Перед усыновлением будущим приемным родителям приходится решить для себя некоторые важные вопросы, в том числе, такой сложный: хранить ли тайну. Причем тайна эта имеет два аспекта: сокрытие факта усыновления от окружающих и тайна от самого ребенка.
В последние годы все чаще семьи решают растить приемного ребенка без лишних секретов. Нередко в семьях возникают споры (особенно с представителями старшего поколения), в которых звучат тезисы такого типа: "Тайное усыновление — это традиционно для России, а без тайны — западная мода. Для нас это не подходит!"
Давайте пока оставим в стороне психологическую составляющую такого решения и попробуем разобраться, как именно воспринималось усыновление на протяжении истории, и так ли уж характерна для него тайна.
Начиная с древности
При родовом строе, с одной стороны, человеку было очень сложно выжить одному, без семьи, быть изгоем, а с другой — род, чтобы устоять, должен быть сильным и многочисленным. В связи с этим усыновления были довольно широко распространены. Причем усыновления и детей, и взрослых мужчин и женщин.
При этом очень важен был религиозный аспект. Необходимо был задобрить богов рода или "обмануть" их, представив чужого как кровного сородича. Поэтому ритуалы усыновления часто в какой-то мере имитировали роды или кормление грудью. Ритуалы были торжественными, в присутствии всех членов общины.
В более поздние времена усыновление стали напрямую связывать с наследованием имущества и прав, усыновление заменяло завещание. Для гарантии действительности усыновления к нему привлекались другие члены общины, и процесс происходил при общем обсуждении.
Известны случаи, когда императорами Древнего Рима становились приемные сыновья. При этом усыновлялся не ребенок, а самостоятельный человек, который становился главой другого рода. Детей во времена античности усыновляли редко.
В Европе после падения Римской империи усыновление не приветствовалось. Правящая династия, не имеющая наследника, замещалась другой. Усыновление стало затруднительным и редким. Иногда оно основывалось на контракте — наследование в обмен на заботу об усыновителе в старости.
Церковью стали создаваться приюты для подкидышей и сирот. Позже, под руководством активистов социального обеспечения, приюты начали продвигать усыновления, основанные не на контракте, а на чувстве.
Усыновления в США
В начале
После Второй мировой войны и изменения нравов, втрое увеличилось число внебрачных детей. Одновременно ученые стали все больше говорить о доминирующей роли воспитания, о его преобладании над генетически заложенными качествами. Усыновление становилось все более очевидным решением и для не состоящих в браке женщин, и для бесплодных пар. Это привело к появлению американской модели тайного усыновления, когда прекращались права кровных родителей, и в глазах закона этими родителями становились усыновители. К началу
Американская модель усыновления распространялась и на другие страны. Сегодня США остаются лидером по количеству усыновленных — там воспитывается самое большое число приемных детей.
В
Многие из выросших усыновленных говорили потом, что в момент, когда они узнали о своем усыновлении, они испытывали чувства гнева и стыда и, как следствие, перестали доверять близким им людям.
Если факт усыновления оставался тайной, усыновленные дети часто приходили к выводу, что что-то в их семьях было неправильным или неестественным, или — что еще хуже — что они сами были нежеланными, плохими детьми.
Начиная с
Усыновления в России
В российском дореволюционном законодательстве тайна усыновления не была предусмотрена. Суды проходили открыто. Само усыновление зависело от сословия приемных родителей, а фамилию усыновленному можно было передать, только если он не пользовался большими правами состояния сравнительно с усыновителем. Передача потомственным дворянином своей фамилии усыновленному была возможна только с разрешения императора.
Очень важно, что усыновленный не освобождался от обязанностей по отношению к его природным родителям и сохранял право наследования после них.
В очерке "Приемыш", написанном Владимиром Короленко в
.... Хозяйка Дарья Ивановна встретила нас.
— Дочка-то как на тебя похожа, — сказал я, — только глаза да волосы посветлее. Женщина как-то странно улыбнулась и покраснела.
— А старик муж тебе?
— Муж. Да он и не стар еще годами-те против меня. Работа да горе! А пуще всего кручина извела его, как сынок у нас помер. Двадцатый год пойдет с филипповок, как в сыру землю Мишаньку уложили. Сколь много слез мы пролили... Детей господь батюшка больше не дал.
— А девочка эта?
— То-то вот, говоришь ты: "Похожа"! А она у меня богоданная, приемыш, — сказала Дарья Ивановна, ласково и как-то серьезно гладя рукой белокурую головку прильнувшей к ней девочки. — Да все меня, дурушка, мамкой зовет, а у нее ведь и родная-то мать жива... Так ту, слышь, долго все "чужой тетей" звала. Насилу я ее, дурочку, выучила. Грех ведь! Вот теперь две мамки у нее. Да и у меня она тоже за двух: за дочку богоданную, да за сыночка родного, за Мишаньку...
... Это за рекой, в деревнюшке, принесла девка младенца... Согрешила, бедная, да уж и муки же приняла: в семействе и прежде у них неладно было, — мачеха лютая и то со свету сживала, а тут — и-и, боже мой! — чего натерпелась девонька моя. Известно, мачехи-те редко хорошие живут. По-настоящему-то рассудить, так, может, и тот девкин грех мачехе замаливать надо. Потому что — первое дело: ейное несмотрение, второе дело: иная девка от невзгодья от одного, дома-то свету-радости не видя, на грех пойдет. Тоже ведь — живой человек, тоже ласки захочет. Ну, и поверит наша сестра другому подлецу. А там и плачь всю жизнь, проклинай свою девичью долю, непокрытую, а он, хахалишко, известно, другую дуру обманывает...
Так вот и с ней. Принесла ребеночка, — мачеха с глаз долой согнала. В чужих людях жить, сам знаешь, с ребенком-те маята, да еще все смеются, да ото всех бесчестье да попреки... Бьется, бедная, бьется, до того, говорит, добилась, что взять младенца на руки да в омут головой и с ребенком-те.
Только женщина попалась ей одна из нашего села и научила. "Вот что, говорит: Степан у нас Федоров с Дарьей Ивановной больно об сыне тоскуют. Попытай им отдать младенца. Ежели, говорит, судил ей бог судьбу, то не иначе, что у них судьба эта находится..."
....Поклонилась она мне в ноги да у ног ребеночка положила, припала к нему, плачет. Подняла я ее, ребеночка принимаю; горит у меня в руках, не знаю — брать, не знаю — не брать... И она-то... сама отдает, сама держит... и обе мы плачем...
— Мамка, — тихо спросила девочка, отводя лицо от ее груди.
— Что, Марьюшка?
— Что ж ты не баешь. Это я была — девочка-то?
— Ты, ты и была, глупая. Уж который раз спрашивает... Никакой ты ей сказки не сказывай, а все одно... Не переслушает... А уж и горя-те, и маяты-те что я с тобой приняла! ....я ее в утробе не носила, грудью не кормила, так зато слезой изошла да сердцем переболела. Оттого иная и мать не любит так, что я ее, приемыша свово, люблю.
Усыновление после революции 1917 года
После 1917 года число сирот резко возросло в связи с гражданской войной, появлением массы беженцев. Основной формой устройства сирот стали детские учреждения разных форм (трудовые колонии, детские коммуны, пионерские дома).
В
К 1926 году был разработан новый Кодекс законов о браке, семье и опеке, в котором снова появился раздел о возможности усыновления.
В мае 1935 года детские трудовые колонии, а также приемники-распределители передали под юрисдикцию НКВД. Некоторые специалисты считают, что появление в дальнейшем тайны усыновления было следствием периода сталинских репрессий, когда огромное число детей осталось сиротами. Многих из них передавали в детские дома с прочерками вместо сведений о родителях в документах, многим меняли фамилии, братьев и сестер разделяли. От детей требовали отказаться от своих родителей и забыть о них. В детдомах над детьми "врагов народа" издевались, поэтому нередко они сбегали и пополняли ряды беспризорников. В 1938 году НКВД все же разрешил передавать детей репрессированных родителей в семьи благонадежных родственников.
Институт усыновления стал еще важнее во время Великой Отечественной Войны, когда число сирот еще более возросло, и в то же время появилось много семей и одиноких людей, потерявших своих детей. В 1943 году был опубликован Указ ПВС "Об усыновлении", по которому усыновители могли быть записаны в актовых книгах о рождении в качестве родителей усыновленного. Таким образом обеспечивалась тайна усыновления, а связь усыновленного и его кровных родителей прекращалась.
В Кодексе о браке и семье 1969 года был закреплен запрет сообщать кому-либо сведения об усыновлении против воли усыновителей, разрешалось изменять не только фамилию, имя и отчество ребенка, но и место, и дату его рождения. Это положение сохраняется до сих пор, причиняя немало проблем тысячам усыновленных и их потомкам, которые пытаются узнать правду, отыскать хоть какие-то сведения о своих родителях, дедах и прадедах.
Мы видим, что в контексте мировой истории законы о тайне усыновления существуют относительно недолго. И я, как и многие другие усыновленные, надеюсь, что традиция сохранения от ребенка тайны его происхождения постепенно уйдет в прошлое.
