— Внуку?
— Ему родимому, — улыбнувшись, вспомнил такое круглое улыбчивое лицо внука с длинными непослушными светло-русыми волосами. Женщина из киоска понимающе кивнула.
— Да, да, чего только не напридумывали — только денежки из карманов родителей и бабушек с дедушками повытягивать...
Я не слушал причитания киоскерши. Хотя вполне принимал все её высказывания и находил их вполне законными.
— Обычные картонки — ну не стоят они таких денег! Почти сто рублей — и за что!..
Как часто с годами мы становимся мелочно-практичными, утилитарно-разумными, теряя способность играть, шалить, радоваться пустякам и... не оглядываться на наскучившие нам игрушки. А мы, взрослые, подобно сумасшедшим черепахам, всё нагружаем себе на панцирь и тащим, тащим, не понимая, почему так тяжело двигаться и даже просто дышать...
—... а ведь они совершенно не ценят то, что с таким трудом заработано, перескакивая с одного увлечения на другое, забывая вчерашнее, требуя нового...
Снег редкими крохотными бумажками падал сверху, кружась в свете фонаря. Что-то изменилось в этом вечере, будто приобрело волшебный привкус. Старик в чёрном пальто и выбившемся из-под воротника клетчатом шарфе медленно склонился над упаковкой карточек черепашек-ниндзя, чуть поглаживая и оттирая запотевшую на морозце фольгу. Продавщица, похоже, не особо обратила внимание, что старик не поддерживает этого монолога. Она, как и многие взрослые, не замечала ничего вокруг — ни этого дивного предновогоднего вечера, ни этого грациозного танца снежинок, будто балерин в свете софитов, ни развевающегося на ветру, будто прощающегося, клетчатого шарфа, ни радостного крика внука, когда он увидит дедушку с желаемыми карточками, ни счастливого блеска в детских глазах, который могут разжечь обыкновенные карточки...
И разве не бывает так, что недорогая, но желаемая открытой душой мелочь становится волшебной и действительно является более значимой, чем множество самых разных и дорогих игрушек?
