, вещи, предметы личной гигиены. Надо сказать, наибольшую радость вызвали туалетная бумага и блинчики! Вкусные, тоненькие, сложенные вчетверо уголком.
Услышав, как зовут моего мужа, Лена сказала, что хочет так назвать ребенка, если родится мальчик. На УЗИ малыш все время "прятался". Скромничал. Но ей сказали, что обычно так девочки выглядят.
Встречаться с мужем имели право только девочки из платных палат. Видела потом, что мужья приходили в сменной обуви и белых халатах поверх одежды к ним в палату. Платная палата размером с нашу, но разделена пополам на боксы, по "половинке" на одного человека.
Окно нашей палаты выходило на "три лавочки". На асфальте счастливые новоиспеченные папаши писали всякие надписи в духе роддомов: "Зая, спасибо за сына!" "Котенок, спасибо за дочь!" И только у одной женщины было имя! И имя это — Анечка. Особо счастливые прикрепляли шарики, наполненные гелием. Не знаю, как умудрялись папы писать эти огромные надписи? Бдительное око охраны было всегда начеку. Но, тем не менее, и асфальт, и трава — все было подвластно мужской пишущей руке. Буквы на траве скосили триммером.
Бытовые условия оказались очень даже ничего. На каждую палату (по 4-5 коек) — отдельные туалет и душ. Утро следующего дня — четверга — началось со сдачи анализов. 6 часов. Общий анализ мочи (баночки раздали еще с вечера). Кровь из вены.
Спать уже не хотелось. Организм требовал новых впечатлений. Около семи нас позвали мерить давление: "Девочки, давление мерить". Вскоре из коридора другая тетя стала предлагать поменять грязные пеленки и полотенца. "Какой сервис!" — и настроение повысилось. А потом пришло время завтрака. Каша, омлет или запеканка, хлеб с кусочком масла, "кофе на молоке" или чай, сахар, хлеб. Обед: первое (водяной суп, щи или борщ), второе (гарнир и что-нибудь к нему), компот. Вообще столовая давала много пищи... для размышлений. Манная каша с манной запеканкой. Гречневая каша с тощей красной рыбой (кодовое название — гречка с плавниками). Котлеты из хлеба, прожилок и мясными "отходами" (кодовое название — вкуснятина).
Лечение заключалось в том, что приносили таблетки, поставили капельницу. Ставила "бухая акушерка". И вид у нее соответствующий, и ароматы. Ходит, жвачку жует. Думает, наверное, так незаметно. Но попала в вену с первого раза.
Вечером акушерка замерила давление, а потом прошла и "прослушала животы".
Палата. Зашла врач, похожая в профиль на актрису Рэйчел Уайтс, и всех нас, как новеньких, позвала на УЗИ.
Процедуру делала тщательно.
— Пол знаете?
— Вчера сказали впервые. Но скажите еще раз — мне будет приятно.
— Девочка.
Посмотрела по таблицам, каким срокам соответствует ребенок. 28-29 недель.
Видимо, когда результаты всех УЗИ были готовы и проанализированы, к нам залетел Семен. Поговорил с каждой. Мне сказал, что можно прокапать препарат, который улучшается кровоток и, соответственно, поступление кислорода ребенку, раз уж я лежу. Но у них этого лекарства нет. Дорогое. Если нам по карману, пусть муж купит.
Дни стали пролетать. Однообразные. Режимные. Тумбочка и кровать. Капельница ждет... А пока она капает, лежишь... Болтаешь или читаешь... За время пребывания в больнице прочитала "Сумеречный дозор" и половину "Последнего дозора" Лукьяненко. Муж принес. Вообще супруг мой — единственная радость. Приезжал ко мне каждый день, хотя и добираться нужно целый час. Свет в окошке. И каждый раз привозил мне что-нибудь вкусненькое. Даже когда настроение было ужасное и есть не хотелось ничего, меня ждал какой-нибудь сюрприз.
Поскольку в палате не сиделось, мы открывали для себя новое. Нашли комнату отдыха. Телевизор, четыре дивана. Правда, мы ее называли читальным залом, а не комнатой отдыха. Пару раз, когда была жарища, мы туда читать уходили — спасались от пекла и духоты палаты. Из ее окна было видно крыльцо выписки. Смотрели иногда, как оттуда выносили маленьких гусиничек, завернутых в розовые, голубые, желтые, зеленые или белые одеяла. Детишки...
Вечером совершали "моцион". Скучно же в палате сидеть! Изучали, что где на этаже. Выходить-то нельзя. И на лифтах путешествовать тоже нельзя. Вообще ничего нельзя. Но мы нашли дверь. Когда никого из персонала поблизости не было, мы туда пошли и обнаружили очень красивую белую мраморную лестницу. Иногда было слышно, что на нижних этажах кто-то ходит. А если посмотреть вниз, то можно было увидеть первый этаж. Судя по всему, это холл, в котором выписывают малышей. Как же хотелось пробраться туда! Но, во-первых, могли застукать где-нибудь по дороге. Во-вторых, спуститься по лестнице на первый этаж, а потом подняться на шестой — не самая простая задача при угрозе прерывания беременности. Поэтому эта лестница стала просто "тайным местом", в которое было интересно пробраться незамеченной, постоять, посмотреть, послушать и выбраться так же незамеченной.
В понедельник после завтрака в палату зашла врач.
Спросила меня. Позвала с собой.
— Вам Семен Владимирович о барокамере говорил?
— Нет.
— А в назначениях есть.
По дороге (на 7 этаж, где проводятся всякого рода процедуры и терапии) она спросила о болезнях, кровотечениях, клаустрофобии и пр. Я отвечала, а сама шла и боялась. Мало того, что для меня все это было неожиданным, так я еще вспомнила когда-то услышанную неприятную историю. Врач научила что делать, когда начнет закладывать уши. Уточнила, нет ли на мне косметики и кремов. Сказали снять все, кроме сорочки.
— А у нас аппарат не работал. Его только что отремонтировали!
Ага, спасибо, что сказали. И без этих подробностей страшно! Я легла. Крышку закрыли. Зашумело. Врач и ее помощница смотрели на меня сквозь стекло. Первый сеанс — 15 минут (остальные 4 были по 40 минут). Довольные тетеньки держали в руках микрофон и говорили со мной.
— Пшшшшш...
— У меня шипение одно. Я вас не слышу!
— Пшшшшшшшш...
— Не слышно.
Судя по телодвижениям и умным выражениям лиц, они что-то там крутили.
— А теперь слышно?
— Да! Теперь слышно!
Они просияли.
— Пшшшшшшшш!!
— А теперь — нет!
Когда сеанс закончился, и я выбралась из этого кокона, то поделилась впечатлениями. Где что шумит, шипит. Какой динамик работает, какой — нет. Ну, хоть не скучно! Было страшно, но хоть какое-то время я чувствовала себя тестировщиком!
И в обед нашей Лене сказали, чтобы она больше не ела и что за ней могут прийти в любой момент: вечером, ночью или утром.
Этого мы не ожидали, тем более не ждала этого Лена, который день томившаяся в ожидании врача, который должен был подтвердить, что ей показано только кесарево. Дело в том, что ребенок у Лены был в тазовом предлежании, а у самой нее — врожденный вывих тазовых костей. Причем была у них в семье какая-то предрасположенность к этому. Бабушка ее умерла в родах, а мама Лену все-таки родила. Хотя была она у нее уже не первым ребенком. Лена была в шоке. Позвонила мужу, который заплакал от радости. Потом маме, которая заверила ее, что все будет хорошо. Ее это успокоило. Ближе к вечеру Лену вызывали подписать документы о том, что ей будут делать кесарево, об использовании эпидуральной анестезии и прочее. Лену забрали только в обед следующего дня. А когда Семен появился (он специализируется на кесаревом, уже 25 лет кесарит), мы спросили:
— Как там Лена?
— Родила.
— Кого?
— Мальчика.
— Мальчика?!
Потом был долгожданный обход главврача. Златовратская Татьяна Викторовна. Нам его пророчили уже который день. Санитарки и акушерки носились, как ошпаренные, марафет наводили. Вытирали пыль в самых укромных уголках палаты.
Она подходила к каждой из нас. Семен торжественно зачитывал основные моменты истории болезни. Она делала свои выводы. Давала рекомендации и советы. Подошла ко мне, щупает. Семен: "... 29 недель. Гипотрофия плода под вопросом". Она: "Да, тут явная гипотрофия. Без вопросов. Лечись. Отдыхай. Потом пойдешь домой — будешь там хорошо кушать и наблюдаться. А в 38 недель к нам на госпитализацию".
В среду я поговорила с Семеном о выписке. Он сказал, что с угрозой держат 8-10 дней, что в пятницу сделают УЗИ и, если все будет хорошо, и не будет болей, то меня выпишут. Семен утром не зашел, а появился только после завтрака. Стал готовить документы на меня к выписке. И отправил на Доплер. Получив результаты, он сказал: "Полежишь еще. Прокапать надо". В общем, что-то было не так. Я очень расстроилась. Я устала. Устала от больницы. Это не санаторий. Конечно, здесь нет домашних забот. Покушать тебе приготовят. Белье постирают и погладят. Лежишь. Читаешь. Лечишься. Но все это тяжело.
Мы уже практически не двигались. Грубо говоря: есть, спать, есть, спать. Нет ни энтузиазма, ни задора. Дни пролетают, не отличаясь друг от друга. Только ощущение, что толстеешь. Иногда в ком-то из нас просыпался активность, и этот кто-то поднимал всех хотя бы на прогулку по коридору. Бесцельное время.
Теперь я ждала понедельника. Осмотр. УЗИ. Врач диктовала ассистентке параметры, а я тихо лежала и внимала.
— Головное... Девочка... Пуповина первой степени зрелости... Плечо 51... Бедро 57...
— По параметрам 30-31 недели.
Слава богу. Все хорошо. Ребенок перевернулся (не зря копошился в выходные) и все хорошо.
Мне выписали больничный, и в три часа муж забрал меня.
P.S. Вика родила здорового карапуза на следующий день. А ровно через два месяца, в положенный срок, родилась наша доченька. Наше солнышко! Сейчас ей уже полтора года. А с Викой мы общаемся до сих пор.
