Помните, как это было? Лето, ночь, пионерский лагерь... Вы закрылись одеялом по самые брови и, замирая от сладкого ужаса, слушаете голос, зловеще произносящий с соседней кровати: "В черной-черной комнате... стоит черный-черный стол, на столе — черный-черный гроб..." И когда рассказчик внезапно восклицает: "Отдай мое сердце!" — душа от страха уходит в пятки. Интересно, почему дети так любят все эти страшилки? И что нам, взрослым, с этими ужастиками делать?
А не поддать ли нам адреналину?
Давным-давно у самого древнего человека жизнь была полна всевозможных страхов. Что за странный шорох в кустах? Не кровожадный ли зверь крадется? Горящий костер отбрасывает на стены пещеры причудливые тени, и в их плясках чудится неведомый враг — человек, животное или неумолимое божество. Словом, окружающий мир держал первобытного хомосапиенса в тонусе: спал он с каменным топором "под подушкой" и чуть что готов был пуститься в бегство. Постоянное напряжение поддерживалось выделяемым в кровь адреналином.
Прошли годы, да что там — тысячелетия! Человек построил себе дом, повесил на дверь замок, закрыл окна ставнями и стал жить без ежеминутного страха за свою безопасность. Казалось бы, живи и радуйся. Не тут-то было. Организм, сформировавшийся в тысячелетней борьбе за выживание, упорно требует своей доли адреналина. Особенно организм молодой, развивающийся, которому адреналин нужен не меньше витаминов. В уютном мире детства настоящих опасностей, слава богу, не так уж много. Значит, их надо придумать. Отсюда и пошли знаменитые детские страшилки. "Отдай мое сердце!" — и вот он, живительный выброс адреналина в молодую кровь.
"Действительно, в тот момент, когда рассказчик громко произносит финальную реплику, — поясняет психолог Ирина Грибова, — происходит сильный выброс адреналина. Взрослые по этой же схеме щекочут себе нервы экстремальными видами спорта. Однако надо помнить, что страшилки не для чувствительных, впечатлительных ребят. Напугавшись, они могут надолго застрять в переживаниях, стать пугливыми и плаксивыми. Такие дети, как правило, нуждаются в помощи психологов".
От хохриков до гипсовой барабанщицы
Детские страшилки возникли не на пустом месте. Их предшественниками были народные сказки, еще не обработанные Афанасьевым. В них Баба-яга была истым исчадием зла, детей за малейшие провинности съедали или рубили на кусочки, а мир так и кишел лешими, домовыми, кикиморами, хохриками, бирюками, шишиморами, верлиоками и недобриками. Сказки были страшны, как породившая их древнерусская жизнь. Ну а современная реальность порождает совсем других персонажей.
Страшилка, рассказанная в оздоровительном лагере "Радуга" Владимирской области: "Давным-давно в лагере стояла статуя барабанщицы. Но со временем она рассыпалась, и ее отнесли на помойку. Статуе не понравилось, что ее выбросили, она вернулась в лагерь и стала ходить по ночам между корпусов, стуча в барабан. Проснувшиеся дети плакали, выбегали на улицу, и тут их ловила барабанщица и съедала".
"Один из древнейших языческих страхов — неосознанная боязнь переселения душ, ожившего мертвеца, — комментирует Ирина Грибова. — На него-то и работают детские страшилки, где убийственными оказываются давно умершие люди или ожившие предметы, вроде статуи барабанщицы. Есть мнение, что этот страх формирует в подростковом возрасте рефлексию и затем — философское мышление". Мировосприятие детей чем-то схоже с мировосприятием древних людей. Многое вокруг непонятно, а потому опасно. Защищает лишь присутствие взрослых, которые для современных деток все равно что боги для их доисторических предков. Но боги, то бишь взрослые, чаще всего заняты своими делами, поэтому объяснять окружающую действительность приходится своими силами. Самосознание ребенка еще не очень развито, и часто он собственные фантазии начинает принимать за действительность. Так Малыш, придумав Карлсона, искренне поверил в его существование. "Ребенок целиком зависим от родителей, и прежде всего от матери (или от того человека, с которым он проводит больше времени), — рассказывает психолог Инна Иголкина. — Характерно, что сами родители часто пугают детей врачами, милиционерами и т.д. из наилучших побуждений — чтобы ребенок был более послушным. В зависимости от того, кто и как рассказал страшную историю, она может как остаться незамеченной, так и серьезно напугать ребенка (до такой степени, что малыш станет отказываться спать один).
"К пяти-шести годам ребенок осознает, что он смертен, — говорит психолог Ирина Грибова. — Любой детский страх, будь то боязнь темноты, волков под кроватью, врачей или собак, в конечном счете — это глобальный страх смерти. Главный принцип психотерапии — не держать переживания внутри, а говорить о них. Так страшные рассказы ребенок интуитивно превращает в психотерапевтическое средство. Произнести вслух — это уже наполовину избавиться от страха. А слушать страшилки в компании, щекоча себе нервы, — возможность разделить свой страх на всех, убедиться, что ты не один такой, другие тоже боятся. Таким образом дети не только учатся переживать страх, но и формируют правильную самооценку. Но для того чтобы страшилки имели этот психотерапевтический эффект, дети должны достигнуть по крайней мере восьми, а лучше — девяти-десяти лет. В период осознания страха смерти страшилки, напротив, могут невротизировать, замкнуть ребенка в себе, сделать его пугливым и эмоционально неустойчивым".
Один из главных детских страхов — чудища, которые обычно выползают из щелей, сторожат за дверью, приходят по ночам, когда спят родители. Если у ребенка возник подобный страх, необходимо придумать "противоядие" — способ справиться с чудищем. Так, во многих фильмах злые пришельцы погибают от какой-нибудь вполне безобидной вещи, например, шампуня для волос". Городской ребенок часто остается один дома, поэтому проблема безопасности родного угла для него чрезвычайно важна. А тут, как нарочно, чудится, что из каждой щели, из-под кровати, из-за шкафа готово выползти нечто. Не правда ли, похоже на постоянные ожидания первобытного человека: вот-вот нападет хищник или враг из чужого племени! "Всерьез испугать ребенка может все, что покажется реальным злом, с которым он не может справиться, — делится воспоминаниями Инна Иголкина. — Меня в детстве, к примеру, напугал стих про клей, который убежал с кухни и клеил все, что встречал на своем пути. Мне тогда казалось, что этот клей доберется и до меня".
В гармоничной семье, где нормой является воспитание без насилия и криков, ребенок меньше подвержен боязни столкновения с "темными" силами. Но стоит ему ощутить недостаток любви или долгое время провести в одиночестве — тут-то и появляется необходимость переплавить свои переживания в страшилки. И подтверждением этому является классическая детская литература. Даже в безобидных историях про Винни-Пуха есть своя толика страхов — взять хоть того же Слонопотама. А Алиса в Стране чудес? А девочка Герда, отправившаяся в царство Снежной королевы? Все эти уходы в таинственный лес или ледяную пустыню, падение в кроличью нору — не что иное, как бегство в сумеречный мир, где тебя поджидает опасность. И все же ребенок с упорством и отвагой еще и еще раз отправляется в пугающую неизвестность с твердой надеждой, что непременно будет спасен.
Красные Туфли и Зеленые Глаза
Сюжеты страшилок можно разделить на несколько видов. Традиционные "замогильные" истории, когда герои отправляются на кладбище или же обитатели кладбища заглядывают к ним "на огонек". Есть сюжеты с выраженной бытовой окраской, где действие происходит на улице или дома, а в дело вступают шпионы и убийцы. Но самые многочисленные — это истории с участием иррациональных персонажей. Тут и Красные Туфли, и Черное Пианино, и Зеленые Глаза с Играющими Мобильниками. Если в первых двух типах страшилок концовка чаще всего хорошая — с врагами и мертвецами удается справиться, то, сталкиваясь с иррациональными силами, герои чаще всего погибают. "В страшилках часто фигурируют зловещие руки и глаза, — рассказывает Инна Иголкина. — Это отражение подсознательных страхов. Руки — то, без чего человек не может защищаться. Глаза — то, без чего нельзя видеть. Поэтому ребенок боится их потерять. Гроб — это символ смерти. Первый серьезный шок для ребенка — когда он узнает, что смерть неизбежна. Взрослые люди с трудом справляются с этой мыслью, а для ребенка это катастрофа. Словом, то, что дети пытаются вытеснить из своего сознания, упорно возвращается к ним в виде историй-страшилок. Надо сказать, что почти все дети проходят через увлечение страшилками. И эта стадия не заканчивается в каком-то определенном возрасте — недаром же голливудские фильмы ужасов пользуются популярностью и у взрослых".
"Жили мать, отец, девочка и ее брат. Один раз мать послала девочку купить занавески, но сказала: не покупай черные занавески. Девочка пришла в магазин, а там были только черные занавески, и она купила черные. Мама повесила их на окно. Ночью черные занавески задушили отца. Отца похоронили. На следующую ночь занавески задушили мать. Ее тоже похоронили. На следующую ночь занавески задушили брата. Тогда девочка пошла в милицию и все рассказала милиционерам. Они ночью спрятались под кроватью, а девочка легла спать. Когда занавески захотели задушить девочку, милиционеры выстрелили в них. Занавески закричали, из них полилась черная кровь, и они умерли".
"Ребенок часто не понимает смысла запретов и гипертрофирует последствия их нарушений, — утверждает Ирина Грибова. — Скажем, "не суй палец в розетку — током убьет" — очень абстрактная угроза, которая в детском воображении может разрастись до невероятных размеров. Страшилки по типу "не послушал маму — был наказан" позволяют воображению разыграться до предела. Но рассказывая или слушая такую страшилку, ребенок чувствует, что на самом деле с ним такого произойти не может. Эта мысль дарит чувство защищенности".
Пугали Пашу, пугали, и он... вырос
Чтобы войти в мир страхов, нужно выключить свет, сбиться тесной кучкой. И в кульминационный момент рассказа, когда Костяная Баба поинтересуется у героя, куда запропастилась ее Нога, надо схватить соседа за коленку с криком: "Вот она!" Визг, вопли: "Помогите!" — все это необходимое дополнение к леденящему душу рассказу. Согласитесь, что при свете дня на солнечной полянке Костяная Баба с ее дурацкой Ногой вряд ли кого-то напугает. Да что там старые как мир Баба-яга, Кощей Бессмертный и Змей Горыныч! Вокруг современного ребенка ходит, ездит, ползает и летает им самим выдуманное зло: Красная Маска, Черный Телевизор, Зеленые Глаза, Сиреневое Пятно, Человек с Синими Губами и, конечно же, великолепный Гроб-на-колесиках.
"Красные маски, зеленые глаза и тому подобное иллюстрируют страх перед собственным бессознательным, — рассказывает Ирина Грибова. — Ребенок еще плохо знает себя, для него собственные мысли, чувства, переживания — череда ежедневных открытий. Не говоря уже о снах и фантазиях. "А вдруг я не такой, каким кажусь? Вдруг я во сне могу кого-то убить?" Персонаж с измененной внешностью или маской провоцирует эти переживания и помогает их переработать. Это еще один способ осознания собственного поведения. Черный телевизор, Красное пятно и т.п. отображают страх агрессии. Как правило, образ пятна, отверстия, дырки ассоциируется со смертью. Это своего рода порталы в недружелюбный агрессивный мир, нарушающий домашний уют. Из дыр и в реальной жизни может вылезти всякая гадость — пауки, тараканы А в фольклоре — черти. Пережив эти страхи, ребенок с удовольствием возвращается к действительности". В целом набор страшилок более-менее постоянен. Если раньше этот фольклор активно развивался: дети придумывали новых героев, привозили очередные истории из каждых поездок, — то сейчас роль сочинителя страшилок перешла к взрослым.
Страшилка от писателя Стаса Востокова: "Пашу все детство пугали, пугали. Поэтому когда он вырос, он уже ничего не боялся и стал следователем по особо опасным делам".
Как любое мифотворчество, по мере взросления ребенка страшилки приходят к своему логическому завершению — к антистрашилкам. В них жуткие истории заканчиваются комично, что свидетельствует о перерастании детьми их страхов.
Страшилка от Стаса Востокова: "Женю с детства пугали люками.
— Вот спустишься в люк, — говорили, — тебя там черт поймает!
Однажды Женя идет из школы, вдруг видит: из люка в тротуаре мужик с фонарем на лбу выбирается.
— Куда лезешь, черт! — крикнула Женя и ударила его по голове рюкзаком.
Это правильно, что сантехники в касках работают".
Первым "привел" страшилку в литературу Эдуард Успенский. Сначала вместе с Андреем Усачевым он написал исследование "Жуткие детские страшилки" на основе присланных детьми писем с историями. Потом Успенский написал повесть "Красная рука, черная простыня, зеленые глаза", где милиционер-практикант Рахманов расследует загадочное убийство, произошедшее в детском лагере. В дальнейшем этот жанр с успехом развивался в творчестве Сергея Седова, Валерия Роньшина, Стаса Востокова, Анны Вороновой. И как бы ни казалось взрослым, что жанр изжил себя, ужастики пользуются у ребятишек неизменным спросом. Дети переживают вместе с героями ужасные приключения и побеждают собственные страхи, становясь взрослее и увереннее в себе.
