Я не стану спорить с утверждением, что детей даёт Бог. Но ещё я уверена в том, что ребёнок сам выбирает себе родителей. К моменту наступления беременности у нас уже был пятнадцатилетний сын, и мы не планировали ещё детей. Но вот однажды муж подошёл и сказал прямо: «Я хочу ещё одного ребёнка, а жениться для этого второй раз не хочу».
Наверное, я была к этому готова... Вскоре тест на беременность показал положительный результат, и началась... паника. Нет, со стороны всё выглядело как всегда, но я стала думать об этом 24 часа, лишилась сна и покоя. Мужа я буквально поедом ела: «Я боюсь! Зачем ты меня об этом попросил? Мне без малого 38 лет! Что будет с ребёнком?!».
А 12 апреля я пришла прямо на дом к знакомому гинекологу, молча показала тест. На её вопрос «Что будем делать?» я ответила: «Не знаю». Видит Бог, я действительно не знала. Мне было страшно! И тогда врач мне сказала: «Эту тему можно закрыть во вторник или в четверг. Я запишу тебя на вторник под фамилией Иванова. Можешь не приходить».
И тут я поняла, что я некуда не пойду. Будь что будет. Было чувство, что я совсем-совсем одна в этом большом мире, а тут ещё человек, который уже живёт во мне, ему там комфортно. Мне надо что-то решать за него и за себя. Я брела в сторону дома, глаза застилали непрошеные слёзы, захотелось спрятаться ото всех и навсегда.
Идя по улице, я вдруг увидела играющих в песочнице детей. Это были девочка и мальчик. Я подумала: «Задам им вопрос, кто на него ответит, такого пола и будет ребёнок». На мой вопрос, как спуститься к реке, ответила девочка! Потеряв счёт времени, я стояла на берегу Катуни и всё больше убеждалась в том, что я никуда не пойду, у меня будет девочка, и теперь я буду жить для неё. Я взяла с мужа слово, что он никому не скажет.
В начале июня прямо ко мне на работу пришла врач и спросила о моём здоровье. Я сказала, что у меня всё хорошо, решила рожать. Эта женщина, дай ей Бог здоровья, убедила меня встать на учёт, согласилась наблюдать течение моей беременности.
Уже на первом УЗИ доктор спросила, хочу ли я знать пол ребёнка. Я ответила, что я и так знаю, что будет мальчик (не верила, что может быть девочка).
— А если девочка? — поинтересовалась она.
— Обрадоваться я всегда успею! — ответила я.
Игра в молчанку продолжалась. А время шло. Нужно было предупредить руководство на работе, поговорить со свекровью и сыном, маме сообщить, в конце концов. Все испытывали двойное чувство: удивление и радость. Сын спросил, кто у нас будет: мальчик или девочка. Я ответила, что узнаю об этом в момент родов, а он попросил узнать во время следующего УЗИ...
«У вас будет девочка, это было видно и в прошлый раз», — сообщила мне врач. Она развернула ко мне монитор, и я увидела очень маленького человечка. Моя доченька помахала мне левой ручкой. Люди! Какое же это Счастье — знать, что в тебе Жизнь!
Учёные утверждают, что с первого дня жизни ребёнок знает, нужен ли он своей маме. С этого дня сомнений не было ни у кого! Но мой страх за этого человечка никуда не ушёл. Ночами ревела, переживала, накручивала себя. Моя дочь тоже очень хотела родиться. Она жалела свою маму. Толкалась очень тихо, я даже пропустила момент первого шевеления, так это было неслышно. Имея опыт, я ждала более активных действий с её стороны.
Вынашивание происходило не «благодаря», а «вопреки». В общественном транспорте никто и не собирался уступать место, во время сдачи анализа крови лаборантки ругали меня за плохую свёртываемость (как будто у других беременных женщин она хорошая). А однажды я даже попала в такую передрягу: пришлось помогать фельдшеру нести носилки с потерявшим сознание мужчиной. Понимая, что рискую, я сказала вслух: «Ребёнок, я очень люблю тебя, но этому человеку кроме меня неоткуда ждать помощи. Держись!». И она держалась.
Как её назвать, мы обсуждали с сыном. Во время этого разговора я пыталась объяснить ему, что роднее, чем она, у него никого не будет. Мой мальчик очень переживал за меня. Вместе со мной читал журналы, которыми меня щедро снабжали в больнице. Он даже спрашивал: «Мама, а ты не умрёшь?!». На что я отвечала: «Нет. Теперь я буду жить очень долго!».
Надо ли говорить, что всю беременность я разговаривала с ней, пела для неё детские песенки, вслух читала мировую классику, ходила на выставки и в гости к приятным для меня людям. Были и такие «товарищи», которые мне в глаза говорили, что ребёнка я рожаю, чтобы получить материнский семейный капитал. Я не спорила. Я понимала, что Господь милостив: больше, чем человек может вынести, всё равно не пошлёт. Детей посылает Господь, чтобы мы учились любить, чтобы мы учились понимать самих себя. Никогда и никто не любил меня так, как любят меня мои дети.
Зачем я пишу всё это? Я большая грешница. Я поздно поняла, что нельзя лишать себя счастья материнства, радости видеть глаза своего младенца. Детей не может быть много. Так же как не может быть много Радости, Добра, Нежности и Любви. Теперь я точно знаю, если Господь даёт дитя, то он и хлеба даст, и дорогу укажет.
