Те, кто бывал в Финляндии в качестве туриста, вряд ли смогли в полной мере оценить сдержанность и молчаливость финнов, которой поражаются даже другие скандинавы, тоже люди неболтливые. Журналист Майкл Бут, достаточно хорошо узнавший финнов, пытается понять причины их немногословности — и дает советы, как не попасть впросак, путешествуя по Финляндии.
"Иностранцев, посещающих Финляндию, поражает неразговорчивость местных мужчин", пишет в своей книге "Финляндия, волк-одиночка мировой культуры" английский ученый Ричард Д. Льюис, эксперт по Финляндии.
Он утверждает, что финны не любят сплетни и пустой треп, полагая, что климат и природа Финляндии сформировали характер ее жителей: "Низкие температуры требуют лаконичности. При 20 градусах ниже нуля не пококетничаешь... Широкая американская улыбка на хельсинкском ветру может закончиться зубной болью".
Климат и ландшафт Финляндии наверняка сыграли роль в формировании национального характера. Однако вполне возможно, что своей неразговорчивостью финны в какой-то мере обязаны однородному составу населения.
Этническое разнообразие в Финляндии крайне невелико — иммигранты составляют лишь 2,5 процента общего числа жителей, в то время как в соседней Швеции их более 30 процентов. Таким образом, в рамках теории высоко- и низкоконтекстуальных культур американского антрополога Эдварда Т. Холла финское общество будет считаться одной из самых высококонтекстуальных мировых культур.
Холл называет высококонтекстуальной культуру, в которой людям присущи одинаковые ожидания, опыт, воспитание и даже гены. Они меньше нуждаются в вербальной коммуникации, потому что и так достаточно информированы друг о друге и о типичных ситуациях, в которые попадают. В высококонтекстуальных культурах словам придается большее значение, но потребность в них меньше.
В низкоконтекстуальных культурах — например, в Лондоне с его национальным, расовым и религиозным разнообразием, — потребность в вербальной коммуникации, призванной обеспечивать взаимопонимание между людьми, намного выше. Там меньше общепризнанного, меньше подразумеваемого и больше лакун, требующих заполнения.
Другие скандинавские страны тоже отличаются относительно однородным составом населения и могут считаться высококонтекстуальными. Норвежский социальный антрополог Торд Ларсен указывает на похожее явление в своей стране, где все более или менее похожи друг на друга и "парадоксы и сюрпризы случаются редко".
Не открывать рот, пока не спросят
В таких высококонтекстуальных странах, как Финляндия и Норвегия, обычно очень просто понять людей, с которыми имеешь дело: как они мыслят, каковы будут их действия и реакции. Финнам почти не нужно разговаривать друг с другом.
"Финский бытовой разговор может содержать минимум слов, но с точки зрения информативности равняться двухчасовой беседе, — соглашается Роман Шац. — Сидишь с каким-нибудь финном в полной тишине несколько минут, и вдруг он говорит: "Дай мне кофе". Ты думаешь: "О, это как-то грубовато". А на самом деле имеется в виду: мы друзья, нам не нужны лишние словечки типа английских "ужасно боюсь побеспокоить" или "позвольте вас премного поблагодарить, пожалуйста".
Молчать между собой у финнов получается неплохо. Но когда они попадают за границу или работают с иностранцами, начинаются проблемы, особенно у мужчин, которые могут высказываться слишком откровенно и слишком прямо, иногда на грани невежливости. Финнам особенно трудно дается светская беседа ни о чем. А ведь она получается даже у норвежцев, если они берутся за дело всерьез.
"Финны с подозрением относятся к многословию. Если говорить четыре-пять минут подряд, они начнут думать, что от них хотят что-то скрыть, — пишет Ричард Д. Льюис. — Они принадлежат к реактивной культуре, или культуре слушания, в которой принято не инициировать разговоры, а больше наблюдать за развитием событий и лишь потом включаться в происходящее". Льюис согласен, что на это есть исторические и географические причины: "Зажатые в холоде между шведскими и русскими господами, финны старались не открывать рот, пока их не спросят".
Мой финский знакомый рассказал историю, которая, по его мнению, прекрасно иллюстрирует отношение финнов к общепринятым нормам общения. Они с шурином ехали по загородному шоссе в метель, и их машина сломалась. Через полчаса появилась другая машина. Водитель остановился и вышел помочь.
Не открывая рта, он залез под капот, каким-то образом запустил двигатель, так же молча сел в свою машину и укатил. Мой знакомый клянется, что не было произнесено ни единого слова. Он сказал шурину: "Как нам повезло! Интересно, кто это был?". На что шурин ответил: "Да это же Юха. Мы с ним в школе вместе учились".
Финну спокойнее в одиночестве
Другая моя финская приятельница рассказала, что по выходным любит ходить в походы, но предпочитает делать это в одиночестве. Ее раздражает, когда кто-то выражает желание к ней присоединиться. "Если в походе приходится ночевать на какой-нибудь турбазе, а там уже есть другая группа, я очень расстраиваюсь — наверное, как и большинство финнов. Нам больше нравится, когда мы одни", — рассказала она, проявив нетипичную разговорчивость.
А вот датчане, наоборот, были бы в восторге, встретив других датчан и получив повод обнаружить общих знакомых, попить вместе пивка и попеть песни.
"Если я нахожусь в Хельсинки больше двух дней, у меня начинается мигрень. Слишком много людей, слишком мало личного пространства, — поделилась другая финка. — Я как-то ездила в Гонконг. Это запредельно. Столько народу!" — Она содрогнулась при одном воспоминании.
Как-то раз, пролетая на самолете над Финляндией, я смотрел в иллюминатор. Меня поразило, что даже посреди лесной глуши (75 процентов площади Финляндии составляет лесная глушь, а еще 10 — студеные озера) виднелись то огоньки домов, то дымки саун, отстоящих от цивилизации на десятки километров. "Финну спокойнее, когда ближайших соседей не видно", — подумал я, и эта мысль прозвучала странно обнадеживающе.
Финские мужчины — самые тяжелые собеседники
Сдержанность финнов можно принять за застенчивость. Обозначающее ее финское слово ujo не имеет негативных оттенков, присущих английскому shy. Это характерно и для других языков Северной Европы. В этой части мира застенчивость рассматривается не как препятствие к общению, а скорее как свидетельство скромности, сдержанности и готовности прислушиваться к мнению окружающих.
Есть несколько степеней скандинавской застенчивости. В категории "отличный сосед по многочасовому авиаперелету, но плохой — на званом ужине" лидируют самые тяжелые собеседники — финны. За ними идут шведы, тоже любящие помолчать. Далее располагаются норвежцы с исландцами.
Датчане в этом смысле практически нормальные люди, возможно, из-за того, что они всегда занимались торговлей и живут ближе к континентальной Европе. Им лучше удается поддерживать непринужденные разговоры, которые к тому же требуются для hygge на работе. Поэтому остальная Скандинавия относится к датчанам несколько настороженно, считая их главными хитрецами и болтунами региона. "В них есть немного южной крови", — на полном серьезе сообщил мне один норвежец.
Приписывать датчанам почти латиноамериканский темперамент и видеть в них разгульных, бесшабашных, разговорчивых искателей приключений — смелое преувеличение в глазах тех, кто побывал в Дании. При первом знакомстве датчане показались мне немцами, которых поместили в улучшенные интерьеры. Пожив среди них и получше узнав их собратьев по региону, я понимаю, почему у датчан такой имидж. По сравнению с финном или шведом любой датчанин — просто конферансье из кабаре в Лас-Вегасе.
У нордической застенчивости есть гендерные особенности. Скандинавские мужчины чаще предпочитают молчание, тогда как женщины с большей готовностью помогают иностранцу почувствовать себя непринужденно. Это можно счесть результатом моего выдающегося личного обаяния, но финские женщины показались мне куда более разговорчивыми, чем мужчины. Правда, последним следует отдать должное: приняв тщательно обдуманное решение вступить в разговор, финский мужчина выскажет свое окончательное мнение, не обременяя себя этикетами и политесами.
Рекламой занимаются только легкомысленные люди
В некоторых аспектах финнов можно считать сверхскандинавами. Традиционно шведы, датчане и норвежцы держат себя в рамках Законов Янте: нельзя хвастаться своими достижениями или материальными благами, нельзя считать себя лучше других и тому подобное. Финны вывели эту скромность на новый уровень, причем многие считают, что она вредит экспортным возможностям страны.
"Нам не хватает нахальства прилюдно хвастаться, какие мы хорошие, — говорил недавно руководитель туристического ведомства Финляндии. — Мы тихонько стоим в уголке и надеемся, что кто-то обратит на нас внимание".
Примерно так же относится к финской скромности и Роман Шац. "Возьмем, скажем, болт. Американец представит вам его примерно так: „Этот болт изменит вашу жизнь! Он осчастливит вас! Это лучший болт в мире“ — а затем два с половиной часа будет расписывать его технические достоинства. А финн просто скажет: „Вот болт“. Рекламировать что-либо противоречит финской ментальности. Рекламой и маркетингом занимаются только легкомысленные люди. И разумеется, на мировом рынке это финнам мешает".
Иногда это мешает и в финских условиях. Редактор международного отдела финской общенациональной газеты Helsingin Sanomat Хейкки Аиттокоски рассказывал, что коллеги часто огорчают его своей сдержанностью. "Мне нравится финская скромность, — говорит Аиттокоски, раньше работавший корреспондентом в Берлине и Брюсселе, — но она идет во вред работе, если журналистам нужно продвигать свои идеи или удачные репортажи. Они никогда не скажут: „Это находка! Здесь нужен аршинный заголовок!“.
Я постоянно твержу им, что своими идеями нужно гордиться. Однажды я искал в других отделах человека с хорошим английским. Мне находят одну девушку, и я спрашиваю, действительно ли она знает язык. „Ну, наверное. Я немножко учила английский“, — отвечает девушка. Оказалось, что английский — ее специальность по диплому! Она знает его в совершенстве".
Я задался вопросом, связана ли патологическая замкнутость финнов с тем, что принято считать негативными аспектами финского общества — меланхоличностью, депрессивностью, агрессивностью и т.п. Или это, наоборот, следствие исторических травм, нежелания обсуждать многочисленные конфликты и потери? Или же просто побочный эффект климата, который, как считает Ричард Льюис, в этих местах слишком суров, чтобы побуждать к веселой болтовне?
