К сожалению, мои родители уделяют мне не так много времени, как хотелось бы. В наше сумасшедшее время это считается нормальным явлением. Люди постоянно куда-то спешат, вечно заняты, раздражительны. А ведь это так легко: остановится, выйти из круговорота событий и просто провести этот день в теплом кругу семьи.
Но с другой стороны, я должна быть благодарна родителям. Ведь именно из-за постоянной занятости каждое лето они отправляют меня к моей бабушке в небольшую украинскую деревушку близ Одессы. Именно там я восполняю свой дефицит тепла и любви.
Больше всего, находясь в гостях у бабушки, я жду вечера. По традиции мы завариваем терпкий мятный чай, присаживаемся на скамейку, и бабушка рассказывает мне «о той войне».
Она не была героем, если говорить о медалях. Но она навсегда останется героем для меня. Ведь суметь пережить все ужасы войны, остаться достойным человеком, сохранить жизнь своим детям — это настоящий подвиг. Я хочу поделиться с вами историями, рассказанными моей бабушкой Марией Яковлевной.
«Немцы пришли в наше село ранним утром 43-го года. По тому, как срывалась с цепи собака, я поняла, случилось что-то страшное. Первым делом, я крепко накрыла одеялом своих маленьких дочек, чтобы они не проснулись. И аккуратно выглянула в окно. От того, что я увидела, у меня задрожали руки. Большими колонами по нашей дороге ехали немецкие машины и танки. Следом шли солдаты. Они выглядели раздраженными и усталыми. Многие из них курили и нервно сплевывали. Что теперь будет с деревней, с жителями, с моими девочками? Я подумала о муже. Он был на фронте с первых дней войны. Я понимала, что защитить нас кроме него было некому.
В первые же дни оккупации немцы расстреляли несколько цыганских семей. И объяснили, что требуется от нас. Любое отклонение от их правил каралось расстрелом. Нас использовали в качестве рабочей силы. Мы расчищали дороги, строили мосты, снабжали гарнизоны топливом. Тех, кто работал медленно — расстреливали. Немцы ходили по домам, забирали живность, продукты, некоторые вещи. Тогда мы начали голодать.
В центре села размещался клуб. Люди поговаривали, что в нем немцы держали пленных солдат. Однажды одному из них удалось сбежать. Говорят, он был избитым и очень худым. Одна из жительниц села обнаружила его утром в своем саду. Он лежал в зарослях диких роз, холодный. Он умер от множества ранений. Немцы увели на берег и расстреляли женщину и ее двоих детей за то, что она не сообщила о пленнике сразу, как только он пришел.
Наступила осень, которая на этот раз выдалась слишком холодной, дождливой и ветреной. Еды с каждым днем становилось все меньше. Немцы запрещали нам топить печи. По ночам мои дети не могли уснуть из-за голода и плакали тихо, обессилено.
Напротив моего дома разместился немецкий офицер. Каждую ночь из его дома доносились звуки пишущей машинки, а в окне горел тусклый, усталый огонек. Один раз ночью, когда плакали девочки, в дверь постучали. Я испугалась, но делать было нечего, пошла открывать. На пороге никого не оказалось, и мне стало жутко. Я уже хотела было закрыть дверь, как увидела на пороге небольшой котелок. Я подняла его и занесла в дом. Он был тяжелым и теплым. Когда я открыла крышку, то потеряла дар речи. Котелок доверху был набит горячей гречневой кашей с мясом.
Я не поверила своим глазам и только прохрипела: «Девочки, вы будете жить». Я не могла думать о том, откуда на пороге моего дома взялся этот котелок. Может, пришли партизаны. Я накормила девочек, кое-что досталось мне. В эту ночь они спали тихо и крепко. Я плакала, глядя на них. У меня появилась надежда.
Спустя три дня в дверь снова постучали. Я открыла, на пороге стоял немецкий офицер, что жил напротив. Он говорил с сильным акцентом, но я понимала его. Он сказал:
— Давайте котелок, я принесу еще еды.
Я растерялась. Так вот кто приносит нам еду. Что мне было делать? Поблагодарить его или попросить больше сюда не приходить. Он прервал мое молчание.
— Детский плач мешает мне работать. Мне не трудно приносить вам еду. В столовой всегда остается много лишнего. Давайте котелок.
Я отдала ему котелок, и через некоторое время он принес еду. Я сказала лишь «спасибо». Он кивнул и поспешил удалиться.
Через несколько недель он уехал, и больше я его не видела. Может, кто-то и обвинит меня в том, что я ела немецкие объедки в то время, когда другие умирали с голоду. Но меня никогда не обвинит тот, кто хотя бы приблизительно понимает положение, в котором мы находились. Я готова признать, что благодаря немецкому офицеру я и мои девочки остались жить.
Вскоре немцы почувствовали наступление русских и начали сжигать дома. Наш дом сжечь не успели. Пришли русские. Битва за освобождение нашего села состоялось на реке Южный Буг.
После того как нас освободили, мы провели субботник. Уничтожили все немецкое, расчистили улицы. В один из дней уборки я нашла котелок. Тот самый. Я заплакала и ещё раз мысленно поблагодарила того офицера.
За несколько месяцев до окончания войны я получила похоронку на мужа. Он погиб, освобождая оккупированную немцами деревушку...
