Я вам сразу скажу самое главное и «страшное»: никакого «отцовского инстинкта» в природе не существует. И забудьте про якобы накапливающийся в мужском организме к 35-40 годам окситоцин и прочие «факторы», так хорошо описанные в женском глянце.
Врожденных инстинктов у нас только три — самосохранения, пищевой и половой. И последние два, если рассуждать логически, являются ничем иным, как проявлением первого. С пищевым всё предельно ясно: «надо есть, чтобы жить». Половой инстинкт можно рассматривать, как инстинкт продолжения рода — сохранения себя в пространстве и времени хотя бы в виде генетического материала. Ничего общего с «инстинктивным» порывом надевать памперс на визжащее в ночи дитя он не имеет.
Кстати, и «материнского инстинкта» как такового не существует. Вспомните животных: они зачинают, рожают и заботятся о потомстве, но только лишь до момента достижения детёнышами возраста самостоятельного независимого существования. Выходили, обучили необходимым для выживания навыкам — и отпустили в жизнь. Если спустя несколько лет одна особь зайдёт на территорию другой, обоим будет глубоко безразличен тот факт, что они приходятся друг другу близкими родственниками.
Но несмотря на животную природу человека, он все-таки не зверь. Он движим не только безусловными рефлексами — инстинктами, но и условными — выработанными, как в ходе истории цивилизации, так и приобретенными в семье, песочнице, школе, социуме. И в этой программе, установленной сверх базовой комплектации, четко прописано: «Мужчина должен построить дом, посадить дерево, вырастить сына».
Но мы настолько социализированы, что перестали считаться с тем, что дом мужчина может построить отнюдь не один, посадить или выкорчевать целый лес и вырастить не только сына, а и парочку дочерей. Или вообще — никого. Это его биологическое, фактическое и юридическое право.
Современный мужчина, как правило, не слишком задумывается над продолжением рода. Он не так тщательно, как женщина, следит за тиканьем «биологических» часов — здоровая особь мужского пола гораздо дольше способна к зачатию. Ему, как правило, не суть важно, что все вокруг уже женаты, а он ещё так и не сходил в ЗАГС; не смотрелся миленьким в этом чудесном комбинезоне для беременных; не покормил грудью и не ступал гордо перед заклятой подружкой с последней моделью коляски, в которой пускал пузыри симпатичный пупс, принаряженный по последней моде Черкизовского рынка. Мужчины другие. Несмотря на общие для нас безусловные рефлексы, мужчины ориентированы в первую очередь на дом и дерево — во всех их ипостасях. Чтобы было, что передать. И лишь потом, милые дамы, на сына или дочь. Чтобы было, кому.
Значит ли это, что мужчина по умолчанию не хочет ребёнка? Не значит. Означает ли сие, что носитель Y-хромосомы не способен любить ребёнка? Ни в коем разе. И хочет, и способен. Особенно, если он вас любит.
Ему можно подсовывать фотографии прекрасных, как ангелы, младенцев из журнала. Растекаться умильной лужицей при виде дитяти в розовом или голубом. Можно беспрестанно говорить о том, что вы страсть как хотите ребёнка. В конце концов, можно забеременеть и родить. Вряд ли он будет против. Особенно, если он вас любит.
Мало того, он сам может хотеть ребёнка. И беспрестанно подсовывать вам фотографии прекрасных, как ангелы, младенцев из журнала. Растекаться умильной лужицей при виде дитяти в розовом или голубом. Может беспрестанно говорить о том, что он страсть как хочет ребёнка. В конце концов, может вам его сделать и вместе с вами ходить в женскую консультацию и даже отправиться в родзал. Вряд ли вы будете против. Особенно, если вы любите его.
Мужчину не обязательно раздражают перемены, связанные с изменением вашего режима, фигуры и эмоциональности. Он может совершенно спокойно — куда спокойнее вас — вставать по ночам, с удовольствием прогуливаться с трехколесным велосипедом в парке. Читать чаду книжки и вытирать сопли, учить ходить на горшок и на рыбалку, рассказывая по дороге историю Древней Греции. Или не делать всего вышеперечисленного. Он может просто любить вас обоих. Троих. Четверых. Или не любить.
Потому что все мы — очень индивидуальны. Не существует универсальной формулы отцовской любви или нелюбви. Но отцовская любовь, в отличие от отцовского инстинкта, существует. Просто эта любовь иной природы, нежели материнская.
Мужчинам свойственно относиться к детям, как к людям, а не как к собственности. Со всеми вытекающими симпатиями, антипатиями и прочими эмоциональными компонентами взаимоотношений между людьми. Отцовская любовь не так слепа, как материнская. Она может быть сурово-объективной или... равнодушной. В этом смысле в мужчине больше от животного, чем от цивилизации: зачать, выходить, заботиться, выучить необходимым для выживания навыкам — вот лучшие и высшие проявления мужской любви. И для этого им не надо денно и нощно находиться рядом с детенышем. Особенно, если он вас уже не любит.
Все, что в этом варианте развития событий можете сделать вы — не ныть, не сетовать, не жаловаться подругам и маме на то, какой он подонок — бросил вас и ребёнка. Не видит, не слышит, не звонит, не приезжает. Потому что если он действительно не подонок, то такими текстами вы сделаете все для того, чтобы он им стал. Как минимум, в глазах ребёнка. Дамы, это же мужчина. Ему легче построить новый дом, посадить новое дерево и вырастить ещё одного сына, чем постоянно уворачиваться от падающих перекрытий в старом доме, пытаться оживить засохший ствол и обнимать дитя, которое приняло на веру, что «отец его не любит». А если он и в самом деле не очень хороший отец, то что вы измените своими «активными действиями», кроме психики ребёнка? Если вы не сумели в своё время разглядеть «сволочь», то уж будьте благоразумны — не калечьте детскую душу. В вас же есть «материнский инстинкт»!
Конечно, эта тема не так проста, чтобы её можно было уложить в формат журнальной статьи. Можно, конечно, и дальше рассуждать о том, что мужчина начинает «любить» ребёнка в возрасте полутора-двух лет. Мол, до этого он его не воспринимает. Что правда, хотя этот «весомый» психологизм жизнь опровергала не раз. Существует огромное количество отцов, которые именно в раннем возрасте являлись для младенца большей матерью (читай «нянькой»), нежели родившая его женщина. Есть немало мужчин, которые, уйдя из семьи, не перестают быть отцами. Особенно, если бывшие жены не сходят с ума и не превращаются в персонаж романа Джона Ирвинга «Покуда я тебя не обрету» — Алису, девизом которой было: «Мы поставляемся в комплекте. Или вместе, или никак». И есть огромное количество самцов, напрочь забывших о существовании детей, вне зависимости от поведения их матерей. Это уже не столько юридическая, сколько психологическая проблема.
«Члены одной семьи редко рождаются под одной крышей», гласит старая тибетская пословица. Я не знаю, как там с отцовским инстинктом, а счастливые дети растут в семьях, где мама и папа любят друг друга. Даже если это не их биологический папа. А иногда — даже мама. Последнее, впрочем, бывает значительно реже. Потому что, каким бы странным вам это ни показалось, способности любить — таланта к любви, любовного инстинкта, если угодно — в обычном нормальном мужчине куда больше, чем в обычной нормальной женщине. В ней куда как более силен инстинкт собственницы. Поэтому мужчина будет любить ребёнка — если он любит вас. И ему совершенно не важно, от него ли этот ребёнок. Потому что это его ребёнок. Так что вместо того, чтобы тратить жизнь на выяснение, кто кому больше задолжал не только и не столько денег, но и чувств, эмоций, и «отцовского инстинкта», нужно просто жить. Глядишь, где-то там есть именно ваш дом, именно ваше дерево и именно ваш мужчина. И даже если у него не было и нет детей, это ещё не значит, что он не способен любить, заботиться и защищать.
У Януша Корчака не было собственных детей. Он не сохранил своё «я» во вселенском генетическом коде. Он переступил через инстинкт самосохранения. Во имя любви, которая вмещает в себя все. А не только накапливающийся к 35-40 годам в мужском организме женский гормон окситоцин, призванный сделать из обычной живой собаки, разыскивающей для своих щенков воду в жаркий солнечный день, собаку Павлова с истечением из фистулы «отцовского инстинкта» на свет загорающейся лампочки.
