Мне тут недавно выпал нечаянный интерес — провести несколько дней на берегу океана, в симпатичном городке — модном французском курорте Аркашон (уже почти век как на него открыли моду). Аркашон еще называют "городом белых вилл" и "устричной столицей Франции".
Могу подтвердить: вилл здесь действительно много. И все — белые. Отличаются только цветом ставней. Но и здесь большого разнообразия не наблюдается, в основном преобладают синий и бордо. Кстати, от Аркашона до винной столицы Франции — Бордо — всего 60 км. Это регион Новая Аквитания, раньше звался Гасконь — родина всем известного друга королевских мушкетеров, рожденного воображением Дюма.
Снаружи аркашонские виллы в окружении разросшихся и не сильно ухоженных садов (вот она — южная леность и праздность) ничем не примечательны: не более трех этажей, плоские крыши из терракотовой черепицы, терракотовые же горшки с розами и геранями на крылечках, "небесные" и "винные" ставни наглухо застёгнуты. Здесь не принято выпендриваться по части архитектурных излишеств. В моде — скромность и достоинство. Еще с начала прошлого века в Аркашоне принято придерживаться единого архитектурного стиля, уже описанного мною выше — "аркошенезе".
Зато внутри... Про другие сказать не могу. Но в интерьерах виллы, на которой жили мы, можно снимать кино про "бель ви", то есть "красивую жизнь". Декорации в стиле модерн начала XX века, мебель эпохи Наполеона III с отдельными вкраплениями "эпохи Людовика XV", к ужину являться причёсанной, при параде и в туфлях, смена блюд, разговоры про детей, моду, погоду и прочие светские темы. Про политику нежелательно — может случиться несварение желудка. Короче, чувство новое, замечательное и абсолютно для меня непривычное, будто пригласили поучаствовать в съёмках фильма по роману Фитцджеральда или какого другого эстетствующего писателя.
Забыла сказать еще про одну любопытную деталь: в Аркашоне каждая вилла, как человек, имеет свое имя, которое выбито, вылеплено на фронтоне. Преобладают женские имена. Или характеристики места расположения: "Под соснами", "У ручья" и т.д. Много испанских названий — Испания тут под боком. Биарриц, Памплона — всё рядом. Любимые хэмингуэевские места. Вилла, на которую пригласили нас, была построена в 1920 году и при "рождении" получила имя "Ируския", что на языке басков значит "солнце". Название даётся при строительстве, и в дальнейшем переименовывать нельзя.
Сам Аркашон уютно "свернулся калачиком" в маленькой океанской бухточке, которая имеет официальное географическое название — Бассейн д’Аркашон Сюд. Это почти 100 километров абсолютно белого песчаного пляжа, сосны с широкой, как терраса, кроной — настоящие итальянские пинии. Рижское взморье, одним словом. Только теплое. Почти круглый год. Море в Аркашонской лагуне перемещается в своих берегах, как кошка, что гуляет сама по себе. Каждые 6 часов оно уходит, а потом вновь возвращается. Для местных это привычное явление. Настолько привычное, что они забывают предупредить об этом приезжих...
С утра я так замечательно поплавала. Правда, единственная на всем пляже. Вода +18 — для меня самый кайф. Но на мои водные процедуры почему-то смотрели, как если б я погружалась в вырубленную в Шайтанском пруду Крещенскую иордань в 45-градусный мороз. Правда, потом еще одна "дура" (тоже, видимо, русская) отважилась последовать моему примеру.
Часа в четыре пополудни я решилась на новый заплыв, пусть и в гордом одиночестве. Прихожу — а моря нету. Зато местная публика набежала с корзинками устриц собирать. Здесь во время отлива по устрицы ходят, как у нас по грибы. Что делать? Пошла гулять по морю, яко посуху. Устриц, мидий — собирай не хочу, крабы пятки щекочут. Хотя б какой мешок полиэтиленовый надо было прихватить. Да откуда ж знать, что здесь санкционные морепродукты под ногами валяются?
Помимо белопесчаных пляжей, итальянских пиний, устриц, вилл с романтичными именами и гуляющей лагуны, есть еще одна достопримечательность у Аркашона — самая большая в Европе песчаная дюна по имени "Пила". К пиле никакого отношения не имеет, названа по имени вилляж, то есть деревни Пила-сюр-мер, на территории которой эту самую дюну намыло морем и намело ветром. Кстати, рыбацкую деревушку эту в свое время облюбовал для отдыха французский драматург и писатель Жан Кокто, который приезжал сюда, подальше от любопытных взглядов, с молодыми любовниками. Тогда же не разрешалось регистрировать гей-браки.
Конечно, я не могла упустить возможности вскарабкаться на макушку дюны. Когда ты попираешь ногами 118-метровую гору песка, в спину тебе неровно дышит океан под сотканной из облаков пелериной, которую вот-вот на лохмотья порвёт дождь (и порвал-таки!), перед тобой — переплетённая песчаными косами лагуна, ветер вытворяет с твоими волосами неизвестно что, потерявшиеся в зеленых садах белые домики, и лодки на заливе, и люди внизу — даже не точки, песчинки в песке мирозданья... то все мелкие чувства, недостойные страстишки как-то притупляются. Не хочу в который раз мучить и без того затасканное слово "восторг", но это было именно так.
