Андрей Дмитриевич Сахаров был двоюродным братом моей жены, и я имел счастье общаться с этим замечательным человеком, предметом гордости и образцом для подражания для всей нашей семьи.
Не буду подробно описывать, каким этот поистине великий человек был уникальным учёным и каким самоотверженным правозащитником, а остановлюсь лишь на тех его качествах, которые для множества людей стали эталоном безупречной личности.
Начну, пожалуй, с самой главной загадки этого замечательного человека.
Как мог гражданин, обладающий всем, о чём только можно мечтать: высочайшим научным званием, всеми возможными наградами, полным материальным достатком, любимым занятием, наконец, — как он мог пожертвовать всем этим и решиться на буквально смертельную схватку с государством, с этой страшной машиной, перемоловшей уже миллионы несчастных жертв?
Как он, мягкий, воспитанный интеллигент, сумел выдержать организованную безжалостную травлю со стороны всех слоёв населения столь любимой им родины? Как объяснить, ради чего он это делал? Ведь не всякому понятно, что такое сочувствие, что такое слёзы при виде чужого горя, и уж совсем единицам доступны переживания за судьбу какого-то абстрактного человечества.
Андрей Дмитриевич Сахаров
Источник фото: Википедия
Добавим к этому, что такой гигантский ум, конечно, предвидел, что в этой стране его может ожидать трагическая судьба. Вспоминается, как сказал Лев Толстой: «Такова судьба... тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю Провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов».
Да, именно прозрение высших законов было характерно для Андрея Сахарова. Превосходство общечеловеческих интересов над государственными, и в то же время — приоритет уважения к отдельной личности.
Андрей Дмитриевич гениально умел выделить главное в любой проблеме, и когда на одной чаше весов лежали права человека, в глобальном понятии этих слов, а на другой — его собственное благополучие, совесть не позволяла ему сделать эгоистического выбора.
И ещё один выбор, который ему пришлось сделать: борьба за права человека важнее для страны, чем создание страшного оружия для её защиты (это то, чем он занимался). Он понимал, что страну, где народ бесправен, не спасёт никакое оружие.
И всё же: как, на каком фундаменте вознёсся этот могучий интеллект, в чём секрет столь непостижимой силы духа?
Размышляя над этим феноменом, я пришёл к удивительному открытию. Уже в те, отдалённые от нас десятилетиями годы, весь демократический мир говорил в терминах «свободная страна». «свободные выборы», «свободный человек». А ведь, если вдуматься, то самым свободным человеком был тогда не какой-нибудь миллиардер и даже не президент великой страны — им был Андрей Дмитриевич Сахаров.
Да, да, этот один из сотен миллионов граждан, быть может, самой несвободной страны, тот, кому не давали говорить, кого отправили в жестокую ссылку, кого травили всенародно, он, этот высокий человек с мягкими интеллигентными манерами, с тихим картавящим говором — этот человек был, как никто другой, абсолютно свободен в своих взглядах и действиях. Он не боялся ничего и никого: ни законов и тайн физической науки, ни сильных мира сего. Отсюда сама собой вытекает мысль о том, что свобода заключена не только и не столько в конституциях и законах, а в первую очередь в самом человеке.
Не потому ли люди порой не хотят свободы, не борются за неё, что инстинктивно ощущают неизбежность возрастания при этом личной ответственности? На первых порах — хотя бы за собственную судьбу и судьбу своей семьи, а потом этот круг расширяется и расширяется. Куда проще положиться на решения сильных мира сего, ни о чём не задумываться, ни за что не отвечать. И ну её к лешему эту свободу!
Каждый, кто общался с Сахаровым, непременно упомянет о его уважительном отношении к любому собеседнику. Особенностью его подхода был диалог. С ним можно было спорить, не соглашаться, он никогда не навязывал своих взглядов. Он не боялся пересмотреть свою точку зрения и этим сильно отличался от большинства людей, особенно политиков, которые, раз высказавшись, уже ни за что не изменят своего мнения. Это его качество, равно как и самокритичность, доходящую до «самоедства», подтверждают его «Воспоминания», написанные с жестокой честностью. Удивительно, как часто на страницах книги звучит: «Мне стыдно».
Много споров в обществе вызывали десятки и десятки обращений, писем, телеграмм, направленных Андреем Дмитриевичем в защиту людей, природы, мира, — оставшиеся без ответа. В связи с тем, что кое-кто ставит под сомнение целесообразность подобных действий, интересно знать точку зрения самого академика.
«Я много раз обращался в различные высокие адреса по общим проблемам и по конкретным вопросам, — пишет он. — За несколькими малозначительными исключениями, я никогда не получал ответа... и почти никогда не было реальных, по крайней мере, немедленных плодов от этих обращений. Некоторые считают поэтому эти мои обращения проявлением наивности, прекраснодушия... Такие оценки кажутся мне неправильными. Обращения по общим вопросам, по моему мнению, важны уже тем, что они способствуют обсуждению проблемы, формулируют альтернативную официальной точку зрения, заостряют проблему, привлекают к ней внимание. Это, несомненно важно не только для широкой общественности — это главное, но, как мне кажется, и для высших правительственных кругов, где тоже мы не можем полностью исключить наличие каких-то... процессов изменения точек зрения. Что же касается обращений по конкретным вопросам, в защиту тех или иных лиц или групп, то опять же они привлекают внимание к судьбам этих лиц и тем самым хоть в какой-то мере их защищают; далее, атмосфера гласности препятствует дальнейшему расширению нарушений прав человека, и, наконец, всё же время от времени судьба защищаемых иногда меняется к лучшему».
Подумать только, сколь суровая судьба досталась этому замечательно скромному мыслителю! Милому интеллигенту, который любил мыть посуду («Когда я мою посуду, то думаю»), сам стирал себе рубашки и самым радостным считал «лечь на спину на опушке леса и смотреть на небо, ветви, слушая летнее жужжание насекомых, или наоборот, повернувшись на живот, наблюдать их жизнь среди травинок и песчинок». Запомним эти чудесные предпочтения великого человека!
Сверхскромный Сахаров говорил: «Судьба моя оказалась крупнее, чем моя личность. Я лишь старался быть на уровне собственной судьбы». Да, конечно, судьба судьбой, но она досталась гению, да ещё со стерильной совестью, которая всю жизнь не давала Сахарову покоя.
Можно только удивляться, сколько в трудах Андрея Дмитриевича мудрейших мыслей на самые разные темы. Вот, например, его высказывание о религии: «Я не верю ни в какие догматы, мне не нравятся официальные церкви (особенно те, которые сильно сращены с государством или отличаются, главным образом, обрядностью или фанатизмом и нетерпимостью). В то же время я не могу представить себе Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысленного их начала, без источника духовной „теплоты“, лежащего вне материи и её законов. Вероятно, такое чувство можно назвать религиозным».
Каково? И это говорит великий физик-экспериментатор. Ещё одна иллюстрация свободы, в данном случае свободы мировоззрения.
А какой замечательный список детско-юношеской литературы опубликовал академик в своих «Воспоминаниях»! Вообще в этой книге можно найти буквально россыпи мудрых советов и уникальной информации по самым разным вопросам. У меня этот труд Сахарова стал настольной книгой.
