Азнакаево — небольшой городок в Татарстане. Такой же, как сотни других в России. Я там появилась на свет, выросла и вышла замуж. Родила троих детей: сына Тагира и дочерей Сафиру и Альмиру.
Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, период "обычной жизни среднестатистической женщины" — это лучшее, что было у меня. Из вороха событий память выхватывает августовский день. Я на кухне пеку балиш — это наш, татарский, национальный пирог. Сафира, средняя дочка, в зале примеряет школьную форму: через пару недель пойдет в первый класс. Маленькая Альмира спит в кроватке. Муж с Тагиром уехал в магазин. Духовка пышет жаром. Солнечные лучи проникают в окно, заливают угол кухни теплым светом. Как в стихотворении Мусы Джалиля.
Настала минута,
Лучи засияли,
И кажется, будто
Не знал ты печали.
Через несколько лет — тоже в августе — у Тагира обнаружили опухоль. В 2023 году.
С тех пор я перестала быть "среднестатистической", а моя жизнь — "обычной". И я бы все отдала, чтобы стало, как раньше.
В 2022 году от онкологии умер мой папа. Для меня это стало тяжелой утратой, я его очень любила. Он был очень хорошим отцом. Конечно, я знала, что он болеет, но ведь всегда надеешься на лучшее: может, на фоне химиотерапии уйдет опухоль? Организм еще не старый, найдет силы для борьбы с недугом...
Не нашел.
Похоронив отца, я первое время жила, как на автопилоте. Собираю детей в школу, а мысли о том, как мой чудесный, любимый папа преждевременно ушел. Слезы к горлу подкатывают, но держусь, не плачу — не хочу, чтобы они тоже разрыдались и потом на уроках были рассеянными.
Спустя несколько месяцев стало полегче. Наступил август, стали собирать Тагира в шестой класс, Сафиру — в третий, Альмиру — в садик.
Надо сказать, Тагир всегда был семейной гордостью. В восемь лет он пошел на дзюдо, и хотя в стереотипах считается, что спортсмены не блещут умом, у нас все иначе. Тагир — отличник, неоднократный победитель районных олимпиад по математике.
Еще в начале августа 2023 в наши планы входило многое. В них были поездки к родственникам всей семьей, беготня в детском развлекательном центре, покупки нарядных вещей. Школьные олимпиады и спортивные соревнования, короткие визиты к участковому педиатру в периоды простуды — главным образом, за справкой. А еще походы в музеи, зубрежка стихов к урокам литературы и ворчание по утрам "мам, дай еще поспать"... В наших планах нашлось место самым разным вещам, лицам и событиям. А вот стационара ДРКБ там не было.
Началось все с того, что у Тагира заболела нога. Сильно, он даже хромать начал. К любому родителю в подобной ситуации в первую очередь пришла бы мысль: ребенок ударился или мышцу потянул.
Я так и подумала. Ушиб или растяжение мышцы, безусловно, требует лечения, однако это легкие болезни, которые быстро проходят. Мы записали Тагира к участковому педиатру. В Азнакаево нет таких очередей, как в крупных городах, и уже через 3–4 дня врач нас принял.
Назначили сдать анализы. Хорошо, подумала я, что Тагир — уже большой мальчик. С Альмирой, которой 4 года, сдать кровь из пальца было бы еще тем испытанием.
Когда пришли результаты анализов сына, педиатр насторожился. Доктор направил Тагира к врачам других специальностей, в том числе неврологу и ревматологу. Сыну поставили диагноз — ревматизм. Назначили антибиотики.
Лекарства не помогали. Нога продолжала болеть, наступать на нее было невозможно. Видя, что все плохо, врачи положили Тагира в больницу. В нашу, азнакаевскую. Здесь ему сделали компьютерную томографию: то, что там увидели, докторам не понравилось, и нас направили в Казань, в ДРКБ.
Кровь из пальца, кровь из вены, анализы мочи, УЗИ, консультация ортопеда, снова кровь из вены, другое УЗИ... Обследование было интенсивным, закончилось быстро: в сентябре врачи ДРКБ сказали: "У Тагира опухоль".
В момент, когда я услышала: "Опухоль", — почувствовала, как меня будто сковывает невидимая цепь, а на нее вешают гирю. Тяжеленную: пятьдесят килограммов, сто, тонна, тысяча тонн… да весь земной шар навалился и не дает дышать, разомкнуть руки.
Эта гиря до сих пор со мной. Она как член семьи. Нас было пятеро, а стало шестеро: я, муж, Альмира, Сафира, Тагир и гиря весом в земной шар.
В нашей стране принято ругать медицину. Однако я ничего плохого сказать не могу ни про азнакаевских, ни про казанских врачей. Они грамотные, быстро поставили Тагиру диагноз и начали лечение. Держат на контроле каждый показатель анализов. Относятся хорошо, все, что нам непонятно, объясняют.
В ДРКБ Тагира положили в стационар, и тогда же мы узнали, что на территории больницы есть Семейный Дом: там могут жить родители, чьи дети проходят стационарное лечение. Получается, лечение мы проходили в стационаре, а проживали в Домике рядом.
В Домике каждый ребенок с родственником (матерью, отцом, бабушкой, дедушкой) находится в отдельной комнате, а не в общей палате с другими людьми. Благодаря этому атмосфера, в которой лечат маленького человечка, не больничная, а домашняя.
Когда мы оказались в Домике, я очень удивилась: здесь хорошие условия, приличная мебель, кухонная техника, можно готовить самим. Заведующий отделением потом объяснил, что Домик построен на деньги благотворительного фонда "Семья вместе" (прежнее название "Дом Роналда Макдоналда").
На мой взгляд, это очень хорошее дело они придумали. Ведь больной проходит курсы химиотерапии, от нее тошнит, слабость, голова кружится. Если рядом нет родного человека, который ухаживает, то и взрослому придется несладко. А ребенку вдвойне тяжелей.
Сын обрадовался, что мне разрешат находиться с ним, да еще лежать придется не в обычной палате, а в симпатичном Домике. Тагир держится молодцом, как сейчас молодежь говорит, "на позитиве". Верит в выздоровление.
Я тоже верю. Врачи говорят, случай Тагира небезнадежен: это не такой вид опухоли и не в той стадии, чтобы настраиваться на плохое. Однако расслабиться я все равно не могу, пока анализы сына не в порядке, а доктора раз за разом продлевают химиотерапию. Тагир видит, что я переживаю, и пытается успокоить. Говорит, что лечение закончится, и он снова побежит на двух ногах, как ни в чем не бывало.
В дневное время мы с Тагиром ходим в больничный корпус, там его осматривают врачи, медсестры берут кровь на анализы, делают уколы и капельницы. После обеда отправляемся обратно в Домик.
Мы здесь уже несколько месяцев — с сентября. Сын соскучился по домашней еде, поэтому, несмотря на то, что кормят прилично, я иногда пеку Тагиру балиш и торты.
Приехал муж с Сафирой и Альмирой. Мы вместе играем в Домике, и на мгновение кажется, что ничего не было: ни больниц, ни диагноза, ни химиотерапии... Это все приснилось, через мгновение я открою глаза и увижу, как сын, набрасывая на плечо лямку рюкзака, убегает на тренировку по дзюдо. Однако муж и дочки уезжают: им завтра на работу и в школу. А я готовлю Тагира ко сну, чтобы на следующий день идти в соседнее здание на очередную дозу "химии". Точнее, у него, как всегда, возьмут анализы, а по их результатам доктор решит, будут ли ставить капельницу с препаратом или нет. Конечно, скучаю по домашним, они нас очень ждут домой. В перерывах между лечением мне удалось побывать на утреннике Альмиры. Не передать словами те эмоции, то счастье, которое я испытала просто потому, что я могу посетить новогодний утренник своей дочери.
Одиннадцать вечера.
Тагир спит. Его ресницы подрагивают — наверное, видит сон.
За окном черное небо.
Через несколько часов оно станет уже не таким темным, потом его цвет сменится серым. Если верить прогнозу погоды, завтра ясно, солнечно. Значит, когда пойдем на "химию", над нашими головами будет яркая синева.
Һавада болыт бар, анада өмет бар.
В небе — облако, а в матери — надежда.
