Путь к Бухаре
Расстояние от Самарканда до Бухары меньше четырехсот километров. На автомобильной дороге асфальт, но идет она по направлению древних караванных путей. Железная дорога идет своим собственным маршрутом, но и та, и другая лежат в пределах долины реки Заревшан. Дорога из Самарканда в Бухару — это приблизительно район средней части реки. Справа и слева к Заревшану примыкают каналы, отбирающие воду для орошения. Создается своеобразный речной парадокс — с приближением к устью река не растет, а постепенно исчезает. За Бухарой пески все сильнее наседают на узкую полоску речной воды и наконец, создавая болотца, озерки и протоки, река исчезает. До Амударьи ее бывший приток Заревшан пробивается только во время особо сильных паводков. Заревшан — река небольшая, быстрая и мелкая. До самой Бухары по ее берегам идет один сплошной оазис. Там, где воды Заревшана нет — лежит мертвая пустыня. Железная дорога идет самым краем оазиса. Нередко в правые окна вагона смотрят поля хлопчатника, сады, зелень деревьев, строения, а в левые заглядывает желто-серая поверхность земли, выжженная солнцем и лишенная всякой жизни.
Горы, в районе Самарканда еще видные по обе стороны, уходят с горизонта все дальше. К Бухаре рельеф становится плоским и ровным до самого горизонта. Бухарский оазис — равнина. Впечатление об этом крае хорошо передает картина художника Аминова: лежит знойная, опаленная дорога. Бредет ишак. На нем, поджав ноги, в ватном халате и чалме сидит задом наперед Ходжа Насреддин. Правой рукой он ухватился за кончик своей жиденькой бородки, а левая лежит на раскрытом фолианте. Зритель видит картину сзади, словно провожая Ходжу, и жмурится от ярчайших красок.
Здесь есть все, характерное для Бухары: и нестерпимая яркость освещения, и резкость контрастов, и искры глубокой народной мудрости, чаще неторопливой и прикрытой самой невыразительной внешностью.
Железной дороге нет еще и ста лет. Это плод войны, в которой Россия заглатывала Среднюю Азию. Отпечаток происхождения лежит на этой дороге. Проложенная в целях чисто стратегических, она соединяла отдельные опорные пункты и крепости. При ее прокладывании заботились о связи и удобстве снабжения своих опорных пунктов, связывая их кольцом. Хозяйственные нужды края были делом второстепенным. Поэтому до сих пор идет непрерывная работа по спрямлению и приведению в гражданский порядок этой системы. Неудивительно, что и в наше время попасть в Бухару железной дорогой нельзя. Поезд останавливается на станции Каган и идет дальше. Это — один из опорных пунктов, созданных войной.
Полтора десятка километров, отделяющих Бухару от Кагана, нужно преодолевать на подручных средствах. Ехидное предание говорит неопределенно: то ли взятка, предложенная строителям дороги, оказалась неубедительной, то ли противники железной дороги предложили больше, то ли военный приказ был непреодолим — железная дорога прошла стороной! Один из крупнейших и стариннейших культурных центров Средней Азии остался в стороне от железной дороги.
В ожидании транспорта можно взглянуть на расположенный недалеко от вокзала шикарный дворец ослепительного лимонного цвета. В нем различные архитектурные стили должны были отражать мотивы Востока, но дурной вкус свел все эти усилия на нет. Говорят, что он был построен последним бухарским эмиром для торжественного приема последнего русского царя. Встреча не состоялась — помешала революция.
Каган — ремесленный, трудовой, провинциальный, одноэтажный рабочий поселок, в котором кроме чайханы, голубого неба да агрессивного солнца, нет ничего азиатского. Он был (и остался) русским противовесом Бухары.
Бухара — Азия настоящая! Если сравнить главные города, то Ташкент — это вообще не Азия. Самарканд — парадный фасад Азии, но Азии, в значительной степени разбавленной. Бухара — азиатская провинция, действительно лицо Азии. Любопытно сравнить их и по количеству архитектурных памятников, их качеству и древности.
В Ташкенте их мало, они совершенно затерялись в огромном европейском городе. В Самарканде их шесть. В Бухаре — только первостепенных — тридцать пять! Совершенно различно отношение и к памятникам, и к туристам. Ташкент знает индустрию туризма, но демонстрирует больше: братство народов, единство пролетариата и коробки утилитарного назначения. Самарканд умело, тщательно и бережно реставрирует и хранит свои архитектурные памятники. Здесь налажены гостиницы, вплоть до "Интуриста", наготове гиды, транспорт, открытки, сувениры. Поток туристов непрерывно переливается по историческим объектам.
Бухара — плевать хотела и на историю, и на туристов. Одна скверная гостиница на весь огромный город. Реставрационные работы незначительны. А памятники! Боже правый! Чего только в них нет! Висит белье, снуют полуголые ребятишки, варится плов во дворе старинного медресе. Стоит ишак, безразлично шевеля губами. Его еще с утра привязали к памятнику четырнадцатого века, и он посильно украшает его окрестности. В стенах уникальной ценности расположены учреждения, стрекочут машинистки, размещены архивы, ларьки и магазины. В самом центре города стоит мечеть, построенная в 1514 году, с минаретом двенадцатого века! Она рассчитана на десять тысяч молящихся. Это пятничная джума — мечеть, она занимает гектар, сотни колонн поддерживают двести восемьдесят восемь куполов ее перекрытия. Ее изумительные по отделке помещения завалены ящиками, бочками и тюками. Здесь склад местного "облпотребсоюза"!
Бесценные памятники Бухары — это часть ее текущей жизни. Здесь привыкли обращать на них внимание не больше, чем жители Одессы на заурядные еврейские гешефты.
История. О времени рождения самой Бухары ничего определенного сказать нельзя. Для нескольких веков, предшествующих нашей эре, есть свидетельства — более или менее объективные. Глубже в историю — одни легенды, не более достоверные, чем наше "время оно".
Одна из легенд занимательна. Персидский царевич Сиявуш женился на дочери царя Афросиаба. Согласно легенде, он и положил начало Бухаре. Здесь много правдоподобного. Название Афросиаб — известно и ныне. Это холм рядом с городом Самаркандом. Археологические раскопки показали, что это — древнее городище. Самарканд за свою долгую историю бывал столицей неоднократно. И персы жили сравнительно недалеко. Вполне возможно, что и район современной Бухары когда-то перешел к Сиявушу в результате династических комбинаций. С именем Сиявуша встречаемся и далее. Огромные строительные работы, осуществленные в Бухаре, легенда приписывает ему. Едва ли был смысл осуществлять столь большой объем работ на пустом месте, скорее всего и в те времена Бухара была уже значительным поселением.
Одна из работ, приписываемых Сиявушу, сохранилась до наших дней. Это расположенная в центре города цитадель Бухары. Это своеобразный кремль. Кстати, и по размеру вполне сравнимый с московским. Нужно отметить, что, несмотря на все свои достоинства, легенда не датирует ни Бухару, ни царя Афросиаба, ни самого Сиявуша.
Бухара расположена на границе песчаной пустыни, вдали от гор, на совершенно ровном месте. Со времен легендарного Сиявуша рельеф не изменился. Места, удобного для создания мощного укрепления, у Сиявуша не было. Легенда приписывает ему создание в самом центре Бухары искусственно насыпанного холма, высотою равного семи-восьмиэтажному дому, общей площадью около пяти гектар! Весь этот холм был окружен высокой крепостной стеной. Хотя стена и была выполнена из пахсы, то есть глины, крепость по тем временам получилась первоклассная. В эпоху, лишенную артиллерии и вообще огнестрельного оружия, она была неприступна. И в наше время этот Бухарский Арк производит солидное впечатление. До самых последних дней 1920 года Арк был резиденцией Бухарского эмира.
Вид Бухарского Арка красноречив и характерен для восточного понимания человеческих добродетелей.
С центральной городской площади, постепенно поднимаясь по булыжному пандусу, входим в массивные двухэтажные ворота. По обе стороны ворот — столбы, похожие на минареты, вверху они соединены террасой, предназначавшейся для караульщиков и музыкантов. Во времена эмирата на входе в Арк висела плетка — по-видимому, лучше всего символизирующая принципы управления. Дальше, поднимаясь по въездному пандусу, — тоннель. По обе стороны, на высоте человеческого роста, железные клетки, где даже встать во весь рост нельзя. Это — показательная часть эмирской тюрьмы. В ней томились наиболее видные нарушители эмирской воли — как действительные, так и выдаваемые за таковых. Здесь размещали тех, кого считалось необходимым выставить в качестве назидательного примера.
Для иных были и другие помещения, в том числе и каменные мешки под землей. На грани
Тоннель кончается, упираясь на повороте в здание мечети. В этом есть, пожалуй, своеобразная логика. Все, что видит входящий, как бы благословляется и оправдывается религией и мечетью. Мечеть невелика, ее айван украшен высокими и очень тонкими деревянными колоннами. За мечетью — эмирские резиденции с пышными наименованиями: двор Кушбеги (первого министра), салам-хана (двор приветствий, здесь эмир принимал посетителей). Дальше — курынш-хана, это тронный зал. Он открытый, и только мраморный трон эмира находится в тени деревянного навеса — айвана. Это большое помещение для торжественных приемов. Потом идут караульни, помещения для оркестра и другие подсобные помещения, необходимые для размещения обслуживающего персонала, превышавшего две тысячи человек.
Современные помещения Арка сравнительно молоды: это 17-18-19 век. Все они каменные, застройка уплотненная, крайне тесная, с узкими проходами. Все это размещено на западной половине холма. Восточная совершенно разрушена, в ней копаются археологи.
Здесь вновь встречаемся с Сиявушем. Показывают надгробие. Достоверность ничем не подтверждается, так же как и время захоронения. В уцелевших зданиях размещен краеведческий музей, очень ординарный. Экспозиции его бедны, никак не связаны с самим Арком, нет даже плана его территории. На территории Арка не сохранилось ни одного древнего памятника. Восстановить, какой вид имело это поселение в старину — невозможно. Одно ясно — в пределах достоверной истории края здесь всегда была резиденция правителей разного масштаба и разной национальности.
Земли Бухарского оазиса были желанным объектом с незапамятных времен. Тепло и необычайная урожайность были главной приманкой. Правда, для северян климат Бухары непривычен. Среднегодовая температура — плюс 15. Средняя за июль — плюс 30. Осадки — редкость. Дождливым считается зимний сезон, но и в январе осадки составляют едва 18 мм. В июле осадки редко превышают 1 мм, это практически ничего! В Бухаре становится понятным, как можно боготворить воду и солнце. Жизнь здесь возможна, пока между ними — союз. Если бы Заревшан изменила русло, и древняя ирригационная система пришла в упадок, в считанное время вместо цветущего оазиса образовалась бы пустыня.
Собственно, так и бывало не раз в Средней Азии. Пример — соседний с Бухарой Хивинский оазис. Огромные районы культурных, орошаемых с древности земель Хорезма лежат, покрытые песками. Когда-то ушла вода — ушла и жизнь. С самолета хорошо видны темные полосы бывших каналов, развалины крепостей, городов, поселков. Современный обжитой и населенный район Хивы и Ургенча занимает только часть бывших земель Хорезма.
Вода и орошение здесь делают чудеса. Недаром долина Заревшана и Бухарский оазис были постоянным объектом кровопролитных захватнических войн. Удивительно, как в этом море войн и разорений Бухара сложилась, выстояла и стала одним из крупнейших и культурнейших центров. <...>
Бухара. Архитектурные памятники
По Бухаре бродишь потерянный и подавленный изобилием объектов истории. Нужно время, чтобы не запутаться и разобраться.
Недалеко от входа в Арк центральная площадь Бухары — Ляби-Хауз. Хауз — это пруд, бассейн. На площади он сохранился до сих пор. Ему свыше трехсот лет. Он ограничен краями из квадратных камней с восемью ступенями, спускающимися к воде. Пруд искусственный, глубокий — свыше пяти метров. Размеры значительны, около двух тысяч квадратных метров. Кругом — старые вязы и желанная тень.
Сама площадь Ляби-Хауз — это целый букет архитектурных памятников: медресе Дивн-Беги, мечеть Ляби-Хауз, медресе Кукельдаш — огромное здание шестнадцатого века. Недалеко и парадная мечеть Бухарского эмира. Говорят, что дорога от Арка до мечети Боло-Хауз выстилалась ковровой дорожкой, чтобы нога эмира не ступала на презренные камни улиц. Рядом с этой мечетью тоже хауз — бассейн, выложенный камнем. В его водах отражаются тонкие, необыкновенной красоты и прелести деревянные колонны айвана. Постройка эта — из сравнительно новых: относится к 18 веку. Реставрировалась в
На окраине Бухары, в углу, где круто поворачивает полуразвалившаяся крепостная стена, среди парка стоит один из древнейших памятников Бухары. Это мавзолей Исмаила-Самани. Он относится к девятому веку. В отличие от мифического Сиявуша, Исмаил Самани — лицо историческое. Это основатель династии Саманидов. Мавзолей выстроен им самим в честь своего отца. При археологическом вскрытии были обнаружены два захоронения, одно из них — самого Исмаила Самани.
Удивительное впечатление оставляет этот памятник. Он предельно прост: кубическое здание скромных размеров, с арками входов с каждой стороны, с полусферой главного купола и четырьмя маленькими по углам. Здание кирпичное, сложенное с таким искусством, что кажется ажурным, кружевным и невесомым. Это не единственный ли памятник Бухары, добросовестно и основательно реставрированный и приведенный в порядок.
В центре города, на одной из его главных улиц, сохранились любопытные остатки некогда мощного, культурного и упорядоченного базара. Это солидные каменные купольные сооружения, со многими отделениями вроде своеобразных торговых рядов. Всего сохранилось их четыре: купол менял, ювелиров, торговцев книгами и головными уборами. В них и сейчас размещены различные ларьки местной торговли, и если бы не доски архитектурной охраны, так и не знал бы, что это — почтенная старина. Им пятая сотня лет!
Из сравнительно новых архитектурных памятников взгляд невольно задерживается на медресе Чор-Минар. Это удивительно своеобразное сооружение построено незадолго до войны 1812 года. Оно также не избаловано вниманием архитектурного надзора и реставраторов. Красивый хауз ликвидирован, нет и самого медресе. Сохранился парадный вход. Это купольное здание — высокое, узкое, с тесно поставленными по углам минаретообразными башнями. Здание отделано синими и голубыми глазурованными плитками. Изумрудные купола башен как бы растворяются в голубизне Бухарского неба. На башнях — гнезда аистов, такие непонятные в этом сухом и знойном городе, но они и здесь священны, как в Белоруссии, их и здесь не трогают и берегут.
<...>
