Договорились, что я об этом напишу. И дело того стоило: в наш город — далеко не столицу, и не то чтобы центр передовой научной мысли — приезжал Игорь Борисович Чарковский, автор системы водного родительства. Человек-миф.
Так получилось, что жизнь время от времени сталкивала меня с людьми, которые видели Чарковского, учились у Чарковского, работали с Чарковским. Впечатления были самые противоречивые. "Он просто опускает ребенка под воду и держит его там. Я так со своими детьми поступать не могу", — такое видение Чарковского дала мне девять лет назад женщина, готовившая меня к родам. Дополнительных вопросов я тогда — по незрелости своей — не задавала.
Потом были слухи. О том, что Чарковский якобы "занырял" какого-то ребеночка. О том, что его якобы судили, и он якобы уехал в Америку. Мне ни разу не доводилось читать в широкой прессе подробную, основанную на реальных фактах и цифрах статью об этом человеке и его методе работы с детьми.
Последней в моей личной цепочке людей, предваривших встречу с Чарковским, была Наталья Котлар, руководитель московского центра родительской культуры "Наш аист". Наташа — в прямом смысле ученица Чарковского. Слушала его лекции, участвовала в практических занятиях, а потом вместе работала. Два лета в Италии.
— Наташа, вы давно и довольно близко знакомы с Игорем Борисовичем. Скажите, это правда, что он кого-то "занырял"?
— Я таких случаев не знаю. Знаю, что к нему приносят очень тяжелых детей. Знаю, что он никогда и никому не говорит "нет". Знаю, что он фантастически работоспособен и не хотел прекращать тренировки с больными детьми даже в сиесту, это святое время дневного отдыха. После первого дня работы с Чарковским у меня отваливались руки и ноги. "Мы должны служить ребенку, с которым занимаемся", — задачи он ставит по-максималистски.
Расскажу то, что видела. Принесли парализованного мальчика, и Чарковский начал его топить. То есть: резко погружать в воду, потом на секунду давать вдохнуть и снова резко погружать. Над водой специально прикреплена палка, за которую ребенок может схватиться. Когда догадается. И если сможет. И вот после нескольких серий погружений ребенок делает слабое движение рукой в сторону палки — попытку схватиться. Мать, которая наблюдает с бортика бассейна за процессом разрекламированной гидрореабилитации, через переводчицу умоляет остановить этот кошмар. Так же через переводчицу Чарковский спокойно отвечает: "Передайте матери, что она дура. Ее сын только что начал шевелиться".
Наташа тянула меня в гости к Чарковскому. "Он такой человек! С ним надо встречаться, надо разговаривать. Пока он еще с нами..." Но эта встреча выходила за рамки концепции статьи "Роды — дело семейное", которую я готовила тогда для "Еженедельного журнала". Проклятый цейтнот! Оставалось ощущение чего-то НЕДО-...
"Все, что тебе нужно, не уйдет от тебя. Я не смогла приехать к Чарковскому, теперь он сам едет ко мне", — примерно такое ощущение родилось, когда я узнала о семинаре в Калуге.
Двухдневный семинар, предполагавший лекцию в Калужском педуниверситете и шестичасовой акватренинг нон-стоп, был организован по инициативе областного центра медико-социальной экспертизы. Эксперты Дмитрий Утенков и Лариса Митрофанова давно искали радикальный способ помочь детям, больным ДЦП. Но еще в процессе подготовки этот семинар вышел за первоначально очерченные рамки: интересующихся собиралось гораздо больше.
— Марина, давайте в пятницу перед лекцией встретимся в бассейне. Берите своих младших детей. Игорь Борисович покажет вам некоторые упражнения, чтобы в субботу вы могли продемонстрировать их остальным родителям, — позвонила Лариса.
— Но почему именно я? Я собиралась присутствовать только в качестве журналиста. Мне еще самой предстоит разобраться, насколько нашей семье все это нужно.
— Из всех гарантированных участников семинара у вас — самый маленький ребенок и, наверное, по готовности воспринимать вы — самый подходящий человек.
Поймите, дорогие читатели, я — в своем городе и в своем роде — считаю себя довольно продвинутой. У меня пятеро детей и я умею с ними жить, мало реагируя как на общественное осуждение, так и на общественное восхваление. Четверо детей у нас родились дома, из них двое — в воду, третьи роды я приняла у себя сама. Я много читаю и еще больше размышляю о жизни с детьми. Не уходя с головой ни в какую систему, я стараюсь в каждой увидеть рациональное зерно, выявить лучшее — и использовать его в жизни.
Я не смогла пообещать Ларисе Митрофановой, что стану образцовым демонстратором, но в пятницу в бассейн, разумеется, пришла.
Я слышала о Чарковском как об экстремисте. Но столько раз сталкивалась с тем, что слухи о человеке живут отдельной от этого человека жизнью, что даже приблизительно не могла представить, чего ожидать, к чему готовиться. Кроме Дмитрия, Ларисы, меня с детьми — Глебом (2 года 8 месяцев) и Яной (5 месяцев) — Чарковского в фойе бассейна ждала еще моя старая знакомая Лена с дочерью Лизой (3 года 5 месяцев), их тоже попросили выступить в качестве демонстраторов.
Два года назад маленькой Лизе крупно не повезло: при падении со второго этажа двухъярусной кровати она получила тяжелую черепно-мозговую травму. Первое время после этого случая Лиза совсем не могла владеть ни правой ручкой, ни правой ножкой. В результате массированного лечения ребенок заново научился ходить, слегка подволакивая больную ногу, но держать ложку и брать игрушки по-прежнему предпочитает левой рукой, а правую бережно прижимает к телу и дотрагиваться до нее не дает. Лечебные массажи даются с боем. Только во время ежевечерней ванны Лизочка расслабляется и разрешает помассировать ручку папе или маме. Видимо, это обстоятельство и дало Лене надежду на эффективность гидрореабилитации.
...Хотя мы его ждали, он появился неожиданно. Невысокий. Быстрый взгляд цепких глаз. Говорит негромко.
— Вы неправильно ребенка держите. Дайте-ка я покажу. — Он взял Яночку так, как я никогда не держала, так, как мне никто не показывал, буквально сграбастал в одну руку: лицом от себя, две ступни обхватил кистью, коленки ее оказались согнуты и разведены в стороны, спинка естественным образом расположилась вдоль его предплечья. Пояснил коротко: — Так ребенок все время работает. — И без предисловий и объяснений сделал пару лихих элементов динамической гимнастики. Яна не пискнула, но по лицу я видела, что она испугалась.
— Я с ней немного занимаюсь. Давайте покажу, что мы обычно делаем, — предложила я, полагая, что Яна и Игорь Борисович смогут лучше примериться друг к другу, если он возьмет за основу то, что она уже умеет.
— Все, что вы делаете, я давно знаю. У нас мало времени, давайте в бассейн.
Я долго переодевалась и долго грелась под душем. Суховатое знакомство...
Должно было пройти не меньше месяца после окончания семинара, чтобы мои разнообразные впечатления улеглись и систематизировались. Я разговаривала с организаторами семинара, посмотрела видеоматериалы о работе Чарковского за рубежом. Потом прочитала книгу Льва Бурачевского "Гомо-Дельфинус" и получила ответы на некоторые зависшие вопросы. Наконец, увидела сделанные во время акватренинга фотографии — на них многое выглядело совсем не так, как мне казалось во время тренировок.
Может быть, вам доводилось видеть, как печатались фотографии во времена любительства? Как в ванночке с проявителем на бумаге постепенно проступали сначала расплывчатые, а потом все более и более четкие контуры снимка? Так и мои впечатления — они проявились, закрепились, высохли. Теперь о них можно говорить.
Игорь Борисович приехал к нам как мэтр, которому не надо ничего доказывать — его знают и давно ждут, готовые внимать каждому слову и движению. Мы же были другие — в состоянии скорее острожных наблюдателей, чем восторженных последователей. Нас еще надо было убеждать. Чарковский же — не лектор. Он в практике сильней, чем в слове.
Сейчас время новостей on-line. Не просто быстро, а немедленно. Когда вы читаете эти строки, после семинара прошло десять месяцев. Но, думаю, по этой причине они стали объективнее, а значит — актуальнее.
Потому что если вернуться назад, непонимание продолжало расти, пропасть увеличивалась...
Лена с Лизой проскользнули в бассейн первыми. И скоро оттуда донесся плеск воды и Лизины вскрикивания. Когда я с детьми выбралась из душа, некий инструмент в моем мозгу зафиксировал стоп-кадр: высоко — Лиза (Чарковский держит ее за ножки выше колен, макает в воду и вновь поднимает таким образом, что ее голова оказывается выше его головы), внизу, в воде рядом с Чарковским — мало что понимающая Лена. Лизин купальник надувается пузырем. Испуганное лицо Лизы. Ручки, пытающиеся схватить неизвестно что. Повтор. Повтор. Еще повтор.
У меня мелькает кощунственная мысль: "Лене деваться некуда, у нее ребенок болен, с нами, наверное, будет не так". Игорь Борисович берется за Яну. "Вы пока прыгайте", — говорит он мне. Я искренне не понимаю, о чем речь и что я должна делать. Следуя движениям его сильных рук, начинаю вместе с Чарковским ритмично опускать Яну в воду, погружая примерно до уровня груди, а потом, подталкивая снизу вверх под ступни, поднимать над водой. "Теперь сама", — командует он и возвращается к Лизе. Без посторонней помощи в заданном темпе продолжать не удается. Хуже всего, что я не понимаю, зачем нужно данное упражнение. Никто не сказал мне об этом ни слова.
Вернув перепуганную Лизу растерянной Лене, Игорь Борисович взял Яну у меня из рук и начал работать с ней. Честно говоря, не помню, как именно он держал ее, я вся была сконцентрирована на состоянии ребенка. Чарковский погружал ее в воду, потом на секунду доставал — за это время она успевала отфыркнуться — вновь погружал. И снова сущность происходящего не была понятна мне, я только чувствовала, что этот сильный человек, который не собирается мне ничего объяснять, ставит перед моим ребенком некую задачу, и дочь с этой задачей — с трудом! на пределе сил! — справляется.
Через некоторое время он предложил мне покормить ребенка прямо в воде. Я кожей чувствовала, что Яна устала и замерзла. И заслужила отдых. Поэтому когда Игорь Борисович посоветовал мне в процессе кормления слегка приседать, чтобы лицо сосущего ребенка погружалось под воду, я этого делать не стала. "Вот бестолковая", — вырвалось у него. Надо ли говорить, что я обиделась.
Все это время наш Глеб осторожно наблюдал за происходящим, стоя поодаль, у лестницы, ведущей из душа в бассейн. Такой забавный в плавочках и в надувном ярко-желтом жилетике. Этот жилетик он прихватил с собой сам. Когда я ему сказала, что мы пойдем в бассейн и будем учиться плавать, он сам достал со шкафа эту покрытую пылью вещь, которую я уже не помню, кто и когда нам подарил. Я, конечно, понимала, что Чарковский и жилетик — две вещи несовместные, но проявленная самостоятельность в моих глазах была настолько ценна, что я согласилась взять жилетик, надеясь на месте найти какой-нибудь разумный компромисс.
— Глеб, иди к нам! — позвала я, и он доверчиво пошел.
— Жилетик снимайте, — сказала жена Чарковского Даша, которая все это время сидела "на берегу". (Чарковский приехал в Калугу вместе с ней и двумя Дашиными дочерьми, которых они воспитывают совместно. Девчонки как дельфины все время плавали по одной из дорожек.)
Да это я и сама понимала. Только надеялась сначала запустить сына в бассейн в столь полюбившемся жилетике, дать поплескаться, а после порции положительных эмоций предложить поплавать по-настоящему... Времени на эти сентиментальности мне никто не дал, а я не смогла овладеть ситуацией. И картинка с Лизой практически повторилась. Только не было надувающегося пузырем купальника. Показываясь над водой, Глеб успевал крикнуть: "Не надо!" Но когда надо, а когда не надо, Чарковский решает сам.
Мне помогли выбраться из воды. Я чувствовала себя полностью растоптанной. Состояние — хуже не придумаешь. Глеба вырвало. Ноги у него подкашивались. Не помню, как мы дошли до раздевалки. Игорь Борисович крикнул нам вслед: "А вам-то как раз надо заниматься! Ребеночек ваш нездоров!"
Унижение и обида душили. На ступеньках у выхода из бассейна о чем-то разговаривали Лариса, Дмитрий и Даша — я слышала их голоса. С трудом сдерживая слезы, я вышла и, глядя Даше прямо в глаза, сказала: "Передайте вашему мужу, что я могу работать, только когда меня уважают. Объясняют задачу — и дальше я уже делаю все совершенно сознательно. А от тоталитаризма в своей жизни я устала".
Дальнейшее участие в семинаре вызывало у меня большое сомнение. Даже не знаю, что за чувство заставило меня отправиться на лекцию в педагогический университет — любопытство? упрямство? спортивная злость?
Зал был полон. Осмотревшись, я тут же увидела знакомые лица — Екатерину Беляеву, которая десять лет назад первой в нашем городе начала вести психологическую подготовку к естественным и домашним родам; Сергея Ясинского, человека с богатой биографией, отца пятерых детей, трое из которых родились дома — и все эти роды он принимал сам; его жену Динару.
Преподаватель кафедры психологии Олег Посыпанов коротко представил Чарковского. Екатерина Беляева преподнесла цветы. "Мои вторые роды были просто замечательными. Спасибо вам большое!" — сказала она. "В системе водного рождения и водного воспитания детей заложены огромные возможности, — приняв букет, обратился к ней Игорь Борисович. — И такие мамы, как вы, это тонко чувствуют и улавливают".
После всего происшедшего в бассейне эта сцена не укладывалась у меня в голове.
— Что вы обо всем этом думаете? — спросила я у Екатерины. — Мы сегодня были с ним в бассейне, и я испытываю шок от его методов работы.
— Думаю, что Чарковский в силу особенностей своей личности работает именно так, как свойственно ему. Он первопроходец. Люди, которые идут за ним, улавливают главное — прогрессивную суть его метода, но многое делают мягче. Так бывает в любом деле.
Игорь Борисович подошел к нам и протянул руки к Яне. Я наблюдала, позволит ли моя дочь этому человеку себя взять. Яна благожелательно позволила, и не только взять, но и подбросить, и покрутить. В конце маленькой демонстрации Чарковский поднял ее в вертикальную стойку на одной руке, и она оттуда, свысока, солнечно улыбнулась. Впечатлительные студентки ахнули.
"Смотрите, — мягко укорил Чарковский, возвращая Яну, — он-то ко мне лучше относится, чем вы". На протяжении следующего дня я могла отметить, что Чарковский всех детей называет "он" ("малыш"), не вдаваясь в подробности пола, не утруждая себя запоминанием имен. Сначала было как-то странно, потом прояснилось — он работает с сущностью человека, настраивается на некую волну. Стало понятно и не обидно.
— Скажите, а какое у вас образование? — выкрикнул кто-то.
— А какая разница? — парировал Чарковский. Позже я узнала, что он окончил Государственный центральный институт физической культуры в Москве, работал научным сотрудником во ВНИИ физкультуры и в НИИ психологии Академии педагогических наук, что теория развертывания плавательных программ человека и методики запуска плавательных рефлексов у новорожденных животных и человека были разработаны им, тогда сотрудником лаборатории биомеханики спорта ВНИИФКа, еще в начале 60-х годов. Его работы вызывали интерес и поддержку ученых И.Аршавского, Н.Бернштейна, И.Ратова, Дж.Лилли, Ж.Майоля.
— Скажите, а когда вы работаете с ребенком, как вы понимаете, когда хватит? — задала я важный для себя вопрос.
— В этот момент я вхожу в измененное состояние. Я чувствую границы и возможности. И весь вопрос в том, доверяете вы мне или нет.
...На следующий день в бассейн я взяла с собой Яну и старшего сына (пусть поплавает, потусуется). "Я чувствую, что Яне это может быть полезно. Она успевает за Чарковским", — так объяснила я мужу.
Народу в бассейне пока было мало. Только одна из присутствовавших вчера на лекции беременных сосредоточенно выполняла какие-то упражнения в воде. Мое внимание привлекла молодая мама, которая с помощью подруги-студентки тренировала свою дочь. Девочке на вид было около года. Они выполняли как раз то упражнение — прыжки, — которое накануне демонстрировал мне Игорь Борисович. Ребенок жалобно поскуливал, но маму это не смущало. В ее действиях мне показалось какое-то остервенение.
Игорь Борисович взял Яну и вновь показал, как надо правильно прыгать. "Марина, надо помогать?" — раздался с бортика голос Сергея Ясинского. Он моментально оказался рядом со мной в воде. Его вера в полезность предлагаемых Чарковским упражнений, видимо, было больше, чем моя — Сергей работал с задором. "Ты жива еще, моя старушка?" — время от времени обращался он к слегка посиневшей Яне.
И тут появились те, благодаря кому акватренинг и весь семинар в целом приобрел качественно новое звучание.
Лена, Саша, их четырехмесячный сын Никита, а также их подруга Ади вместе шестимесячной дочерью Соней приехали из Москвы. Елена и Александр прошли подготовку к родам и сами роды у известной акушерки Марины Дадашевой, мамы одиннадцати детей. Водные тренировки с Никитой они проводят по два-три раза в день дома и дважды в неделю посещают бассейн "Атлант". Последние три недели работали лично с Игорем Борисовичем Чарковским.
Все упражнения, казавшиеся такими надрывными и непосильными с нетренированными детьми, в исполнении Сони и Никиты выглядели просто, естественно, красиво. Но главным оказалось даже не это. Водные детишки отличались — крепенькие, спокойные, здоровые. Никита нырял и проплывал под водой небольшое расстояние: от папы к маме, от мамы к папе. И это была не акватренировка. Просто любовь. Любовью лучились и Соня с ее мамой Ади, когда Сонечка плыла на спине, а мама, не отрывая от дочери глаз, кружила рядом.
— Лена, какой смысл вы видите в этом для себя и ребенка? Какая у вас цель? — спросила я.
— Здоровье, — не задумываясь, ответила Лена. — Когда мы общались с Мариной Дадашевой и ее семьей, это больше всего поразило меня — какие они все здоровые. И не просто физически, а духовно здоровые.
Ко мне подошла Даша.
— Марина, я много наблюдала, как работает Игорь. Возможно, в его действиях есть некая авторитарность. Но вы не бойтесь. Вы так, как он, со своим ребенком не будете заниматься никогда. А он сейчас даст ей мощный толчок для дальнейшего развития. Это как пружина, которая будет потом стремительно разжиматься. Вы потом увидите, как ребенок быстро пойдет в развитии.
Бассейн постепенно наполнился. Появились люди с больными детьми разного возраста. Игорь Борисович неутомимо ходил по бассейну. Работал с каждым. Никаких признаков усталости не подавал. Есть, кажется, тоже не собирался.
Над водой натянули резиновый трос. Предлагалось освоить новое упражнение: ребенок обхватывает ручками трос, один взрослый мягко придерживает ручки, чтобы не соскользнули, другой ритмично подталкивает ребенка под стопы снизу. По сути, уже знакомые прыжки.
И снова в этом упражнении самой рьяной была та мама, на которую я обратила внимание вначале. На мой взгляд, она хотела от своего ребенка слишком многого. На мой взгляд, девочка сильно устала. Я за это время успела уже трижды вылезти, отдохнуть, покормить Яну, пообщаться. Конечно, я не давала этой маме никаких советов, просто удивлялась. Но еще больше удивилась, когда примерно через час увидела эту пару в раздевалке. Веселая, розовая девочка в маечке и колготках тянула ручки в сторону бассейна, где ее в течение трех часов подвергали серьезным испытаниям, — и улыбалась. Жесты детей на удивление выразительны: она хотела еще!
Хороший был повод задуматься о том, что только предъявляя к человеку серьезные требования, мы помогаем ему развиваться. Полный комфорт — это остановка, это смерть. Двигаться, стремиться к новому, побеждать — значит жить. На этом основаны методика адаптации новорожденных к водной среде и применение водотерапии при лечении различных заболеваний по методу И.Б.Чарковского.
Как говорит мой супруг, главное из всего — это выводы. Из этой поучительной истории выводы для себя я сделала такие. Во-первых, прежде чем "нырять" в систему водного родительства, лучше сначала познакомиться поближе с людьми, которые живут так, внимательно понаблюдать и понять — близко это вам или нет. Во-вторых, вы должны любить воду и доверять ей. И, в-третьих, не испытывать иллюзий относительно того, что можно немного необременительно потренироваться и расслабиться: выбирая водное родительство, вы выбираете новый образ жизни.
