Вслед за таким бестселлером, как "Французские дети не плюются едой", вышла книга и о китайских детях. Автор – американка китайского происхождения – переехала в Шанхай с мужем и маленьким сыном и начала погружение в местную образовательную систему. Даст ли китайская школа ее ребенку больше, чем американская? Чтобы ответить на этот вопрос, Ленора Чу исследовала обучение математике в школах Шанхая и Массачусетса.
Как учат математике в китайской школе
— Здесь у нас семи- и восьмилетки, — произнес учитель Ни.
— Это сильные в математике дети? — спросила я, насчитав в классе тридцать две головы. В Америке эти дети учились бы во втором классе.
— Нет, обычные, — ответил Ни, — средние, по шанхайским меркам. Некоторые родители учили их тому-сему еще до начальной школы, но мы теперь больше даем им играть, пока они маленькие.
Эти слова — "по Белой библии": так я привыкла называть любые попытки государства сделать образование добрее и мягче по отношению к учащимся, — но я ни на миг не поверила, что эти дети, пока были совсем малышней, безвылазно торчали на игровой площадке.
Ученики сидели на серых металлических складных стульях в группах по шесть и восемь вокруг прямоугольных деревянных парт и оживленно болтали. Обстановка —типичная для традиционной китайской школы: уложенные плиткой холодные полы, голые стены — если не считать красно-желтого китайского флага в рамке.
В девять ноль-ноль в класс вошел старший учитель, и все тут же затихли.
— Начнем урок, — объявила учительница Чжоу, стройная женщина, замершая перед классом.
— Встать! — рявкнула девочка-вожак.
Тридцать один стул скрипнул по полу, ученики вылезали из-за парт.
— Доброе утро, ученики! — сказала учительница, обращаясь к классу.
Ученики ответили, а затем обратились ко мне и учителю Ни:
— Доброе утро всем учителям!
— Прошу садиться, — сказала учительница Чжоу, поворачиваясь к доске. — Вчера мы посмотрели видеоролик, в котором нам рассказали о квадратных числах. Сейчас я попрошу вас возвести в квадрат какое-нибудь число при помощи точек, справитесь?
— Справимся! — хором ответили дети.
— Начнем! — объявила учительница. Тридцать две головы склонились к тридцати двум планшетам, и я отсчитала восемьдесят секунд тишины. Затем учительница резко хлопнула в ладоши, трижды. — Раз! Два! Три! — рявкнула она.
— Сели ровно! — запищали ученики, выпрямляя спины, словно кол проглотили.
— Смотрим на экран, — велела учительница Чжоу, и тридцать две головы повернулись к экрану на передней стене класса. Чжоу нажала на кнопку, и на сетке образовалось несколько черных точек. Планшет передо мной проделал то же самое.
— Ученик номер два! Встань! — приказала учительница Чжоу. В садике у моего сына воспитанников тоже часто вызывали по номеру, а не по имени.
Отвечать на вопрос встал мальчик.
— Я возвел в квадрат четыре.
Тут Чжоу принялась с пулеметной скоростью задавать вопросы, ответы полетели, как пинг-понговые подачи по столу.
— И что получилось?
— Шестнадцать.
— Как у тебя получилось?
— Четыре точки в линию.
— Сколько рядов?
— Четыре.
— Садись.
Учительница прикоснулась к экрану, возникла следующая сетка. Я поразилась, что работа ученика — предмет оценки тридцати одного одноклассника по мановению учительского пальца.
— Номер двадцать семь! — сказала учительница Чжоу. Вызывала она случайно, и классная работа то одного, то другого ребенка оказывалась на всеобщем обозрении внезапно.
Поднялась девочка.
— У меня получилось девять. В каждом ряду по три точки, всего рядов три.
— Номер четыре!
Снова стремительный обмен репликами, но я не уловила ни напряжения, ни беспокойства. А что случится, если ученик не успеет выполнить задачу или ответит неправильно? Наконец на экране возник листок бумаги, на котором выставлены не все точки.
— Кое-кто все еще работает. Давайте посчитаем ему хором! — сказала Чжоу, и ученики разом встали со стульев и принялись считать вслух:
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять!
Мальчик встал и внимательно слушал. Я не уловила у него на лице и следа смущения.
— Как ученику нагнать, если он отстал? — прошептала я учителю Ни.
— Если не ухватывает принцип, учитель предупредит родителей и потребует буися — наверстать, позаниматься дома, — ответил мне шепотом учитель Ни.
Без всякого порядка вызывая учеников отвечать в классе, а также при помощи контрольных учитель может выловить отстающих и выработать план действий. Такой подход впечатлял, однако почти во всех остальных отношениях занятие меня покоробило.
Классная комната — вытянутая и длинная, учитель в ней неотвратимо превращается в далекую властную фигуру, отделенную от учеников бескрайним пространством и безликостью парт. Учеников вызывают по номерам, а не по именам, от чего порядка в классе больше, но дети при этом низводятся до набора чисел.
Как объясняют урок и поддерживают дисциплину в американской школе
А как выглядит в сравнении американский класс? Я вошла в класс к учительнице Дениз и тут же поразилась теплу в комнате. Стены выкрашены в яркий морской, полы — сине-серый ковролин. На стенах — доски объявлений, индиго и ярко-желтый.
— Это ярдовая линейка, — сказала учительница Дениз, спокойная брюнетка с уверенным голосом. Она держалась непринужденно, дружелюбно. — Сколько дюймов в ярде?
На полу перед учительницей Дениз устроились девятилетки. Примерно на год старше китайских школьников, которых я наблюдала в Шанхае. Мальчик в толстовке вскинул руку.
— Мэтт? — вызвала учительница Дениз.
— Тридцать шесть дюймов, — ответил Мэтт.
— Правильно. Теперь смотрите, вот метровая линейка — видите разницу? Метровая линейка длиннее ярдовой на три с небольшим дюйма. Если внимательно присмотреться к метровой линейке, можно увидеть малюсенькие черточки, — сказала учительница Дениз. — Черточки покрупнее, где числа, — это сантиметры, а черточки помельче — миллиметры.
Так начался учебный блок, посвященный метрической системе.
— Есть местная американская система мер, а есть метрическая, — пояснила Дениз.
С моего места у боковой стены группа учеников казалась домашним пикником. Кто-то сидел по-турецки или выпрямившись, вытянув ноги или откинувшись назад на локти, словно в шезлонге у бассейна.
— Давайте подумаем над тем, что я только что сказала, — продолжала Дениз. — Вот есть сантиметры и миллиметры. В обоих словах есть приставки. Какие еще слова начинаются на "санти-" или "цент-"?
— Центы! — предположил один.
— И сколько центов в одном долларе?
— Сто! — сказал другой.
— Сто! Улавливаете? В каких еще словах есть эта приставка?
Группа проделала похожее упражнение с приставками "милли-" и "деци-".
Учительница Дениз вдруг встала.
— Так, теперь разобьемся на группы и поработаем с измерением, — велела она и достала пучок линеек. Одна группа учеников ушла к экранам на задах класса — заниматься по FASTT, индивидуализированной программе игр, помогающей ученикам осваивать основные математические факты.
В следующую четверть часа остальные ученики производили замеры, прикладывая линейку к различным предметам. Занимались они группами, оживленно болтая, сгрудившись в кучу, а выбранный старший в группе записывал измерения на разлинованном листке бумаги. Постепенно гвалт многократно усилился, и учительница Дениз вмешалась, чтобы пресечь пустые разговоры.
— Мальчики и девочки, проверка громкости! Руки вверх! Проверка громкости! — выкрикнула учительница Дениз.
Все дети подняли руку и на краткий миг примолкли.
Соревнование вместо сотрудничества
В китайском классе ученики на упражнениях соревновались друг с другом.
— А теперь давайте бииби — посоревнуемся! — сказала учительница Чжоу, выводя на экран график со ступенчатой кривой. Ступеньки начинались в нижнем левом углу моего "Самсунга" и тянулись в верхний правый угол экрана. На каждой ступеньке сидело по числу.
— На этой лестнице полно ловушек, — продолжила учительница Чжоу, вставая перед классом. — Ступайте только на те ступеньки, на которых есть квадратное число, иначе упадете. За каждое квадратное число получите по звездочке. Поглядим, кто наберет пять звездочек! Начали!
Класс склонился над планшетами, а я засекла время. Я привыкла отмерять секунды на этих этапах урока, который виделся мне чудом безмолвной эффективности и производительности.
Прошло двадцать пять секунд. Учительница Чжоу резко хлопнула в ладоши.
— Раз, два, три! Сколько звездочек кто получил?
Взорвался хор голосов.
— Пять! Пять звездочек!
— Сдайте задания. — Ученики потыкали в экраны, и на мониторе перед классом возникла цифра "27".
— Ага! У нас двадцать семь учеников, у кого пять звезд. — Это означало, что пятеро детей заблудились, и учительница Чжоу вгляделась в монитор — вычислить, кто потерялся.
— Ученик номер пять? Сколько квадратных чисел ты нашел?
Встал мальчик, долговязая фигурка в красном полосатом галстуке.
— У меня четыре звездочки — четыре квадратных числа.
— Давайте вместе, — обратилась Чжоу ко всем. — Какие числа вы нашли?
Хор голосов:
— 16, 1, 81, 49, 100.
— Ученик номер десять! Что ты потерял?
Учительница полностью повелевала классом. Пространства для дополнительных вопросов почти никакого, и я заметила, что ученикам ни разу не представилась возможность сказать: "Нет, учитель, я не понимаю".
Какой учитель эффективнее?
Достаточно побыть по пять минут в обоих классах, и различия так и прут.
Китайская учительница — центр тяжести в классе. Она ожидает полного внимания — и получает его. За тридцать пять минут занятия она задала пятьдесят девять вопросов и вызвала отвечать половину класса по крайней мере единожды. Урок был расписан поминутно, и учителю удалось дать обширный материал.
Американская учительница была гораздо дружелюбнее. Садилась так, чтобы глаза у нее оказывались на одном уровне с детскими, называла всех по именам. Редко требовала внимания впрямую и применяла уловки, чтобы возбудить и удержать детский интерес. Почти не приказывала и лишь троих учеников попросила ответить на вопросы при классе; остальные вызывались сами.
За пятидесятиминутный урок она перескакивала с лекционного формата на занятия в малых группах и на взаимодействия один на один. Пока ее ученики занимались в группах, учительница Дениз целых восемь минут посвятила мальчику Мэтту. Предоставила детям массу возможностей сказать: "Я не понял. Прошу помощи", — а позднее сказала, что работа в малых группах позволяет ей легко определять, "кто не врубается".
Китайские школы обычно не встраивают учеников с особыми нуждами, в результате чего детям в пределах одного класса удается учиться с сопоставимой скоростью. Китай к тому же предполагает, что дети будут вылетать из системы на каждом этапе обучения, в то время как Америка гордится тем, что обучает каждого ребенка.
Так что китайский класс — это пропорция учитель-ученик 1:32. У американцев — 1:6, один учитель и двое помощников на восемнадцать учеников (включая детей с особыми нуждами).
И наконец, хихикнула я, большего ждали и от мочевого пузыря китайского ребенка: любому, кто хотел в уборную, приходилось терпеть до окончания урока. Американским детям позволено больше свободы самовыражения, но меньше доверия их мочеиспускательным нуждам. Пропуск в туалет выдавали в любую минуту.
