Мягкая победа над гипертонусом

Мой сын родился!.. Акушерка, не обрезая пульсирующую пуповину, тут же выложила малыша мне на живот, а он... поднял голову и попытался посмотреть мне в глаза. Тогда я ничего не подумала; я вся состояла из единственной эмоции — бурного восторга. К тому же до этого я не видела новорожденных младенцев и не совсем четко представляла, как они должны себя вести. Когда на следующее утро (в один день отроду) сын прополз несколько сантиметров по пеленальному столику, я решила, что он необычайно сильный. Меня не насторожила эта его особенность, хотя я и подозревала, что передвигаться самостоятельно такому крохе пока рановато.

А разве что-то не так?

В общем, я принимала сына таким, каким он родился. Он мой первенец, и мне не с кем было его сравнить. Конечно, у моих друзей были маленькие дети, но я не проводила с ними 24 часа в сутки и не старалась вникать в особенности их поведения.

А сын тем временем мало спал и требовал грудь каждые полчаса-час. "Ну, ладно, — думала я, — у каждого свой режим, все устаканится". Он не переносил чужих рук и кричал жутким голосом, когда до него пытались дотронуться нянечка или доктор. "Ничего удивительного, я тоже не люблю телесного контакта со случайными людьми. Приветственные поцелуи в щечку всегда казались мне ненужной фамильярностью".

Сын много плакал, а если конкретнее, он молчал только во сне, или когда приходил папа и что-нибудь ему рассказывал, или у меня на руках с сисей во рту. Я и к этому относилась как к чему-то естественному, помня знаменитую киношную фразу: "Почему ребенок молчит? Ребенок должен орать!".

Единственное, что мне казалось выходящим за рамки естественного поведения — это то, что малыш чуть подергивал головой, если я не могла успокоить его дольше одной минуты (например, во время гигиенических процедур). Но мне даже в голову не пришло, что эта "мелочь" может оказаться симптомом заболевания. Поэтому когда педиатр сказала, что у сына гипертонус и гипервозбудимость, я стала доказывать, что он просто очень эмоциональный, как я, и своевольный, как папа.

"Конечно, характер тут будь здоров, — согласилась мудрая Алла Борисовна. — Но вот мы ему немножко поможем, и ты поймешь, где кончается натура и начинается болезнь".

Безопасное лечение

Выписавшись из роддома, мы остались под наблюдением Аллы Борисовны. Дважды в месяц приезжали к ней на консультации, а все остальное время я выполняла ее предписания, в число которых, к моему счастью, не были включены сильнодействующие лекарства. Я с ужасом вспоминала рецепт, который районный невропатолог выписал от гипертонуса сыну моей подруги: в медицинской энциклопедии было сказано, что эти препараты применяют для лечения шизофрении в стационаре! Мы же делали хвойные ванночки и ароматерапию сушеными травами, принимали витамины и занимались массажем. Единственное традиционное лекарство, которое мы кушали, была аминокислота глицин.

Такое вроде бы несерьезное лечение, но уже через две недели я стала замечать, как меняется поведение сына. Он стал дольше спать и меньше плакать. Когда ему что-то было нужно, он по-прежнему требовательно кричал, но как только я брала его на руки, замолкал и давал мне возможность принять правильное решение. Звуковая сирена включалась снова, только если я делала что-то не так.

День за днем малыш привыкал к ванночкам и массажу, а потом они даже стали доставлять ему удовольствие! Его движения стали более спокойными, выражение лица с "отстаньте все от меня" изменилось на "а здесь не все так плохо".

Вот тут я и почувствовала границу между натурой и болезнью, о которой говорила Алла Борисовна. Если описать ее в двух словах, то это возможность ребенка контролировать себя. Нездоровый малыш сам страдает от своего плача и слишком активных движений, с которыми не может справиться, а здоровый — использует те же самые средства, чтобы "спустить пар" или выразить свои чувства и потребности.

Помогите доктору!

"Странный у вас доктор!" — не раз слышала я от подруг, которым рассказывала о наших успехах. "Странность" Аллы Борисовны, на их взгляд, заключалась в том, что она постоянно спрашивала мое мнение о процессе лечения сына. "Что она сама не знает, как надо?" — удивлялись подруги. А я уверена, что именно благодаря такому диалогу мы совместными усилиями избавили малыша от неврологического заболевания, избежав суровых методов лечения.

Как контраст вспоминается визит в обычную детскую поликлинику. Очередь была такая большая, что сынуля успел покушать сисю и заснуть. В результате на прием к врачу он был внесен в далеко не бодром состоянии. Доктор попросил положить его на столик и, не заметив, что ребенок не успел проснуться, поставил диагноз: "Головку не держит — задержка в развитии". И попрощался! А ведь подобное происходит постоянно.

Как показывает мой опыт, за пару минут общения с ребенком даже уникальный специалист не сможет понять все о его здоровье. Все мы знаем, что состояние младенцев очень быстро меняется, а развитие идет самыми неожиданными скачками. Как можно, едва взглянув на сонный кулек на пеленальном столике, установить его неврологический статус?!

А если серьезно, то за особенностями в поведении ребенка и тревожными симптомами могут проследить только родители — просто потому, что делать это нужно постоянно, а не несколько минут в неделю. Вот почему Алла Борисовна всегда терпеливо выслушивала мои рассказы о нашем распорядке дня, настроении и прочем, а также задавала множество вопросов. Такая совместная работа позволяла нам вместе оценивать эффективность лечения и принимать правильные решения.

Думаю, что это необходимо всегда, а при использовании мягких методов — вдвойне. Дело в том, что влияние агрессивных успокоительных средств на организм человека предсказуемо: ребенок или взрослый становится заторможенным. А вот массаж или фитотерапию приходится подбирать и корректировать в зависимости от особенностей ребенка и заболевания. И это более сложный и многогранный процесс.

Особенности применения

"Как! Ты до сих пор не наняла массажиста (фитотерапевта и т.п.)? Тебе, что, денег на ребенка жалко? Ты сама не сможешь! Ты не врач!" — такие упреки раздавались вокруг меня постоянно. А я просто слушала свою интуицию, которая уверенно твердила, что лучший помощник моему сыну — это я сама.

Я убеждена, что при любом лечении, будь то таблетки, грязевые ванны или ингаляции, огромное значение имеет то чувство, с которым пациент принимает процедуру. Если методы лечения вызывают у ребенка гнев, обиду, отчаяние, это мешает крохе победить недуг. В то время как положительные эмоции дают стимул бороться и помогают выздороветь.

Есть еще один важный момент. Посторонний специалист подходит к лечению механически. У него просто нет возможности настраиваться на эмоциональную волну ребенка. А новорожденному это необходимо намного больше, чем взрослому! Ему совершенно чуждо умозаключение типа "надо потерпеть ради выздоровления". Поэтому лечение малыша должно производиться не столько руками и травками, сколько теплом маминой души и любовью. Посылая ребенку мысль: "Я тебя люблю. У тебя пальчики свободно сгибаются и разгибаются, когда ты захочешь" — и поглаживая его ладошки, можно добиться того же результата, что и на нескольких сеансах жесткого массажа!

Итак, я решила выполнять все рекомендации врача самостоятельно. Обучилась технике массажа, сдала доктору "экзамен", записала все травяные рецепты и занялась лечением сына, делая акцент не на механической, на эмоциональной составляющей процесса.

Вот как это выглядело на практике. Перед каждым сеансом массажа я в первую очередь отключалась от всего окружающего мира и настраивалась на волну сына. Потом я ему объясняла, что мы сейчас будем делать, одновременно представляя каждую манипуляцию наглядно, как кинокадры. Потом я мысленно посылала сыну эту картинку, не забывая добавить чувство огромной любви и радости.

И каждое движение я старалась делать в таком образном сопровождении. Это не какие-то новомодные психологические заморочки, а попытка говорить с ребенком на его языке — языке эмоций и волеизъявлений. И что самое главное — получать ответ! Как по волшебству я понимала, что сыну будет приятно, а что нет. Например, я точно знала, когда он потерпит пеленальный столик, а когда придется положить его к себе на живот и долго массировать спинку, ягодицы и т.д.

Эмоции, которые мы вкладываем в лечение малыша, имеют большое значение еще и потому, что — на мой взгляд — именно психологическая обстановка в семье является первопричиной нездоровья крохи. В моем случае медицина списала заболевание сына на плохую экологию и грипп, которым я переболела во время беременности. Но для меня очевидно, что не меньшую роль сыграло то, что я забеременела вскоре после смерти свекрови, которая долгое время пыталась победить рак. Малыш еще в утробе получил заряд несчастливых эмоций, которыми были переполнены мы с мужем и все наше окружение, — заряд горя, боли, усталости и отчаяния.

Время вспять повернуть нельзя, но доказать сыну, что он самый любимый ребенок на свете, мы с мужем, по-моему, смогли. Возможно, именно поэтому за свои полтора года он болел лишь один раз.

Сейчас мой сын очень эмоциональный, подвижный мальчик с сильной волей и чувством собственного достоинства. Он может заплакать, а точнее гневно закричать, пытаясь добиться своего, но может и моментально успокоиться, когда поймет, что это бесполезно. Он может сдерживаться и не плакать, даже если очень хочется кушать в дороге, а до дома еще далеко. В общем, сын прекрасно владеет своим телом, контролирует свое поведение, а иногда даже свои чувства. Он остался самим собой, а болезнь ушла — и в этом наша мягкая, но уверенная победа над гипертонусом!