Продолжаем рассказывать, как законы экономики действуют в семьях, помогают найти выход из сложных ситуаций и решить застарелые конфликты. Все мы слышали, например, о разделении труда: один кроит, другой шьет, третий пришивает пуговицы. Или: ты зарабатываешь деньги, я мою посуду. Но как быть, если в семейной жизни происходят изменения, и некогда идеальная система разделения труда неожиданно перестает работать?
Нора и Эндрю
Гармонию в доме Норы и Эндрю нарушили дети. Эта пара познакомилась в двадцать с небольшим лет — тогда они оба жили в Филадельфии и были теми самыми «притягивающимися противоположностями».
Эндрю родился в западной Пенсильвании и ни разу не покидал границы своего штата. Детство Норы прошло в постоянных разъездах, несколько лет она провела за океаном. Эндрю был рукастым парнем, болел в местных спортбарах за футбольный клуб «Филадельфия Иглз» и каждые выходные гулял с компанией бывших одноклассников. Нора владела французским и немецким, дружила с художниками или всякими бездельниками (либо и первыми и вторыми в одном лице) и считала «Иглз» бейсбольной командой.
Они жили в одном квартале, и каждое утро Эндрю заставал Нору в местном мини-маркете, где она брала кофе и газету. Она ему понравилась, и он начал здороваться с ней — потом они заговорили о погоде, и наконец он предложил ей сходить куда-нибудь вместе.
— Поначалу я думала: «Откуда он вообще взялся, такой чудной?» — вспоминает Нора. — Но мне нравилась его искренность: он никогда не пытался что-то из себя изображать, не стеснялся своей наивности. Его жизненный опыт отличался от моего, но с Эндрю все равно было интересно — он от природы очень любознательный человек, всегда открытый чему-то новому.
Первые три года супружеской жизни они оба работали: он — авиационным аналитиком, она — веб-программистом. У себя дома они ввели по-настоящему эффективную систему разделения труда — систему, основанную примерно на тех же идеях, что и теория сравнительных преимуществ.
К примеру, продукты всегда покупала Нора, потому что она считала себя более сведущей в вопросах цены и качества, — зато аккуратист Эндрю охотно следил за чистотой полов и состоянием бытовой техники.
Нора планировала их совместные «выходы в свет», а Эндрю поддерживал связь с родственниками с обеих сторон. Некоторые обязанности они поделили традиционно, «по половому признаку»: Эндрю выносил мусор и устранял всевозможные поломки, а Нора занималась стиркой, мыла ванную и разводила цветы на подоконниках.
Изменения в семейной системе
В то время — или, как выразилась Нора, «в те благословенные дни» — они были стопроцентными городскими жителями. Но когда Нора забеременела, квартирка размером со шкаф на третьем этаже дома без лифта неожиданно перестала казаться им «романтичным гнездышком». А от мысли, что через несколько лет им придется выбирать между бесплатной районной школой (куда самому страшно прийти, не то что ребенка отдать) и платной частной (на которую по-хорошему надо бы начинать копить уже сейчас) становилось просто дурно.
В итоге Эндрю и Нора поступили так же, как поступают очень многие: за шесть месяцев до рождения ребенка переехали в пригород. Они поселились в разваливающемся столетнем особнячке и принялись его реставрировать. Несмотря на свое положение и возрастающий день ото дня физический дискомфорт, Нора активно участвовала в ремонте — она по сей день очень гордится этим домом и считает его перестройку своим величайшим достижением.
Вскоре на свет появился их первенец, а через два года родились двое близнецов. Тогда Нора решила уйти с работы и полностью посвятить себя воспитанию детей. Эндрю зарабатывал достаточно, чтобы содержать семью, и был искренне рад тому, что с детьми будет сидеть их мама, а не какая-нибудь нянька.
Вот только на этот раз Эндрю и Нора как-то не подумали о том, есть ли у Норы сравнительное преимущество в заботе о детях, достаточно ли у нее умения, терпения и желания. Они брали в расчет несколько иные факторы — такие как деньги (Эндрю получал больше, чем Нора, поэтому семье было выгоднее, чтобы он продолжал работать, а она сидела дома) и социальные нормы (оба выросли в семьях с традиционным укладом и привыкли считать, что мать лучше приспособлена для ухода за детьми, чем отец).
Ситуация усугубилась тем, что вскоре большая часть домашних обязанностей Эндрю легла на плечи Норы — казалось, что это логично: она же целыми днями сидит дома. Правда, при этом ни Эндрю, ни Нора не учли, что с появлением детей объем домашней работы возрос в четыре раза. И что в итоге они получили новую систему разделения труда — основанную на спекуляции.
«Все мои подруги-домохозяйки жаловались, что, стоило им уйти с работы, как у них дома резко изменилась расстановка сил и начались бесконечные конфликты с мужем вокруг домашних дел, — говорит Нора. — То же самое и у нас. Эндрю зарабатывал нам на жизнь, платил по ипотеке. И хотя мы с ним никак это не обговаривали, как бы само собой разумелось, что отныне работой по дому должна заниматься я».
Теоретически Нора была не против такого расклада. Но между теорией и практикой возникли непреодолимые противоречия. Только-только Норе начинало казаться, что она неплохо справляется, как тут заболевал кто-нибудь из детей или в школе вдруг отменяли занятия, и ее четко распланированный день летел коту под хвост. А значит, как только Эндрю переступал порог, она набрасывалась на него с претензиями.
Нора говорит, что буквально разрывалась на части, стараясь объять необъятное, и при этом ее старания почти все время оставались незамеченными. Чуть ли не каждый день Нора закладывала в стиральную машину гору одежды, которую потом приходилось часами гладить и раскладывать по шкафам. Закупала продукты она теперь не на двоих, а на пятерых. От необходимости держать под контролем все семейные планы у нее пухла голова. Она только и успевала, что соскребать грязь с детских кроссовок и пришивать оторванные пуговицы. Не семейная жизнь, а домашнее рабство!
- Перегоревшие лампочки в кухне, которые уже почти два месяца «некому поменять».
- Ощущение, что вы с большей охотой пробежали бы кросс и сто раз отжались от пола, чем занялись сексом.
- Бутылка вина. На человека. Каждый вечер.
- Импровизированный барьер посреди кровати. И простыни, не стиранные с тех самых пор, как вас все-таки вынудили исполнить супружеский долг семь месяцев назад.
- Мучительные сомнения при ответе на такие жизненно важные вопросы, как «что приготовить на ужин?», «чем занять вечер пятницы?» и «стоит ли ложиться спать в 21:30, или лучше в 21:45?».
- Обвисшие бока, дряблый живот и волосы на лобке такой длины, что хоть в косички заплетай.
- Непреодолимое желание сходить к стоматологу, и непременно в субботу.
- Острая необходимость читать в постели «Братьев Карамазовых» — нет лучшей защиты от романтических поползновений, чем толстая книга.
- Неожиданно проснувшийся интерес к резьбе по дереву.
- Оцепенение души.
Проблема: фиаско рынка
Система, которую Эндрю и Нора установили без какого-либо предварительного согласования, поначалу опиралась на следующее положение: гипотетическая «стоимость» ухода за детьми и прочего домашнего труда Норы равна зарплате, которую Эндрю приносит в семью. Он зарабатывает — она в обмен ведет хозяйство, и наоборот.
Но вскоре непосильный груз домашних дел начал ее задавливать — к тому же, скажем честно, в действительности объемы выполняемых ими работ были никак не сопоставимы. Их система товарного обмена (то есть их «рынок») оказалась на грани краха. Обращаясь к экономическим терминам, мы можем назвать эту ситуацию «фиаско рынка». Один из его признаков — постоянное недовольство Норы, ее превращение в «сварливую тетку».
Когда фиаско рынка происходит в реальности, экономисты порой говорят, что винить надо не рынок, а его отсутствие. В семье Норы и Эндрю, как и во многих других семьях, не была установлена «цена» на воспитание детей. В свои «бездетные» годы наши герои легко определяли стоимость той или иной работы и честно обменивались услугами между собой, но появление на их семейном «рынке» новых обязанностей — по уходу за потомством — как будто прошло незамеченным.
Выход: более эффективный рынок
У Норы и Эндрю было несколько вариантов. Первый: Нора снова выходит на работу, наняв няню. Второй: Нора выходит на работу, а Эндрю увольняется и сидит дома с детьми. Третий: Нора находит работу на полставки, Эндрю сделает то же самое, и они занимаются домашними делами по очереди.
Однако все эти варианты предполагали сокращение семейных доходов. А ни Нору, ни Эндрю такой расклад не устраивал.
Но у них был еще четвертый — и, как нам кажется, самый лучший — вариант: оставить все, как есть, но отвести всем тем новым задачам, которые взяла на себя Нора, свое место на семейном рынке. То есть определить их стоимость и начать обменивать их на равноценные услуги со стороны Эндрю.
К примеру, Нора считает, что за целую неделю готовки, стирки и глажки ей полагается хотя бы один свободный вечер — на то, чтобы сходить в кино или встретиться с подругами. Значит, в этот вечер Эндрю должен отложить все свои дела, чтобы Нора могла оставить дом на него.
«Я должна была определиться с тем, чего мне хочется, — говорит Нора. — И, когда я об этом задумалась, оказалось, что мне не так уж и много надо. Всего лишь время от времени говорить: „Эндрю, в субботу я встречаюсь с теми-то, посиди, пожалуйста, с детьми“».
Ей было достаточно такой «платы» за ее труд в должности «заведующей домашним хозяйством». И, как выяснилось, Эндрю был вполне готов рассчитываться с ней таким образом. Наладив подобный обмен услугами, они повысили эффективность своей команды.
К сожалению, семейные пары очень часто пренебрегают соображениями эффективности при разделении своих домашних обязанностей. Они цепляются за единожды установленную систему и не могут проявить гибкость даже тогда, когда простые и не требующие особых жертв решения буквально лежат на поверхности.
Для того чтобы все были довольны, не обязательно делить все поровну. Возможны любые другие соотношения: и 60/40, и 70/30, и даже 99/1 — все зависит от ситуации, людей и их готовности отложить калькулятор и научиться давать и брать столько, сколько действительно нужно, а не столько, сколько им кажется «правильным».