Родила тройняшек на грязном матрасе – но с опытной акушеркой

Юная Кэтлин, забеременев от случайной связи с моряком, скрывала беременность от родных и отправилась рожать подальше от родной Ирландии — в Лондон. Но ни она, ни акушерка Рут из Ноннатус-Хаус не могли предположить, чем обернутся роды в холодной съемной квартире, где ничего не было готово к рождению ребенка. Читайте главу из третьей книги Дженнифер Уорф "Вызовите акушерку. Прощание с Ист-Эндом".

Телефон зазвонил в половину второго ночи. Трубку взяла Рут.

— Ноннатус-Хаус слушает.

— Мне дали ваш номер и сказали позвонить, когда будут схватки, — ответила ей женщина с мягким ирландским акцентом.

— Назовите ваше имя и адрес.

— Кэтлин О’Брайан, Собачий остров, Меллиш-стрит, сто сорок четыре.

Рут не припомнила, чтобы женщина с таким именем и адресом проходила предродовой осмотр — да и беременных с ирландским акцентом среди пациенток не было.

— Вы наблюдаетесь у нас?

— Не знаю.

— Ну, у кого-то же вы наблюдаетесь.

— Не понимаю, что это значит, но у меня тут вроде как схватки, и мне сказали вам позвонить. Вы приедете? Мне очень больно.

— Как часто идут схватки?

— Ну, точно я вам не скажу, часов у меня нет, но довольно часто, и боли сильные, и... ох, у меня заканчиваются монетки, сейчас нас разъединят.

Разговор прервался.

Не доверяйте морякам!

Рут катила по притихшим улицам и окончательно взбодрилась от холодного воздуха. На Меллиш-стрит стояли грязноватые высокие дома, фонарей не было, и номера разглядеть не удавалось.

Вдруг тишину нарушил женский голос:

— Вы медсестра?

— Да, я ищу дом сто сорок четыре.

— Вы меня ищете, золотце, как хорошо, что вы тут.

Этот мягкий ирландский акцент невозможно было не узнать. Беременная девушка застонала и привалилась к стене, сморщившись от боли. Рут подхватила её — это была совсем ещё юная девочка, едва ли старше восемнадцати, хрупкая и с огромным тяжёлым животом. Схватка была долгой и болезненной, но постепенно она сошла на нет.

— Вам не следовало выходить на улицу.

— Да я боялась, что вы потеряетесь.

— Надо было послать кого-нибудь.

— Некого.

— Как, вы рожаете в одиночку?

— А что ж мне ещё делать?

Рут подхватила сумку, взяла девочку за тонкую руку, и они вместе вошли в дом. Свет фонаря выхватил из мрака узкую лестницу. Они проследовали мимо нескольких закрытых дверей, но здесь ничто не указывало на присутствие человека. Кэтлин на удивление легко преодолела ступеньки, и они вошли в тёмное помещение, стылое, словно могила.

— Хорошо, что у вас фонарь, — весело сказала Кэтлин, — а то у меня монеток хватало либо на телефон, либо на свет. Видать, сами ангелы подсказали мне выбрать первое.

Это была невероятно унылая, голая комната. У стены стояла грубая деревянная кровать, на провисших пружинах лежал грязный матрас с подушкой. Ни простыни, ни наволочки, только два серых армейских одеяла.

Помимо кровати в комнате были только столик, стул и комод — ни ковра, ни занавесок. На столе стояла эмалированная миска и кувшин с холодной водой. Рядом с дверью висел счётчик. В те дни в большинстве домов и квартир за электричество надо было расплачиваться монетами с помощью таких счётчиков — когда оплаченный период заканчивался, электричество отключали. Каждая акушерка носила в кармане шиллинг, поскольку внезапно погасший свет в нашей работе мог привести к беде.

Рут забралась на стул, вставила в счётчик монетку и повернула ключ. Лампочка под потолком тускло осветила комнату. Теперь можно было разглядеть роженицу — тонкие черты лица, рот прелестной формы, ярко-голубые глаза и потрясающие бронзовые волосы. Кэтлин сидела на кровати, держась за живот, и посмеивалась:

— Не верьте морякам! Вот что ждёт доверчивую девушку!

— Слушайте, Кэтлин, у нас нет времени на разговоры. Ребёнок появится на свет уже скоро. Раздевайтесь и ложитесь на кровать, я вас осмотрю. Где ваш родовой набор?

— Что это такое?

— Беременным выдают коробки со всякими вещами для домашних родов — простынями, ватой, полотенцами. У вас это есть?

— Нет.

— Кто вас осматривал во время беременности?

— Никто. Да я и не говорила никому, что беременна. Мама с бабкой точно б меня убили. Снова начинается...

Боль пронзила её тело, и она запрокинула голову — на лбу выступили капли пота, и по её лицу было видно, как все физические и умственные ресурсы брошены на одно немыслимое усилие.

Роды начались

Знания и опыт подсказывали Рут, что женщину, рожающую впервые и не получившую никакого ухода во время беременности, следует немедленно везти в больницу. Но чтобы это устроить, пришлось бы спуститься на улицу к телефонной будке, а процесс должен был начаться уже вот-вот. Ребёнок мог бы родиться за время её отсутствия.

Рут оглядела тоненький матрас из конского волоса, старые пружины... В комнате не было ни простыней, ни клеёнки, ни бумаги, ни впитывающих салфеток. Не было здесь колыбели и одежды для младенца. Помещение не отапливалось, и в нём царил жуткий холод. Кувшин с водой имелся — но согреть её было нечем. Освещения не хватало, а из дополнительных источников света наличествовал только велосипедный фонарь.

Но акушерок учили импровизировать и находить выход из любых ситуаций.

— Мне следует послушать сердцебиение ребёнка и осмотреть вас. Нужно понять, сколько у нас времени.

Рут ощупала живот роженицы, чтобы понять, как лежит плод. Сердцебиение слышалось отчётливо, и акушерка порадовалась, что малыш в порядке. Надевая маску и перчатки для вагинального осмотра, она сказала:

— Вы, кажется, не приготовились к родам. Здесь нет ни кроватки, ни одёжек.

— Ну у меня и времени-то не было, я только вчера из Ирландии.

— Что? Вы вчера приплыли на пароме?

— Да.

— Но вы же могли родить в пути!

— Могла, да не родила. Видать, ангелы за мной смотрели.

— А как же вы из Ливерпуля попали в Лондон?

— Меня подвёз водитель грузовика.

— Вы же могли разрешиться прямо в машине!

— Ангелы...— беззаботно пожала плечами Кэтлин.

— И когда вы приехали?

— Сегодня утром. Мне дали этот адрес и имя хозяина. Это единственное, чем мой морячок мне помог.

Времени на вагинальный осмотр уже не было. Началась очередная схватка, и Кэтлин скорчилась от боли. Схватка стала сильнее, и тут Кэтлин непроизвольно задрала ноги и со стоном начала тужиться. Рут еле-еле успела прижать ладонь к показавшейся макушке младенца — чтобы ребёнок не появился на свет слишком рано.

— Кэти, не тужьтесь, пока не надо, пока рано. Нельзя, чтобы малыш родился быстро. Дыши, милая, часто-часто, вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох, не тужьтесь, просто дышите.

Девочка послушалась, и схватка отступила. Рут облегчённо вздохнула.

— Понимаю, вам хочется тужиться, но не начинайте, пока я не скажу. Надо, чтобы головка прошла медленно. Если вы будете чрезмерно тужиться, он появится слишком быстро. Понимаете?

Кэтлин слабо улыбнулась и кивнула.

Рут встала на колени перед низкой кроватью с провисшим матрасом. Освещение было ужасное, но времени тянуться за фонарём не было. Кэтлин глухо застонала и зарылась лицом в грязную подушку, чтобы заглушить звук. Головка ребёнка чересчур быстро двигалась вперёд. Рут снова придержала её.

— Не тужься, Кэти, просто дыши. Давай, вдох-выдох, молодец!

Когда схватка стихла, Рут осторожно отпустила макушку и позволила ей немного продвинуться. Промежность натянулась, но продолжала удерживать младенца внутри.

— Ещё одна схватка, и ребёнок появится на свет. Постарайтесь не тужиться.

Кэти кивнула, и в этот момент началась схватка. Рут осторожно помогла головке преодолеть промежность.

— Теперь можете тужиться, Кэти.

Девушка начала тужиться, и головка появилась на свет полностью. Рут наблюдала за тем, как головка слегка поворачивается. Следующая схватка не заставила себя долго ждать.

— Теперь тужьтесь что есть силы.

Рут ловко ухватила ребёнка под плечико, и его тело легко выскользнуло наружу.

— Можете посмотреть на малыша, Кэти. Это мальчик.

Кэтлин приподняла голову.

— Храни его Господь. Сын моряка. Он какой-то маленький, нет?

Младенец и в самом деле был маловат — меньше, чем Рут предположила во время беглого осмотра. "Наверняка Кэтлин тяжело работала и недоедала во время беременности", — с горечью подумала акушерка. Это было обычным делом. Рут зажала пуповину в двух местах и перерезала её. Теперь ребёнок стал отдельным человеком.

Но куда же его положить? Тут не имелось ни колыбели, ни одеял, мальчик был совсем крошечным, а в комнате царил холод. Его следовало согреть.

Рут положила его под руку к матери.

— Согревайте малыша своим телом. Есть во что его завернуть?

Кэтлин умиротворённо поглаживала своего сына и не обращала внимания на происходящее вокруг.

Рут открыла верхний ящик комода — там лежало полотенце. Во втором ящике обнаружилась пара свитеров. Ткань была холодной, но, к счастью, не сырой.

— Поднимите-ка голову и плечи на минутку. Я хочу подложить вещи под вас, чтобы вы их согрели, прежде чем мы завернём в них ребёнка.

Второй ребенок

Рут накрыла мать и сына грязными серыми одеялами и присела рядом с кроватью. Прошло несколько минут. Она пощупала живот Кэти. Что-то пошло не так. Матка на ощупь была твёрдой, и у Кэти явно начиналась сильная схватка. Рут вскочила.

— Ещё один ребёнок! Не тужьтесь, что угодно, только не тужьтесь! Просто дышите, как раньше.

Кэтлин вся напряглась, и малыш у неё в руках мог пострадать. Рут резко выдернула из-под девочки полотенце и свитера, выхватила младенца, завернула его и положила в верхний ящик комода. Сдёрнув одеяла, она увидела головку младенца и успела принять его.

Второй малыш родился легко и быстро и несколько минут спустя уже лежал у матери на животе. Она потрогала его и произнесла, словно не веря в происходящее:

— Ещё один! Не может быть.

— Да, Кэти, у вас ещё один сын.

Кэти погладила его по головке.

— Ещё один сын, — сказала она слабо. На её лице появилось мечтательное выражение, тело обмякло после потуг, и голос звучал отстранённо. — Ещё один морячок. Бедный ты малыш. Где ж твой папа, а? Он уплыл далеко в море, далеко-далеко в море...

Рут измерила пульс и давление Кэти — показатели были низкими, но в целом беспокоиться было не о чем. Она понимала, что ей повезло: во время родов не возникло ни одного осложнения, которое потребовало бы медицинской помощи или хотя бы второй акушерки.

— Вы здоровая девочка, — сказала она вслух. — Как вас так угораздило?

Кэти загадочно улыбнулся.

— Видели б вы того моряка! Кудри вьются, глаза чёрные, как ночь, а уж улыбка! Я знала, что он меня бросит. Говорят же, не верьте морякам, а я, дурочка, не слушала... Теперь у меня самой два морячка. Что же скажет мама? А бабушка? Вот её я боюсь. Она строгая.

Кэти устало вздохнула и закрыла глаза.

— Сил нет, — пробормотала она и тут же уснула.

Рут предстояло совершить немало дел — например, надо отделить ребёнка от матери, а единственную пару зажимов она уже использовала для первого младенца. Пришлось разрезать пополам кусок марли, туго перевязать пуповину в двух местах и перерезать между узлами.

Ребёнок был совсем крошечным, но выглядел здоровым и полностью сформировавшимся. Рут взяла его на руки, и он захныкал, перевернула его — и он завопил в полный голос. "Это нам и нужно, — подумала она. — Поплачь ещё, малыш, лёгкие у тебя маленькие, а так они расправятся".

Мальчик послушно кричал. Рут удовлетворённо кивнула и подложила его к матери, чтобы согреть. Дальше она задумалась, что делать с новорождёнными. В идеале их с братом требовалось искупать, тщательно осмотреть, взвесить, измерить и положить в чистую колыбельку поближе к камину. Но тут не было ни горячей воды, ни мыла, ни чистых полотенец...

Прежде всего следовало завернуть ребёнка во что-нибудь. Тут ей на глаза попалась одежда Кэти — юбка, свитер и дешёвый тоненький жакет. Уже лучше. Вещи были ещё тёплыми, так что она завернула в них малыша и положила в средний ящик комода. Ничего себе ночка выдалась! Что же будет дальше?

Дальнейшие события, однако, превзошли её самые смелые ожидания.

Тройняшки!

Рут снова присела рядом с кроватью. У неё было время осмыслить ситуацию. После рождения близнецов мышцы матки растянулись и перетрудились, и может пройти до получаса, прежде чем очередная схватка исторгнет наружу плаценту. Кэти спала — её хрупкое, но сильное тело было совершенно измождено родами. Рут ощупала верх живота роженицы и замерла от удивления. Матка по-прежнему была твёрдой.

— Это точно не плацента. Не может быть... это же невозможно.

Рут приложила к животу Кэтлин стетоскоп и услышала сильное ровное сердцебиение. Во рту у акушерки пересохло. Ещё один ребёнок! Нежданные тройняшки, и никакой помощи — да и во всём доме, кажется, не найдётся никого, кого можно было бы послать за этой помощью.

Мысли лихорадочно метались — как пройдут третьи роды? Два раза ей уже повезло, но третий малыш может быть в любом положении. Она потрогала живот, но не нащупала ни головы, ни ягодиц ребёнка. Сердце его билось со скоростью сто пятьдесят ударов в минуту — довольно сильно, но для третьего ребенка это может быть нормой.

Рут никогда в жизни не доводилось принимать тройняшек, она даже не наблюдала подобные роды. Внутри неё всё онемело от страха. Будет ли третий младенец таким же здоровым, как первые два?

После появления на свет второго ребёнка прошло уже полчаса, а новых схваток всё не было. Кэти мирно спала, но Рут буквально трясло от волнения. Оставить Кэти одну на десять минут и сбегать к телефону позвонить в больницу? Или лучше не рисковать? Что менее опасно?

Ситуация разрешилась сама собой. Не просыпаясь, Кэти застонала от боли, и в этот момент электрический счётчик громко щёлкнул, и свет погас.

Комната погрузилась во тьму. Пытаясь нащупать велосипедный фонарь на комоде, Рут уронила его — пришлось ползать по полу в поисках. Кэти стонала и тужилась, но Рут ничего не могла сделать в темноте. Наконец она нашла фонарь, включила его подошла к кровати и отдёрнула одеяло.

Между ног матери в луже крови лежал младенец. Рут взяла ребёнка — он был таким же маленьким, как и его братья, но выглядел абсолютно сформировавшимся и даже тихонько хныкал. Она перевернула его, и он закричал. "Это чудо", — подумала акушерка. Она снова перевязала пуповину марлей и перерезала её, после чего положила ребёнка на живот матери и укрыла их обоих, чтобы согреть.

Больше вещей в комнате не было, так что она сняла второе одеяло с Кэтлин, разрезала его, обернула одним куском младенца и положила его в нижний ящик комода. Оставшиеся куски одеяла она распределила между детьми, чтобы никто из них не замёрз, после чего почти полностью — но не до конца — задвинула ящики, чтобы избежать сквозняков.

Кэти мирно спала. Рут присела рядом и неуверенно ощупала живот — вдруг там ещё один ребёнок. Но нет: живот и матка были мягкими. Рут с облегчением вздохнула, но тут же напомнила себе, что схватки ещё не кончились. Предстояла ещё завершающая стадия — самая сложная и опасная часть родов, рождение плаценты.

Кроме того, Рут знала, как важно поддерживать тепло — во время родов женщина потеет, теряет много энергии и легко может замёрзнуть. Но в распоряжении у акушерки было только одно тонкое одеяло.

В отчаянии Рут посветила фонарём по комнате и увидела своё пальто. Сгодится. Она закутала им девушку. Кэти дышала глубоко и ровно, показатели пульса и дыхания были низкими, и цвет лица тоже был в норме. Схватки прекратились, и матка на ощупь была именно такой, как надо.

В то время завершение родов оставляли на откуп природе. Акушеркам советовали не вмешиваться в естественный процесс отделения плаценты от стенки матки. Нашими орудиями были терпение, опыт, наблюдательность и тщательно спланированное бездействие. Нам говорили: из-за попытки ускорить завершающий этап возрастает риск, что плацента отделится лишь частично, и возникнет отёк. Нас учили никогда не тянуть за пуповину и массировать дно матки только после начала схватки и только в случае крайней необходимости.

Прошло двадцать пять минут. Наконец матка напряглась, и акушерка почувствовала, что процесс идёт. Кэти застонала и заёрзала.

— Началось, — сказала Рут, включила фонарик и потрясла девочку. — Просыпайтесь. Теперь тужьтесь изо всех сил. Подтяните колени к груди, чтобы получилось сильнее, как будто пытаетесь прочистить кишечник. Давайте, сильнее!

Сначала одна плацента с двумя пуповинами, а затем вторая — с одной выскользнули на матрас. Рут переложила все в лоток и поставила на стол. Обследовать ткани ей не удалось, поскольку фонарик уже еле-еле светил.

Теперь Кэти окончательно проснулась.

— Что происходит? — спросила она. — У меня двойняшки? Где они?

Она оглянулась.

— А вот и нет. У вас тройняшки, и они в комоде.

— Тройняшки! Три ребёнка, что ли?

— Да.

— Но как?

— Вы обессилели и уснули после второго малыша, и третий выскользнул из вас почти без усилий.

— И у меня теперь трое детей?

— Да. Три мальчика.

Кэти откинулась на подушку и вздохнула, словно не веря в реальность происходящего.

— Господи боже, да что ж моя мама теперь скажет! Внебрачные тройняшки! Вот и верь после этого морякам!

Кэти с детьми поместили в городскую больницу. У девочки никого не было, а в одиночку она не управилась бы с детьми в той комнате. У неё не было ни денег, ни одежды, ни отопления, ни даже еды, а младенцы были совсем крохотными.

Мы так и не узнали, что случилось с ними впоследствии. По-хорошему, девушке стоило вернуться к родным, но в сельской Ирландии середины века многие семьи отказывались от незаконнорождённых внуков — боялись нищеты и осуждения. Малышам предоставляли места в лондонских яслях, но предполагалось, что мать живёт отдельно и сама зарабатывает себе на жизнь.

Хотя мне не удаётся придумать счастливого окончания этой истории, Кэти была полна энтузиазма, и, возможно, жизнь пощадила её. Может, всё обошлось.