Эти люди стали жертвами насилия или участвовали в боевых действиях. Их психика не может отпустить травмирующую ситуацию, и чтобы быть в форме, им необходимо либо расслабиться (с помощью алкоголя, лекарств и т.п.), либо все контролировать. Что чувствует человек с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), от первого лица рассказывает американская писательница Мелисса Марр.
Я имела обыкновение просто говорить: "Я не справляюсь" со случившейся со мной Плохой Вещью. Иногда я все еще пользуюсь этой фразой. Это удобнее, чем сказать: "Привет, похоже, у меня посттравматическое стрессовое расстройство". Но давайте будем откровенны, о’кей?
Привет, похоже, у меня посттравматическое стрессовое расстройство. Если мы собираемся провести какое-то время вместе, то вам нужно знать несколько вещей. Если у вас нет желания иметь дела с ними или со мной, то это не так страшно, но если вы выберете мое общество, то знайте, что у меня есть для вас инструкция.
Признаки ПТСР
Первое и главное. Для того чтобы расслабиться, мне необходимо находиться спиной к стене. Всегда. Именно так я и обустроила свой дом. Потому дома это просто, но на людях возникают сложности. В ресторане это может стать проблемой. Прошу прощения, если нам придется дольше ждать устраивающий меня столик. И особенно, если вам будет стыдно, когда я стану просить какой-то конкретный столик или отказываться от другого. В противном случае существует немалая вероятность того, что мне придется внезапно покинуть здание.
Шумные места тоже заставляют меня спасаться бегством. Мне нужна возможность слышать, как кто-то приближается ко мне или упоминает мое имя. И это не привередливость. На меня не раз нападали в моем доме. В первый раз такое случилось, когда я была ученицей старших классов, а второй случай имел место в другом месте, где у меня были соседи по комнате.
Оба раза нападавший прежде выяснил, где я живу. Оба раза он разговаривал с людьми, указавшими ему на меня, а я не слышала, как он справлялся обо мне. Не слышала, как люди называли мое имя или сообщали, где я живу. Если бы я была в курсе... возможно, все обстояло бы по-другому. Сейчас мне обязательно нужно слышать людей. Это всего-навсего еще один аспект чего-то такого, что, по словам моего психиатра, называется "сверхнастороженностью".
Если в помещении горит слишком яркий свет, я буду чувствовать себя некомфортно. Яркий свет означает, что я выставлена напоказ. И значит, меня могут увидеть, а я могу не осознать, что за мной наблюдают. Я не могу расслабиться, если я слишком на виду. Даже в полумраке я стараюсь быть начеку. Я осматриваю комнату; делаю в уме заметки, где находятся люди и во что они одеты.
Подозреваю, что это помогает мне в работе. Как и другие авторы, я часто описываю одежду своих героев, равно как и то, где они стоят и куда перемещаются. В реальности же это мой взгляд на мир. Детали имеют значение, если позже нам приходится давать отчет о произошедшем. Детали имеют значение, если существует возможность обнаружения угрозы, прежде чем я начну истекать кровью. Иногда мне ненавистен образ моих мыслей, но теперь он таков.
Если мы с вами сойдемся поближе, это означает также, что нам обоим иногда придется соглашаться на то, что я буду вам лгать. Я могла бы сказать, что, конечно же, умом я понимаю, что нахожусь в безопасности. Прошлому вовсе не обязательно повторяться. Снаряд дважды в одну воронку не попадает, не так ли? Но все дело в том, что со мной это случилось не единожды. Очень трудно убедить себя, что угрозы больше не существует. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь полностью восстановиться.
(Когда я говорю это, то понимаю, что на самом деле хочу сказать, что устала и не знаю, хочу ли восстановиться. Но мне нужно сделать это. У меня есть дети. Мне нужно найти решение ради них, но, Боже, как я устала.)
Как иметь дело с ПТСР
Я понимаю, что вы, как и все, подвержены беспокойству, а иметь дело с моим ПТСР невероятно трудно. Я не сомневаюсь в этом, и мне хочется быть куда более легким человеком для вас, для моей семьи и даже по отношению к тем, кого встречаю мимоходом. Я хочу быть "нормальной" так отчаянно, что иногда предпочту солгать вам, с тем чтобы получить передышку от всех этих правил, которых вынуждена придерживаться, если иду куда-то.
Сверхнастороженность — самая тяжелая особенность ПТСР. У меня есть свои хитрости. Всю жизнь я использую их, чтобы сохранять видимость спокойствия. Скорее всего, я говорила вам, что обязательно должна вымыть руки перед едой. Это предлог для того, чтобы осмотреть помещение, найти выходы, обозреть толпу, удостовериться, что я могу остаться. Я буду чувствовать себя виноватой, ведь лгала вам, и я также думаю о том, что вы беспокоитесь, и потому, дойдя до туалета, действительно вымою руки. Благодаря ПТСР мои руки всегда очень чистые.
Если я могу осмотреть комнату и в ней не слишком ярко горит свет и если я могу сесть спиной к стене, чтобы люди не могли оказаться сзади меня, у нас получится расслабиться и мы станем походить на всех остальных... до тех пор, пока не раздастся какой-нибудь неожиданный звук или кто-то не дотронется до меня. Даже когда я стараюсь изо всех сил, то часто пугаюсь настолько, что за меня становится стыдно и мне самой, и окружающим. И никакие хитрости тут не помогут.
Физический контакт пугает меня на глубинном уровне, который не поддается моему контролю. Я проявляю инициативу, чтобы контролировать это. Я могу обнять вас при встрече, поцеловать. И таким образом очертить безопасную для себя зону. Я осуществляю контроль. И не удивляюсь, если кто-то захочет коснуться меня. Это позволяет мне узнавать вас по запаху и понимать, каковы вы на ощупь, если вы вдруг наткнетесь на меня. Запах действительно помогает. Мне нравится, когда вы пользуетесь вашим шампунем или лосьоном. Это еще одна хитрость, которая позволяет мне узнать вас и не испугаться, если вы окажетесь слишком близко.
Я ненавижу свою нервозность, поскольку она заставляет меня отпрыгивать прочь. Это не вы заставляете меня прыгать или восклицать. Это мир. Это незнакомые мне люди. Безобидные прикосновения вызывают у меня реакцию, которую я не всегда могу подавить. Я, однако, пытаюсь исправить это, потому что понимаю, как трудно иметь дело с моими ответными реакциями на вещи, не являющиеся подлинными угрозами. Ненавижу то, что смущаю вас.
Я подозреваю, что вы понимаете, что иногда мне это плохо удается, особенно если мне придется сесть с вами в автобус или поезд. Я предложу заплатить за такси или пройтись пешком, лишь бы не оказаться в ящике, где столько людей могут наблюдать за мной или зажать меня в угол. Они могут увидеть, куда мы направляемся и где мы зашли. Они могут проследить за нами.
Да, я знаю, что это сильно смахивает на паранойю. И это могла бы быть она... только вот опыт подтверждает, что это не так. Мужчина, совершивший нападение в школе, видел меня. А я не заметила, как он это делал. Я была там и находилась в неведении. Откуда мне знать, что не объявится еще кто-то вроде него? Если бы я следовала нужным правилам, то могла бы пребывать в безопасности. Я хочу быть в безопасности. И хочу, чтобы в безопасности были и вы.
Симптомы ПТСР
Несмотря на все это, на беспокойство, и страх, и трудности выхода на люди, я хочу ужинать с вами, особенно во время путешествий. Такие выходы помогают мне заснуть. Мы можем разговаривать, и я выпью бокал или, может быть, два бокала вина — разумеется, не слишком много. Алкоголь замедляет реакцию. От разговоров, ходьбы и вина мне захочется спать. А мне нужно такое состояние, когда я не дома. Оно уберегает меня от бессонницы. А также иногда от снов. Если мне повезет и я буду достаточно сонлива, то удержусь от проверки дверей, окон, замков и, конечно, от того, чтобы заглянуть под кровать и в шкаф.
На самом деле нет. Если я буду в номере одна и не выясню, не проник ли кто в него, то не смогу заснуть. По правде говоря, если я не проверю как следует все не один раз, то могу не сомкнуть глаз или — еще хуже — буду находиться в полусне, в ночном кошмаре, вновь переживая вещи, которые предпочла бы забыть. Я часто вижу сны. И просыпаюсь, дрожа, мокрая от пота и не понимающая, где я. Эти сны приходят сериями, так что иногда я беру с собой в дорогу ночник. Мне легче, если я вижу, где нахожусь, когда просыпаюсь.
Однако очень редко у меня бывают очень страшные ночные кошмары. И от них нет спасения. Сейчас я уже в основном знаю, что может их спровоцировать. За последние несколько лет у меня был всего один ночной кошмар, который оказался действительно невыносим. Моя компаньонка сказала, что я кричала несколько минут. Минут. В самом деле, минут. Я заново переживала Плохую Вещь, и ничто не могло вернуть меня к реальности. Я молила оставить мне жизнь. В присутствии свидетеля.
Я упоминала о том, что иногда ПТСР — это стыдно?
Хотя в общем-то с ним можно справиться. Я не буду просить вас оставаться со мной в помещении, где я сплю, в основном потому, что я боюсь, что вы увидите меня в раздрае. Мне не нужны свидетели того, что я сама хочу забыть. Это было сложно, когда я встречалась с одним человеком. Это сложно, когда ко мне приезжают люди из других мест.
Мне тяжело принимать в своем доме гостей. Наемные работники — еще того хуже. Незнакомцы — которые могут быть милыми и добрыми — пугают меня одним своим присутствием. Плохая Вещь случилась у меня дома. И я стала испытывать беспокойство, пуская в него людей. Если я приглашу вас к себе, значит, я очень вам доверяю.
Но в любом случае гости допускаются только на первый этаж. Никто не должен подниматься на тот этаж, где я сплю, где спят мои дети. Чтобы моя безопасность была более надежной, я держу собак — ротвейлеров, если точнее. У меня есть сигнализация. А также пистолет, и я умею уверенно с ним обращаться. Все это тоже заставляет меня выглядеть слегка параноиком. Я признаю это. Часто я смеюсь, и улыбаюсь, и думаю про себя, что если бы вы проснулись из-за того, что на вас кто-то нападает, то, возможно, стали бы таким же параноидальным, таким же осторожным человеком. Я не хочу, чтобы вы хоть раз испытали нечто подобное.
Как я справляюсь с ПТСР
Вместо этого я расскажу вам, в каких отношениях мне стало лучше. Сейчас я переживаю период, когда стресс небольшой, и с его маленькими проявлениями справляться по большей части легко. Я тщательнее выбираю, куда идти, даю себе время оценить обстановку и использую другие подобные приемы, чтобы чувствовать себя в безопасности. Это легко. Это не составляет труда. Если мы сблизимся, вы тоже приспособитесь к таким приемам. Некоторым людям приходится выбирать ресторан, учитывая особенности их диет. Мне же нужно потратить на это несколько дополнительных минут ради безопасности.
Когда стресс сильнее, то... все не так просто. Я страдаю бессонницей, меня одолевают ночные кошмары, и я отменяю свои планы. Держусь подальше от тех, кто знает меня достаточно хорошо, чтобы заметить предупреждающие знаки. Мой психотерапевт называет это "нездоровой изоляцией", которая заставляет меня держаться подальше от общественной жизни.
Прежде справляться с этим было гораздо труднее. Я не осознавала, в насколько расшатанном состоянии находилась после второго нападения до тех пор, пока кто-то не уронил поднос в кафе, где я ела. Именно в этот момент я поняла, что "не справляюсь". Я впала в такую панику, что подумала, а не так ли выглядит сердечный приступ. Конечно, это был не он, а паническая атака. Я вышла из кафе, мне сказали потом, что я почти бежала.
Еда значила для меня толпы. А они опасны, потому я стала пропускать приемы пищи. А это, в свою очередь, означало голод, поэтому я дополнила мое потребление кофеина амфетаминами... и дело кончилось повышенной нервозностью, мне стали задавать больше вопросов, что привело к еще большему отдалению от людей, любивших меня.
И тогда я обнаружила, что стою на карнизе окна, потому что, казалось, лучше мне уже не станет. Я была слабой. Ненавижу быть слабой.
Но прошло какое-то время, и я научилась хитростям, помогающим справляться с моим ПТСР. Теперь мы можем сидеть в ресторане, куда пятнадцать лет тому назад я не могла даже войти. Я могу рассказать вам о мероприятиях, проходивших в школах моих детей, которые я посетила. Конечно, я несколько раз приходила поздно или поздно уходила, но я была там. Я научилась правилам, что сделали возможным мое пребывание в толпе. Иногда я могу даже проехаться в метро или в автобусе, и я знаю теперь, как не слишком уж вздрагивать, когда люди касаются меня без предупреждения.
После достаточного количества лет, в течение которых я искала и находила возможность уживаться с ПТСР, я способна даже поговорить о том, что это расстройство принесло мне пользу. Я замечаю детали, которые могу использовать в своей работе. Я написала это эссе для того, чтобы другие люди, находящиеся в моей ситуации, знали, что они не одни.
Молчание никому не в силах помочь. Ведь мы не боимся сказать, что у нас аллергия, или простуда, или сломана рука, так почему мы должны утаивать, что у нас есть еще какие-то медицинские проблемы?
То, что вы дочитали до этого предложения, то, что вы взяли в руки этот сборник, говорит о том, что мы можем выходить в люди без необходимости извиняться мне и беспокоиться вам. Это обстоятельство свидетельствует о том, что вы не сочтете меня невыносимой, если я скажу, что нам надо пойти в другой ресторан, или попрошу вас пройти несколько кварталов, или, возможно, поменяться со мною местами, чтобы я смогла остаться и поговорить с вами. Это делает вероятным то, что мы можем найти управу на мое ПТСР.
