До усыновления
"До" мы были довольно среднестатистической, хотя обеспеченной повыше московского прожиточного минимума семьей с неработающей мамой и наемным работником умственного труда папой-юристом. Оба к тому моменту уверенно шагнули за тридцатилетний рубеж. На 3 году совместного строительства ячейки общества детей как-то не возникло, хотя, в отличие от многих других семей с той же проблемой, глубинных исследований вероятных причин такого положения мы не проводили. Как следствие - не было беготни по эскулапам, изнурительных экспериментов с собственными организмами или с пробирками (ЭКО). А - "в начале было Слово". Т.е. даже только робкая идея-предположение: "А может - взять чужого ребеночка?.." Все "за" и "против", которые можно было постичь непросвещенным тогда еще разумом, укладывались в набор стандартных стереотипов обычного гражданина Постсоветии: полюбим ли чужого? отказники все сплошь больные? как примут окружающие? есть ли огромные очереди? не менее огромные взятки?
Ну и, главное: а как это делается и где, вообще, "дают" детей?
По счастию, в наш информационный век на любой вопрос при определенной доле усердия всегда можно найти искомый ответ. В нашем случае это усердие вылилось в длительные поиски по всемирной паутине интернета, ограниченные, впрочем, в пространстве (Москва) и по времени (имеющиеся в распоряжении часы доступа). Довольно быстро нам повезло, ибо был найден, пожалуй, самый информативный ресурс сети на эту тему - конференция-форум сайта 7я.ру о приемных детях, где, по мере участия, наша зыбкая идея стала обретать довольно конкретные очертания. По крайней мере, мы уже твердо знали, что всем в данном вопросе командуют наши местные органы опеки, что необходимы медицинское освидетельствование, справка из милиции об отсутствии уголовных наклонностей, осмотр жилища на предмет: поместится ли в нем третий обитатель, подтверждение доходов, которых должно хватить на новый рот. Как оказалось, существуют и различные пути попадания чада в новую семью - собственно усыновление и опека, при которой, в отличие от усыновления, у ребенка остается прежняя фамилия, и вообще его статус в семье несколько иной. Органы опеки, признав ваш здравый рассудок и твердость намерения, дают добро на дальнейшие действия, а затем районные органы образования (в их ведении сами детские учреждения) вручают направление на конкретного ребенка. При этом ваш выбор вполне гуманно не ограничивают именно этим ребенком, просто без такого направления вас не пустят и на порог детдома или дома ребенка (в последних пребывают крохи до 2-х лет). Но это все в теории, подкованные которой мы, тем не менее, решились испытать полученные знания на практике.
В процессе усыновления
Реальность оказалась очень даже близкой к приобретенным ранее теоретическим познаниям. Действительно, наш районный специалист по опеке направила нас по упоминавшимся ранее кругам испытаний, которые мы затем и проходили с разной степенью успеха. При этом по ходу дела созрел гениальный план, который позволил упростить все до необходимого минимума: мы решили сначала оформить именно опеку, а не усыновление, и только на супругу, которая, будучи неработающей, могла всецело отдать себя этим увлекательным процедурам, осмысленность которых, однако, со временем вполне понимаешь. Общение с представителями властей приятно удивило - по нашим бесправным временам можно сказать, мы получили "административно-культурный шок" (хотя, конечно, мы далеки от того, чтобы делать глобальные обобщения; но в целом стало ясно: все реально, и преодолимо).
Как бы то ни было, специалисты наш морально-физический облик, скромную "двушку" в центре Москвы и уровень легальных доходов (совпадающий, что ныне редкость, с их итоговой суммой) одобрили и благословили на контакт с лишенными семейного гнезда маленькими "кандидатами". С момента вызревания идеи до того волнующего дня, когда у нас в руках был листок с именем и фамилией годовалой девчушки в ближайшем доме ребенка, прошла лишь пара недель. В те дни порой возникало ощущение, что события развиваются уже как-то помимо твоей воли, не оставляя времени на сомнения и раздумия, - хотя это в определенной степени полезно для нас - типичных представителей российской интеллигенции с ее вечными рефлексиями и фобиями. Итак - под самый Новый год мы с трепетом отправились в названное нам заведение, где, в отсутствие заведующей, нас препроводил в группу любезный врач-невропатолог. Наше появление вызвало легкий переполох в стане нянечек, надзирающих за ползающими, копошащимися, плачущими и улыбающимися человечками в большом манеже, общим числом до десятка. Смятение нянь объяснилось тем, что предлагаемого нам ребенка не успели переодеть в парадные "презентационные" одёжки, дабы умилить потенциальных родителей.
Первый контакт оставил несколько двоякое впечатление: в первую очередь, мы не ожидали, что ребенок такой маленький - как же мы с таким управимся? До этого наши представления о детских возрастах, размерах и "повадках" младенцев были сугубо приблизительными. Хотя при этом девчушка вполне вписывалась в наш генотип, будучи голубоглазой шатенкой, к тому же, со вполне приятным личиком. Но сказать, что у нас вот так сразу "ёкнуло" - не могу, как ни прислушивался к своим ощущениям в тот момент. После первого контакта нас ждало суровое испытание, через которое проходят все приемные родители: знакомство с историей ребенка, которая заключается прежде всего в его невеселом медицинском прошлом. А оно действительно впечатляло: тут и глубокая недоношенность - вес при рождении чуть ли не как у среднего цыпленка, букет типовых (впрочем - не только для "отказных" детей) болезней, месяцы в больнице и т.п. и т.д. Говорят, врачи часто сгущают краски кандидатам в усыновители, чтобы не только проверить их решимость, но и подготовить к грядущим испытаниям. Во всяком случае, после того разговора задуматься пришлось. Но задуматься не о путях к отступлению, а о том, какая же это ответственность, которую мы собираемся возложить на наши неопытные плечи.
Потом был второй визит, к нашему ребенку. Ведь, уходя от него во второй раз, мы переглянулись: "Ну и как?...", и решили: от добра добра не ищут - берем. Когда мы это решение донесли до врачей, нам еще раз напомнили о смутном происхождении и младенческих проблемах "объекта усыновления". Однако когда наш решительный настрой стал очевиден всем, тональность изменилась: теперь нас ободряли ("патологий нет, отставание быстро наверстывается в семье" и т.п.), встречали приветливо, давали гулять с ребенком и возиться с ним неограниченно долго. Отныне уже каждое свидание обретало конкретный смысл, ибо цель была ясна и с каждым днем все желаннее. Я не знаю, как иные усыновители в ожидании решения суда по полгода ходят к своему ребенку, для нас недолгие пара недель, пока готовилось решение Управы (в случае с опекой этого достаточно), были сущим мучением. Ребенок уже через несколько визитов громко рыдал при расставании, радостно тянул ручки, когда мы приходили. Было даже странно вспоминать первоначальные сомнения - настолько своей, родной казалась наша малышка, настолько мы тосковали друг без друга. Но вот, наконец, решение на руках - можно забирать. Все.
А как же пресловутая коррупция, спросите вы? Должен огорчить: то ли мы - исключение, то ли страсти на сию тему чрезмерно раздуты, но не было этого. Ни попыток вымогательства, ни искусственных препятствий, их предваряющих: нам помогали практически все. А уж в чем выразилась наша благодарность после достижения результата лучше все же оставить за скобками данного повествования.
После усыновления
Теперь прошло уже без малого два года с той поры, мы стали опытнее и охотно делимся этим опытом с другими. Дочка растет, пошла в садик и говорит на ночь: "я очень лубю папу..." (или маму - по ситуации). Впечатления тех первых дней ее пребывания дома помогает освежить домашний видеоархив, который дочь тоже с интересом просматривает. Как ее принимали новые (для нее) родственники - в первую очередь: бабушки, которые, как и положено типовой бабушке, теперь забалывают любимую внучку до ругани с родителями, т.е. с нами. Через полгода после того, как мы забрали малышку в опекунство, мы оформили и усыновление, и теперь она носит нашу фамилию, но прежнее имя - память от ее биологической мамы. У опекунства имелись большие плюсы в виде ежемесячной материальной поддержки государства, гарантированных метражей жилплощади на ребенка по достижении 18 лет - но что-то, какое-то подсознательное желание "усилить" юридический статус нашей крохи, "защитить" ее присутствие в нашей семье охраняемой законом тайной усыновления, масса иных труднообъяснимых моментов - заставило спешить. Даже вопреки рекомендациям органов опеки. Ради получения нового Свидетельства о рождении нашей дочери, в котором мы оба значились как "полноценные" родители. Не скрою - пережили, наверное, те же чувства, что испытывают настоящие, биологические родители, получая аналогичный документ при рождении своего долгожданного чада. Впрочем, один из главных итогов этих лет "после" состоит и в том, что мы действительно ощущаем себя самыми настоящими родителями, со всеми вытекающими отсюда хлопотами и издержками.
Что мы расскажем в будущем самой дочке о ее происхождении, и когда это делать - пока загадывать не будем. Но знаем точно: Бог помогает тем, кто верит в Его помощь и ведом любовью. Трудно предугадать, где дадут о себе знать "издержки происхождения", но ведь так же трудно предполагать, как поет Ю.Шевчук, "что же будет с Родиной и с нами". Будем просто потихоньку делать свое - уже родительское - дело. И подумывать о повторении эксперимента под ранее столь пугавшим названием: усыновление.
Прислал - папа А. Беляев
Статья опубликована в сокращенном варианте в №34 Приложения к АиФ "Семейный совет".
Дополнительную информацию можно получить здесь: конференция "Приемный ребенок". Информационный сайт "К новой семье".
