30 сентября празднует день рождения 7ейная конференция "Усыновление" (раньше называлась "Приемный ребенок"). За 12 лет многие получили здесь информацию и поддержку, значительно выросло число 7ян-усыновителей, изменилось и отношение к проблеме семейного устройства детей в нашем обществе.
Накануне знаменательной даты мы побеседовали с человеком, трудами которого конференция возникла — с Алексеем Рудовым (OleLukoe). Тогда вполне успешный бизнесмен, помогавший приюту "Дорога к дому", и новоиспеченный усыновитель, сейчас он — руководитель проекта "К новой семье", создатель и преподаватель "Школы приемных родителей".
— Алексей, в
— Это долгая история. Все началось с того, что около нашего офиса рядом с метро "Красные ворота", неподалеку от трех вокзалов, крутилось очень много беспризорных детей. Дети просто ночевали у нас под лестницей — не заметить их было невозможно. Я делал глупые, но стандартные вещи для того времени — их кормил. Просто кормил, иногда денег давал, иногда одежду какую-то...
В какой-то момент мы поняли, что это бессмысленное мероприятие, потому что мы работаем с ними час, а улица с ними остальные 23 часа. И вот это кормление, оно на самом деле детям не помогает, оно им мешает. Не надо надрываться: тебя покормили, помыли, одели, никакой школы, никакой ответственности, ты продолжаешь во все это погружаться.
Точно так же, как и взрослые попрошайки. Никто из них, современных, не нуждается, это образ жизни, способ добычи денег — не более того. Реально нуждающиеся всегда найдут другую помощь. Сегодня есть и ночлежки, и социальные реабилитационные центры, где тебе помогут еще и работу найти. А на улице попрошайничать удобно: ты свободен от всяких обязательств, деньги получил, и где ты их пропил-прогулял — это уже твое дело.
Итак, возникла идея, что надо куда-то этих детей беспризорных пристраивать. Мы обзвонили тогда, в начале
— Это было необычное по тем временам место, где дети ожидали решения своей судьбы — отправят их в детский дом или интернат, откуда они уже несколько раз убегали, или найдут для них семью. Вы помогали приюту в качестве волонтера?
— Сначала да. Поначалу я продолжал делать ту же самую глупость, как теперь считаю: кормить, поить. Ящики апельсинов, плюшевые игрушки мешками... Непонятно было, почему вздыхают соцработники, когда привозился очередной мешок.
И тогда встал вопрос, что делать — потому что мы дошли в своей помощи до предела. Мы уже начали заниматься ремонтом приюта: в
Прогулка по Москве с детьми
Фирма моя в те времена поставляла компьютеры не куда-нибудь, а во всякие спецслужбы. И просьба пробить, установить, где есть какие-нибудь родственники этих детей, привела к тому, что Московский уголовный розыск нам сказал: "Мы вам дадим несколько человек". И действительно, нам дали людей, которые сами вызвались, и эти следователи, дознаватели, опера помогли нам очень быстро понять, откуда дети взялись. Кроме одного.
Родных этого ребенка уже собирались искать через телевизор... Надо было отдать пленку на телевидение, и пока я кассету переписывал, жена увидела запись и сказала: "Такой замечательный ребенок. Кажется, наш... Давай возьмем". Ну и закрутилось.
— Вы занялись усыновлением?
— Да. Мы довольно быстро все оформили, хотя в те годы это было очень сложно. Мы сами, с помощью специалистов приюта (там были врач, психолог, педагоги, социальные работники — со многими я работаю до сих пор) собирали документы и готовили ребенка.
Это был трудный процесс. Во-первых, у нас сын такого же возраста, чуть старше. Во-вторых, это не только наше решение должно быть — это должно быть решение самого усыновляемого ребенка. И нашего сына.
Мы почти полгода ходили в приют, брали ребенка в гости, и разрешилось это тем, что сын, которому тогда было семь лет, как-то раз пришел и сказал: "Пап, мам, а можно он будет у нас жить? Только зовут его странно — Оксан". Он думал, что это мальчик, что имя у него такое необычное. Слышал: "Оксан, возьми это, Оксан, подойди сюда". Мы сказали: "Можно, мы и сами об этом уже думали. Хорошо, что у нас совпадают мнения. Только это не мальчик, а девочка, зовут Оксана". Сын ушел, десять минут его не было — они там о чем-то договаривались. Пришел и говорит: "Ладно, пусть будет девочка".
То, как мы переживали адаптацию, надолго нам запомнилось. Мы ходили месяца два с вытаращенными глазами. Дочь зажигала совершенно не по-детски: были и побеги, и истерики, и крики, и драки безумные — очень бурно все происходило. И по сути дела, конференция "Приемный ребенок" на 7ya.ru появилась как ответ на все это. Чтобы помочь другим и с документами, и с подготовкой ребенка к семье.
Ещё не дома. Прогулки в парке — выпускаем злость
Тогда я попросил Алексея Повышева (одного из основателей 7и, ныне — генерального директора "АЛП-Медиа" — Прим. ред.), с которым мы до этого уже встречались в приюте: "Можно создать конфу?" Он сказал: "Можно, но если через полгода не будет активности — мы ее удалим". Я сказал: "Не вопрос, давай попробуем". И, честно признаться, первое время, когда конфа затихала, я иной раз писал сам себе и сам себе отвечал. Но постепенно конференция стала обрастать посетителями, и стала жить, и живет до сих пор.
— Пройдя процедуру усыновления, вы уже владели нужной информацией и могли консультировать других?
— Я два года, с конца
Я понял, что эта система очень затратная по ресурсам, по времени — ведь с каждым человеком работают индивидуально. И в 2001 году мы запустили "Школу приемных родителей" (ШПР), работающую по групповому принципу. Первая группа была для "своих" — тех, кто пришел именно за детьми и именно в приют, мы этих людей знали. Причем одного человека мы учили специально и прицельно, чтобы он НЕ взял ребенка: потому что он уже одного ребенка брал, и ребенок убежал. А человек вместо того, чтобы сделать выводы, решил: ну, это ребенок такой кривой-косой, я возьму другого, хорошего, и все будет отлично. Увы, жизнь не обмануть...
После первой Школы мы поняли, что тратим колоссальное количество сил на то, чтобы учить очень малое количество людей: тогда было 7 преподавателей на 6 слушателей.
Тогда и возник другой подход: мы стали принимать абсолютно всех. Это не обязательно будущие опекуны или усыновители — просто бабушка с улицы пришла, и ей интересно. Пусть она лучше знает, что и как, и будет говорить: вот молодцы, взяли ребенка, чем будет бухтеть в спину соседям-усыновителям. Для нас было важно создать позитивную атмосферу, благоприятную среду. Без этого просто невозможно. Окружающая среда — она очень влияет на принятие решения. Люди у нас очень сильно зависимы от чужого мнения: от мнения родственников, друзей, даже бабушек на крылечке. Сейчас этого меньше, но тогда подобное влияние чувствовалось очень сильно.
Приют "Дорога к дому", 2001
— Получается, вы из бизнеса пришли в волонтеры, а потом работа в сфере усыновления стала профессией. Необычный путь — волонтерами, мне кажется, чаще становятся в юности...
— Не согласен. Те люди, которые приходят к нам с добровольной помощью — это серьезные, зрелые люди, профессионалы в своих областях. Как правило, успешные и понимающие, зачем они это делают.
Честно скажу: нам юные волонтеры не нужны — у них посыл другой. Благое дело — собирать деньги на операции, на памперсы и все такое. Но это точечные акции, не системные. А мы-то хотим изменить систему. И нам нужны люди, которые профессионально умеют делать что-нибудь одно, но хорошо. Причем все что угодно: писать, заниматься корректурой, рекламой. Потому что у нас другая задача — взрослым помочь, подсказать, с органами местной власти работать, с органами законодательной власти работать...
У нас есть, например, волонтер, который помогает из года в год составлять аналитику сиротства в России — Лена Катюшкина. Важность такой помощи неоценима, потому что, понимая, что происходит, отдавая эту информацию лицам, принимающим решения, мы можем сделать гораздо больше, чем накормить одного-десять-сто детей или устроить в семью двоих-троих. Потому что так меняется система.
Но мало, к сожалению, у нас в России тех, кто способен работать в таком режиме и без понуканий.
— Бывает так, что по итогам Школы кто-то передумывает брать ребенка?
— Да, по-разному бывает. Так, у нас есть люди, которые не берут детей сразу. Вот есть семья — они закончили Школу три с половиной года назад и сейчас только подошли к усыновлению. А есть те, кто совсем не берет детей, и это в принципе — правильно. Потому что наша задача — не убедить и научить, как взять, а помочь понять: ты за этим пришел? Сейчас ты хочешь это сделать? Есть ли у тебя ресурсы? Не подставишь ли ты собственную семью и себя? Мы рассказываем для того, чтобы люди могли принять решение и подготовиться. На Школу приходят выпускники, которые ребенка взяли — или не взяли. Мы их приглашаем: приходите, расскажите, пусть вам вопросы задают. У нас очень открытая политика.
Встреча выпускников первых групп Школы приемных родителей
— Что изменилось в практике усыновления за это время?
— Каждый раз, начиная работать с новой группой, мы пишем на доске, какие у наших слушателей запросы. И каждый раз мы меняемся немного — нам важно следовать за тенденциями, за законодательством, за тем, что люди просят... Первоначально были вопросы: как сохранить тайну? Как быстро подготовить документы? Как сделать, чтобы никто ничего не знал? В общем, хватать ребенка и бежать.
Сейчас совсем иначе. Новая группа, 39 человек. Никто не сказал о тайне усыновления. Да, они интересуются, как рассказать ребенку, как с родственниками говорить. Или как детей познакомить. Но вот чтобы как привязать живот... Уже не надо, и это хорошо. Меняется отношение людей, становится более цивилизованным.
Но возникли и неприятные последствия. Куча всяких вспомоществований приемным родителям привела к тому, что в эту область пошли люди, которые просто хотят на этом заработать, появились злоупотребления. Но приемная семья — это в первую очередь семья, а потом уже приемная. Если эти отношения семейные, родительские не выстраивать, то никакими деньгами это не решить.
Иногда бывает полезно, чтобы государство помогало. Но это надо делать разумно, а не так: есть лишние деньги — давайте мы сейчас их раздадим. Вот, например, в Уфе стали выплачивать усыновителям дополнительный материнский капитал. Думали: сейчас все в усыновители потянутся — ничего подобного.
Государство неэффективно расходует бюджет. Полно людей, которые могли бы принять ребенка на усыновление — причем и взрослого, и больного. Им нужно только немножко помочь, подсказать, поддержать. Но если кинуть пачку денег — она летит не в ту сторону, куда надо: не помогает этим людям, а скорее привлекает тех, кто хочет на этом нажиться.
Первые сотрудники Школы
— А как вы относитесь к новому закону, который предполагает обязательное обучение будущих приемных родителей?
— Сама идея обязательного обучения хорошая — мы еще в 2005 году разрабатывали такой проект. Но исполнение у нас — это беда. Принимается решение о порядке, о сроках, о том, как это делается — а специалистов, которые будут учить, нет. Например, требования к программе подготовки в ее юридической и социальной части, которые выпустило Минобразования РФ, таковы, что эту часть программы не сможет прочесть не только специалист из органов опеки, но даже чиновник, который все это придумал.
Потом: куда такая спешка? Та же Англия шла к этому лет восемьдесят, США за 40 лет подняли обучение. Голландия, одна из передовых стран, лет 20 на это потратила. У нас же — вынь да положь. И это приведет к следующему: те органы опеки, которые не способны это осуществить нормально, будут делать все что угодно, чтобы не делать. Будут изображать деятельность.
Идея хорошая, повторюсь — исполнение безобразное. Школы не работают, программы не утверждены, требования только-только приняты. Каждый месяц три тысячи детей не может быть устроено в семьи до устранения всех этих неурядиц. Это должна быть помощь людям, а не барьер. Сейчас получается барьер.
— Расскажите о своей семье. С воспитанием детей все получилось так, как вы хотели?
— Могу сказать, что все трое детей у меня замечательные, хотя старшая дочь — от первого брака, а вторая — приемная, поэтому свалить на гены не получится (смеется). У всех детей разные мамы, а у некоторых — еще и папы, но, тем не менее, они все чем-то похожи — по какому-то внутреннему настрою, жизненной позиции.
Мы их никогда не учили: сядь, не крутись, стой, не делай это, делай то. Мы показывали, как мы делаем. Когда я заметил, что дети перенимают все черты — не только хорошие, но и плохие — я очень сильно поменялся. Это мне помогло, я стал жизнь воспринимать иначе.
Дочь старшая совсем уже взрослая, имеет два образования, работает, замужем, три года дочке, я — дед. Только далеко живет — на китайской границе, но мы часто встречаемся: она прилетает, я прилетаю.
Младшим детям обоим по 19 лет, студенты. Сын — компьютерщик довольно широкого профиля, сейчас ищет, что ему более интересно. Подрабатывает админом. Сын обеспечивает интернет-сопровождение — находит нужные темы в конференциях, видео, фото.
Дочь только начала учиться, на биолога. Ей тоже нравится, вчера задание делала — зачерпнула в пруду банку с тиной и изучала, что там в ней перемещается. В 2010 году летние каникулы она провела в научном отделе зоопарка. Когда все горело вокруг Москвы, на улице — температура за 40, дочь прожаривала песок для грызунов — в муфельные печи и печи с ультрафиолетом засовывала лотки. Представляете, какая там вонища и жара была? Она выдержала. Значит, ей нравится. Еще она помогает сейчас в Школе в качестве помощника, стажера.
Младшие дети живут пока с нами — и это постоянное общение. Нельзя сказать, сколько ты уделяешь семье времени — да все время.
И очень часто именно они подбрасывают — не знаю, правильно ли их называть клиентами — людей, которым требуется помощь. Дочь хлопотала за нескольких детей так, что пришлось даже в Воронеже консультировать, как опеку устанавливать.
Юные помощники на выпускном ШПР
— Что для вас значит быть отцом?
Быть отцом — это уметь потратить личное время на ребенка. Погулять, показать, что-то вместе сделать, выпилить, например, или попускать кораблики, поговорить с ним о жизни. Научить руками что-то делать. И головой. Может быть, взять его на работу, показать, как отец работает, почему он это делает.
Я помню, когда еще я в бизнесе был, мои дети с удовольствием слушали о том, как строится, например, система вертикальной торговли: зачем нужны оптовики, зачем нужны средние оптовики, какую роль выполняет розница... Детям-третьеклассникам было интересно. Они могли это пощупать и увидеть. И это пригодилось, это дало плоды. Это роль отца — выводить в социум, показывать механизмы жизни.
— Вы это всегда умели — быть таким отцом?
— Нет, конечно. Воспитывался я в социалистической, коммунистической системе. Отец работал с утра до ночи — совсем я его не видел. Мама тоже. И если бы не случилось, что дочь младшая появилась, было бы больше проблем со старшей дочерью. Вообще у меня было больше всего проблем с ней — не знал, как с ребенком общаться. И попытки директивного "Делай вот так!", наказания бессмысленные — все это было. А изменения произошли после того, как я начал читать, думать, анализировать, общаться со специалистами. Тогда стало очень интересно — безумно интересно. Устройство семьи — это целая отрасль жизненная.
У меня много знакомых, друзей — очень богатые люди. Но я не могу их назвать счастливыми. К сожалению. У кого-то дети есть, у кого-то нет. Недостаточно быть богатым. Нужно иметь богатый внутренний мир и душевное спокойствие. Чувствовать себя полезным. Человек так устроен, его психика, что ощущение радости жизни, счастья испытываешь, только если чувствуешь себя полезным.
— Возвращаясь к
— Активно и постоянно я был там примерно года четыре. Потом стали появляться помощники из опытных родителей и выпускников Школы. Кроме того, как во всяком деле управления, накапливающаяся рутина больше не позволяла просиживать часами в конфе. Сейчас времени не хватает даже посмотреть, что там происходит. Увы, появляюсь от случая к случаю, многие даже не знают, кто я и откуда. Если нужна помощь, с конфы, с сайтов мне пишут в почту. В иной день приходит по
Больше всего мне в конфе нравится то, что она живая, что есть кому взвешенно и подробно ответить, поддержать и помочь — за это большой поклон опытным и неравнодушным мамам и папам!
