Я появилась на свет в конце 60-х годов двадцатого столетия. Одно время своё детство, отрочество и раннюю юность считала скучными, потому что обстановка в стране была тихая, стабильная и, как мне тогда казалось, однообразная. Как-будто время замерло и нигде ничего не происходило... Таково было моё личное ощущение.
Начиная с подросткового возраста я стала интересоваться жизнью людей во времена революции, гражданской войны, Великой Отечественной войны. Как справлялись с трудностями? Об этом я спрашивала у интереснейшего, много повидавшего в своей жизни человека, готового поделиться со мной своими воспоминаниями — у моей двоюродной бабушки по линии матери. Несколько наиболее ярких её рассказов врезались в мою память, наверное, на всю жизнь. Ими я хочу поделиться.
Семья
Я называла её тётей, хотя на самом деле она была тётей моей маме, а мне — двоюродной бабушкой, сестрой моей бабушки Валентины. Так же, как и мама, я называла её тётей Катей.
Екатерина Дмитриевна Лукина родилась 7 декабря 1908 года в день Святой Великомученицы Екатерины в городе Ряжске Рязанской губернии в родовом поместье потомственного дворянина Дмитрия Александровича Лукина, дослужившего до звания подполковника царской армии.
Сестры Валентина и Екатерина (справа)
В 40 лет Дмитрий Александрович женился на 28-летней Маргарите Христофоровне (урождённой Валисгаузер). Оба они — родители тёти Кати и моей бабушки, мои прадедушка и прабабушка.
Тётя Катя была первенцем в семье. Через полтора года после её рождения появилась на свет вторая дочь — Валентина (моя бабушка).
Прадед по распоряжению командования часто уезжал в г. Мурманск, где исполнял обязанности начальника порта. Именно там моей бабушке посчастливилось увидеть царя Николая Второго.
Прадед был самый младший в семье. У Маргариты Христофоровны была младшая сестра Анна, известная в то время пианистка. Замужняя, но детей не имела.
Потерялась
— Тётя Катя, расскажите о революции, о гражданской войне!
Мы сидим на лавочке в парке. Весна, светит солнце. Я с интересом смотрю на тетю и жду рассказа.
— Наташ, трудное было время, неожиданное. Кругом — сплошная сумятица и неразбериха. Какой-то порядок полностью отсутствовал. Каждый день приносил нам что-то новое, всё очень быстро менялось. Перед революцией папу по работе направили в Мурманск. Он и мама уехали с Валентиной, а меня оставили с тётей Нюсей (Анной) — сестрой мамы, которая жила в то время в Москве. По возрасту мне было пора в школу, из-за этого меня и оставили в Москве. Валя была моложе.
Ты знаешь, в городе в то время можно было увидеть и отряды белых, и отряды большевиков, идущих куда-то... В этот момент находиться рядом с ними было небезопасно. Однажды мы с тётей куда-то шли, и я перебежала на другую сторону улицы. И улица-то была небольшая, и тётя только что была рядом... Но появился отряд (чей — уже не имеет значения) и занял всю улицу. Шёл он довольно долго. Я продолжала видеть тётю, она что-то кричала мне, но кругом стоял такой шум, что я уже не могла её услышать. А кругом — люди, люди... Множество людей! Толпа понесла меня. Потом в другую сторону прошёл ещё один отряд. И опять — шум, крики. Я уже не видела тётю.
Когда всё понемногу стихло, я поняла, что потерялась, поскольку теперь находилась в неизвестной мне части города. Тёти Нюси нигде не было... Очень быстро меня подобрали люди в военной форме. Они не стали долго выяснять все мои обстоятельства. Потерявшихся и беспризорных детей тогда было множество, и всех нас в срочном порядке отправляли эшелонами на юг страны. Городе переходил на военное положение.
Жизнь без семьи
Я смотрела на тётю Катю широко открытыми от ужаса глазами и пыталась всё себе представить! Что творилось тогда у неё на душе? Как она это выдержала? А она спокойно рассказывала, как в её жизни закончилась стабильность и началось что-то непонятное. Какое-то время она находилась в нескольких детских домах. Бывало и голодно, и холодно, а вокруг — такие же, как и она, потерянные дети (или сироты), все стали почти одинаковые.
— Тётя Катя, а как и когда вы вернулись домой?
— Через 10 лет. За эти годы я уже привыкла к положению сироты, видела много разных людей. Адаптировалась к новой жизни. Помнила, конечно, что когда-то у меня была семья и младшая сестрёнка, но понимала, что эта жизнь осталась в прошлом, и как могла приспосабливалась к новой. Рядом со мной другие дети тоже приспосабливались.
Несколько раз меня брали в семьи. Помню, попала в многодетную еврейскую семью и пробыла там довольно долго, даже стала их воспринимать, как родных. Не могу сказать, чтобы ко мне было плохое отношение. Детей там не делили на чужих и своих. Я училась в школе и делала то, что от меня требовалось.
Вернулась домой я уже взрослой девицей, совсем не помнящей своих родственников. Когда мне было 17 лет, я неожиданно получила письмо от родителей, которые все эти годы не переставали искать меня, только теперь нашли и просили, чтобы я приехала домой, в Москву, где все они жили теперь. Я очень растерялась. Но надо было ехать!
Бедно одетая, худенькая, невзрачная сирота при живых родителях, привыкшая к чужой семье, возвращалась домой... Приехала в Москву, а города совсем не помню! Возможно, он очень изменился за это время из-за перемен в стране. Родителей не помнила совсем. Увидела сестру — красивую девушку в берете и с густой чёрной косой — и почувствовала себя «гадким утёнком». Она была очень важная и, кажется, сначала даже не посмотрела на меня. Валя моложе и, конечно, меня не помнила. Впоследствии она бывала немногословна и горделиво-обидчива. Нас поместили в одной комнате. Если сестре что-то не нравилось, она могла подолгу не разговаривать со мной. Родители были рады моему приезду, но я сложно привыкала к новой обстановке и другому жизненному укладу.
Я не успела окончательно привыкнуть к своим родителям, потому что через 2 года вышла замуж и вторично покинула отчий дом. Вячеслав Михайлович Сысоев — парнишка, приехавший в Москву учиться, овладевать профессией журналиста, — впоследствии стал очень уважаемым человеком, начальником одного из отделов газеты «Труд». От этой же газеты был военным корреспондентом в военные годы, был ранен и контужен. Очень хороший был человек, всю жизни прожили с ним душа в душу, с мужем мне необыкновенно повезло.
С Валей мы потом стали настоящими любящими сёстрами, родными людьми. Конечно, иногда сказывалось то, что мы не росли вместе, но нам удавалось преодолевать всякие разногласия.
Война
— Когда началась война, мы с мужем и сыном находились в Риге, на самой границе. Женщин и детей начали отправлять в тыл. Мне с сыном Славой удалось сесть в последний поезд. Муж не мог уехать вместе с нами. Через какое-то время нам удалось увидеться с Вячеславом Михайловичем, но очень быстро его отправили на фронт.
После войны по поручению газеты «Труд» он присутствовал на Нюренбергском процессе, когда судили всех этих людей, какое-то время державших в страхе весь мир. Тётя Катя показала мне документ, подтверждающий его присутствие там. Все документы и фотографии были у неё аккуратно сложены и хранились в чемодане.
Тётя Катя обычно рассказывала только факты и очень мало говорила о своих чувствах. Оставалось с содроганием сердца додумывать, что же она пережила при этом. Но не все её рассказы были грустными. Она любила вспоминать одну курьёзную историю, случившуюся во время войны.
Екатерина Дмитриевна, 79 лет
Шпион
Дядю Чесю (могу, наверное, и так называть Вячеслава Михайловича) во время войны отпустили в очередной кратковременный отпуск. Тётя Катя тогда временно жила вместе с сыном в одном подмосковном поселке.
Вячеслав Михайлович приехал на станцию около 17.00, когда уже начинало смеркаться, отметился у дежурного. Расспросив подробнее про нужный ему адрес. Надо отметить, что выглядел он очень хорошо: на нём была новая форма военных корреспондентов. А ещё он вёз гостинцы жене и сыну, очень торопился порадовать их.
— Только, вряд ли вы сегодня попадёте домой! — вдруг сказал дежурный.
— Почему?
Милиционеры с улыбкой переглянулись.
— Скорее всего, вас остановят наши местные молодцы. Вы нездешний и слишком хорошо одеты, можете вызвать у них подозрение. Подумают, что вы — немецкий шпион, и даже ваши документы могут их не убедить.
— Что же мне делать?
— Можете переночевать у нас в участке, а утром пойдёте. Завтра попробуем найти вам сопровождающего.
— Нет! — решительно сказал дядя Чеся. — Всё же я пойду сегодня!
— Ну, как знаете! Мы вас предупредили!
В тот день Вячеслав Михайлович добрался к жене и сыну ближе к полуночи. Когда раздался стук, в доме уже все спали. Тётя Катя, выглянув в окно, увидела мужа с несколькими мужчинами. Немного волнуясь, она открыла дверь.
— Вот, доставили вашего мужа в целости и сохранности. Простите. Помяли его немного, но мы тогда про него ничего не знали и приняли за другого.
Долго ещё этой ночью семейная пара не могла уснуть! Всё разговаривали, разговаривали, пили чай, привезённый Вячеславом Михайловичем. Они очень соскучились, а ещё — дядя Чеся всё время возвращался к истории, происшедшей с ним в этот день, вспоминая новые подробности. По природе своей он был человеком весёлым, поэтому отнёсся ко всему с юмором.
Итак, выйдя из участка на станции и разыскивая нужный адрес, он увидел впереди шумную компанию местных, видимо, слегка подвыпивших мужчин. Они были, что называется, на взводе.
— Смотри, какой красавец идёт! Заезжий, это точно. А одет-то как! У меня таких сапог отродясь не было. Наверняка переодетый немец! А, ну-ка, давайте проверим его!
И мужики набросились на дядю Чесю, отобрали документы, после чего потащили его на станцию, в участок. Когда вся компания ввалилась туда, милиционеры дружно рассмеялись:
— Мы же говорили, что домой вы сегодня вряд ли попадёте. Уж больно у нас народ бдительный, никого не пропускают!
После этих слов местные очень удивились и немного растерялись.
— А вы его разве знаете? Выходит, мы его зря задержали? Он правда военкор?
— Да, верно!
— Тогда мы извиняемся! Правда, мужики? — затараторил бойкий молодой паренёк. — А давайте мы его сами домой проводим? Пусть жена с сынишкой порадуются, что он хоть немного с ними побудет!.. С фронта ведь!
Идея была дружно поддержана, и Вячеслав Михайлович в сопровождении своих новых знакомых наконец добрался домой.
Последние годы
Последние годы своей жизни тётя Катя жила в 3-комнатной коммунальной квартире большого сталинского дома. Одна комната была её, вторая принадлежала её сыну, Вячеславу Вячеславовичу Сысоеву, художнику-графику, карикатуристу, жившему в то время в Германии. Выставки его работ проходили в разных странах Запада. Там он нашёл понимание и признание, которых не было на Родине, поэтому и уехал на пмж в Германию вместе с женой Ларисой. Его комната была всегда закрыта на ключ. А в третьей комнате квартиры жили соседи тёти Кати. Все три комнаты разделял большой коридор.
Метро «Университет», улица Марии Ульяновой — сюда раз в неделю в один из выходных дней я приезжала к тёте Кате в течение 4–5 лет. Сдержанно, с тихой радостью принимала меня эта одинокая пожилая женщина, около 10 лет назад похоронившая мужа. Самой ей в то время было уже под 80.
Тогда я тоже была по-своему одинока, хотя жила вместе с мамой и бабушкой. Спокойно и интересно мне было с тётей Катей. Она могла ответить на мои многочисленные вопросы, дать дельный совет... Думаю, что она очень ненавязчиво принимала участие в моём воспитании и развитии моей личности. Она была мудрая, я часто прислушивалась к её мнению. В её комнате всегда было чисто и аккуратно, да и сама она выглядела очень опрятно и достойно. И это не удивительно, ведь много лет тётя Катя проработала референтом министра здравоохранения.
Сдержанность, некоторая строгость во всём удивительно сочетались в ней с искренностью и доброжелательностью. Я же была совсем юная, очень импульсивная, многого не понимала, а она меня уравновешивала и наставляла. С ней было интересно БЕСЕДОВАТЬ. Именно БЕСЕДАМИ я бы назвала наши разговоры. При этом мы гуляли в парке, ходили в магазины, обедали, отдыхали. Смотрели «Международную панораму» (была в то время такая часовая телевизионная передача по воскресеньям), вместе готовили, пили замечательный чай. Всё было интеллигентно и вместе с тем просто. Тогда мне казалось, что ей больше, чем мне, нужно было это общение, а сейчас я понимаю, что нуждалась в нём не меньше, чем тётя Катя.
Но всё когда-то заканчивается. Сначала заболела я и не смогла больше приезжать к тёте Кате. А потом у неё случился инсульт, и она оказалась в больнице, находящейся не очень далеко от моего дома. Туда я смогла к ней приехать. Я не знала, что это наша последняя встреча, и просто радовалась общению с тетей Катей. Как всегда. Там, в больнице, я и познакомилась с её невесткой Ларисой.
Очень скоро после этого дня тётя Катя с невесткой уехала в Германию к сыну. Там она прожила ещё несколько лет и умерла. Тётя Катя прожила 85 лет. У неё была долгая, полная разных событий жизнь, о которой мне немного удалось узнать, и я попыталась здесь об этом рассказать. Буду рада если моё повествование получилось хоть немного призывающим к стойкости в любых обстоятельствах. Так жила тётя Катя, так бы хотелось жить и мне. Любить ближних, делиться с ними душевным теплом и, что бы ни происходило, просто — ЖИТЬ!
