Поздно вечером я посмотрела на часы. Было одиннадцать.
"Какой же сегодня день? Какое число?" — попыталась вспомнить я. Да где там! В летней спешке и суете разве вспомнишь число, разве станешь считать, сколько дней осталось до конца лета? Мигом я подбежала к календарю и в ужасе воскликнула: "Тридцать первое августа! Через час закончится лето!"
"Какой ужас! Досиделась! — говорила я себе, бегая по комнате. — Не может же Август, мой любимый Август, так и не попрощавшись, улететь..." Нет! Решительно надо что-то делать!
Тем временем прошло десять минут. Было слишком поздно, чтобы печь особенное, предназначенное для этого случая печенье, чтобы бежать на улицу за разноцветными астрами и в тёплой уютной комнате пить чай, вспоминая ушедшее лето. Во-первых, проводы Августа надо устраивать за два, а то и три дня до конца лета, а во-вторых, я была одна. Родители спали богатырским сном, а сестра, с которой мы всегда устраивали этот праздник, была очень далеко.
И вот у меня возникает идея ей позвонить.
— Привет, котик! — узнаёт меня по голосу сестра.
— Поздравляю тебя с праздником! — говорю я ей слащавым голосом, подозревая, что она и знать не знает, что я имею в виду.
— Последний день лета?! — догадывается она.
— Конечно... Помнишь печенье, букет из шиповника, мяты и астр? И наши проводы — проводы Августа? Так грустно... Но ведь лето ещё будет!? — говорю я, и на другом конце провода слышу грустное, очень похожее на звук "ми", вылетевшее из груди, — "да".
И я понимаю, что там, за сотни километров, меня поняли.
И я снова одна. За окном свирепо свистит ветер. Целый день шёл мелкий дождь, иногда превращавшийся в сильный ливень. А в моей комнате горит яркий, ослепительный свет. И на этот свет безрассудно летят бабочки, со стуком ударяясь о прозрачное стекло. Напряжение становится невыносимым. Накинув плащ и взяв зонтик, я вышла на улицу — и ахнула. Дождя не было. Только дул сильный ветер, шумели деревья и в поразительно чистом, без малейшего облачка небе сияли звёзды.
Я была поражена, насколько прекрасным было небо! Мне хотелось смотреть на него, ни на минуту не опуская глаз, и как в детстве ждать чудес и счастья. На северо-востоке сияла моя старая подруга Кассиопея. Ее первую из всех созвездий я научилась отыскивать на небе. Тогда Кассиопея напоминала мне большое кресло с отброшенной спинкой. Теперь же в её очертаниях я ясно вижу фигуру эфиопской царицы, которая похвалилась своей красотой Нереидам. И, как гласит легенда, за это нереиды решили отомстить Кассиопее. По велению оракула её дочь Андромеда была обречена на жертву морскому чудовищу. Но проворный Персей убил чудовище и женился на Андромеде.
На северо-западе заняла своё обычное место Большая Медведица, а чуть левее — в виде огромного парашюта раскинулось созвездие Волопаса с самой яркой звездой Арктур. И вспомнился мне один разговор.
— Знаешь, на небе есть звезда, у которой такое же, как и у тебя, имя — Арктур? — говорила я ровно месяц назад голубоглазому юноше.
— Я не знал, — отвечал он мне. — Может быть, тогда есть звезда и с твоим именем?
— Нету, — сказала я.
— Жалко, — ответил на то мой голубоглазый знакомый.
— А ты не грусти. Если очень хочешь, чтобы у тебя была звезда с моим именем, то найди на небе любую звезду, хорошенько её запомни и дай ей моё имя. Но завтра, послезавтра и все последующие дни, месяцы ты должен безошибочно находить её на небе, как бы она ни двигалась, какие бы петли ни делала. Чтобы не потерять, ты должен всё время наблюдать за ней. И не страшно, если когда-нибудь твоя звезда вдруг окажется всемирно известной Вегой или Сириусом.
Идея Артуру понравилась, но на следующий день мы поссорились и расстались. Сомневаюсь, чтобы сейчас чьи-то глаза смотрели в фиолетовое небо и шептали моё имя. Сомневаюсь. А так хочется, невыразимо хочется, чтобы тебя любили, ждали, чтобы твоим именем называли звёзды. Как же хочется для кого-нибудь быть звездой!
Я снова перевела взгляд на раскинувшую свои бриллианты Северную Корону. Ярче всех сияла звезда Гемма. В переводе с греческого "гемма" значит "жемчужина".
Неожиданно затих ветер и, как мне показалось, вся природа замерла. Я резко повернула голову и, к неописуемому удивлению, высоко в южной стороне неба отчётливо увидела яркий, медленно плывущий объект. Это была не звезда, не комета. И не самолёт. Ведь свет был ярким и непрерывным. Мне казалось, что это сам Август покидает Землю. Звезда медленно плыла на север. И по мере удаления становилась всё менее заметной, пока совсем не превратилась в маленькую точечку. Через минуту подул сильный ветер, и я побежала в дом. Было ровно двенадцать. Значит, лето закончилось.
На следующий день светило яркое солнце, дул сильный юго-восточный ветер. Только высоко в небе (по-прежнему ослепительно голубом!) появились нехарактерные для лета белые перистые облака.
"Как резко похолодало", — сказала мне утром соседка.
А я еле слышно прошептала: "Прощай, Август!"
