Сухуми
Мы прибыли в Сухуми часов в 10 утра. Привокзальная площадь освещалась ярким солнцем, в воздухе стоял запах влажной зелени. Мы вышли из автобуса и направились к зданию вокзала. Людей было немного. Несколько мужчин курили у входа и разговаривали. Встречающие были взволнованы задержкой автобуса и сейчас радовались, обнимая своих близких. Сухумский вокзал представлял собой красивое старинное здание с колоннами в два яруса, большой террасой с балконом и шпилем на крыше. Он выглядел торжественно на фоне голубого неба, пальм, экзотических кустов и хвойных деревьев.
Через несколько минут муж вернулся вместе с молодой девушкой, взахлёб рассказывающей последние новости. От неё мы узнали, что, якобы, Грузия ввела войска в Абхазию, за что и почему — подробностей никто не знал. В Сухуми со вчерашнего дня была напряжённая обстановка: не работал городской транспорт, в некоторых районах не было связи и электричества. Наш автобус из России, похоже, был последним. Девушка оказалась землячкой мужа, они учились в одной школе. Мы познакомились. Она с мамой приехала в город вчера и собиралась в Сочи к отцу. Электричка из Сочи прибыла по расписанию, но обратный рейс был отменён. Эту ночь они ночевали у родственников, а с утра на вокзале искали возможность уехать.
Мы проголодались, стоял жаркий день, хотелось пить. Купить продукты было нереальной задачей — все ларьки и магазины были закрыты. Далеко от вокзала мы уходить не хотели, боялись пропустить автобус, но, похоже, застряли здесь надолго. Знакомая мужа предложила сходить вместе в пекарню — здесь, в районе станции, минут пятнадцать ходьбы. Оставив сумку под присмотром мамы девушки, мы вышли на другую сторону вокзала. На перроне было пустынно. Вдалеке стояли товарные составы и пассажирские поезда. Переступая железнодорожное полотно и обходя стоящие вагоны, мы по тропинке углубились в территорию техзоны. На последних рельсах стояло несколько черных цистерн, у одной из них мы увидели группу мальчишек. Рядом на земле стояли разные ёмкости: бутылки из под вина, бидон, стеклянная банка. Один из них сидел прямо под цистерной с металлической кружкой в руке, а двое других что-то ему шептали, озираясь по сторонам. Они нас заметили, заволновались и стали как-то суетиться.
— Бензин воруют, — сказал муж.
— Смешно. Кружками, что ли, носят? — удивилась я.
Однако моё удивление никто не разделил. Похоже, местным такой промысел был не в диковинку. Через минуту мы оглянулись — мальчишек уже не было.
Мы шли тихим безлюдным переулком, огибая постройки, похожие на склады. В воздухе аппетитно запахло хлебом. Мы прибавили шагу и вскоре очутились рядом с глухим одноэтажным зданием. Окна и двери были закрыты, и нам пришлось несколько раз громко постучаться. Открыл недовольный пожилой мужчина-сторож и проворчал, что пекарня не работает. Недолго думая, мы включили всё своё обаяние, вкратце рассказали, откуда мы и жалобно добавили, что со вчерашнего вечера ничего не ели. Сторож помялся, взял деньги и через несколько минут вынес три булки хрустящего горячего хлеба: одну мы съели сразу по пути на вокзал, а две другие спрятали про запас...
На вокзале людей прибавилось, новости слышались отовсюду. Мы присели спиной к входу на освободившуюся лавку внутри здания. И только разговорились, как вдруг... послышался свист, какие-то звонкие удары сверху, и с потолка упало несколько... патронов. Все на минуту замерли, не находя объяснения происходящему. Шум в зале в мгновение стих. Люди поворачивали головы к центру вокзала и поднимали глаза вверх, к потолку. Многие подскакивали с мест. Мы с мужем переглянулись: один патрон упал на пол в метре от нас. Только спустя время мы узнали, что в тот день по вокзалу из стоящего напротив здания стреляли девушки-снайперы, наёмницы из Прибалтики, так называемые "белые колготки".
Вдалеке послышался взрыв, затем еще несколько, один за другим. Они были похожи на звуки салюта, которые по праздникам вечерами бывали в нашем городе, и к которым мы привыкли. Но здесь? Сейчас? Днём? Мысли мелькали в голове, а люди уже бежали к выходу. Недоумение сменилось паникой. Кто-то бросал сумки прямо здесь, кто-то кричал, слышался детский плач. У выхода на перрон образовалась пробка.
Мы оказались на железнодорожных путях. Взрыв раздался снова. Казалось, он был гораздо ближе и доносился откуда-то слева от вокзала.
"Где-то в районе Красного моста! — кричал на бегу мужчина. — Надо направо, к вагонам!". Мы бежали к вагонам. Меня одолевали смешанные чувства. Страха, ужаса, паники не было. Было волнение и странное ... любопытство. Да, именно любопытство! О войне я читала книги, видела фильмы, слышала рассказы. Но там было всё как-то не так. Моё женское сознание не хотело принимать слово "война". Это была какая-то злая шутка, какой-то сон, в это невозможно было поверить! Я чувствовала себя военным журналистом в гуще событий, мне хотелось всё запомнить, всё увидеть своими глазами.
Мы остановились за составами. Молодой парень кавказской внешности, стоявший рядом, кому-то что-то кричал и махал рукой. Немного успокоившись, он присел рядом на рельсы и стал расспрашивать, откуда мы приехали, куда едем. Он собирался в Адлер к сестре на время, пока не утихнет противостояние, но теперь твёрдо решил вернуться домой. К нам подбежали женщина с ребёнком на руках и мужчина с сумками. Женщина была очень напугана, на ноге ребёнка не было одного сандалика: в панике на бегу он потерял его и плакал. Это была грузинская семья, они отдышались и присели недалеко от нас на землю...
Прошло около часа. Наступило затишье. Над тем местом, откуда раздавались взрывы, в небо поднимался чёрный дым. Все понимали, что на вокзал возвращаться нельзя. Знакомых мужа мы не видели, искать их было небезопасно.
День клонился к вечеру. Я осматривала окрестности и общалась с женщиной и малышом. Мужчины стояли в стороне, курили и разговаривали. К ним подошёл ещё один кавказец, видимо тот, кому махали. Наш новый знакомый показывал рукой на район новостроек, он там жил. Посовещавшись, мужчины подошли к нам, взяли сумки, и мы всей компанией направились в район Нового Сухуми.
Время бежало быстро. Вечерело. Мы долго шли по частному сектору мимо каких-то зарослей фруктовых деревьев по каменистой белёсой пыльной тропинке. Грузинские родители по очереди несли ребёнка на руках, он начинал капризничать. Постепенно впереди к нам приближались высотные дома. Я очень устала, не задавала лишних вопросов, мечтала о горячем душе и прохладной постели. Обойдя какой-то самодельный шлагбаум, мы, наконец, вышли на дорогу. Перед нами открылся современный строящийся городской район. Многие дома были ещё не завершены, над ними возвышались краны, в других уже горели окна. Кругом лежали бетонные плиты, кучи песка и гравия, различный строительный мусор. Вдалеке зиял огромной дырой недавно вырытый котлован. Мы зашли в жилой квартал и пошли вперёд по освещённой улице. Пройдя ещё метров триста, мы остановились возле новой девятиэтажки. "Нам на самый верх. Лифт пока не работает", — сказал наш проводник. Все как-то облегчённо вздохнули.
Перед нами из прихожей открывалась однокомнатная квартира. Пахло ремонтом, цементом и лаком. Комната была совершенно пустая — большая, со свежими обоями, с балконом и камином в центре стены. "Камин действующий", — похвастался хозяин. "Сам выводил трубу на крышу". Это смотрелось здорово! До такого у нас в российских квартирах в то время ещё не додумались. Он оставил нас рассматривать новые обои на стенах и красивый рисунок на сияющем мозаичном паркете, а сам с моим мужем спустился к соседям. Они вернулись быстро, держа в руках два матраса. "Это для женщин и детей!" — крикнул с порога наш спаситель и, забрав своего друга, удалился... Я вышла из душа свежая и довольная. На кухне пахло сигаретами, мебели там тоже никакой не было, только раковина и плита, на которой стояло две чашки, кофе и сахар. Свет в комнате уже не горел, только тусклая лампочка в прихожей. Муж курил у окна, на широком подоконнике стояла тарелка, на ней лежали куски хлеба и арбуза. "Это тебе, мы уже поели", — сказал он и обнял меня одной рукой. Мы постояли ещё немного, том зашли в комнату, устроились вместе на матрасе рядом со спящей грузинской семьёй и забылись сладким тревожным сном...
Я проснулась от холода. Солнце ещё едва освещало комнату сквозь перила открытого балкона, мужа рядом не было. Я заглянула на кухню, он пил кофе. "Собирайся, нам пора, сегодня мы, во что бы то ни стало, должны быть дома!". Я тоже выпила чашку кофе, привела себя в порядок, и мы тихо открыли входную дверь. "Давай оставим хозяину записку и деньги, человек так нам помог, — сказала я. "Он обидится, у нас так не принято, мы уже с ним обо всём поговорили", — тоном, не терпящим возражений, ответил муж.
Мы вышли и направились назад к вокзалу. В здание вокзала мы больше не заходили. Минуя пустую привокзальную площадь и по пути переговорив с местными жителями, мы направились в сторону Ботанического сада. Город утопал в зелени пальм и эвкалиптов. Чудесный воздух, природа так и манили остаться. Я мечтала попасть в Ботанический сад, но мне, к великому сожалению, удалось посмотреть это чудо только мельком, сквозь металлические прутья кованого забора.
Подойдя к перекрёстку основной улицы, мы остановились. За всё время нашего движения нам встретилось только несколько машин. Они пролетали мимо и скрывались в зелени переулков. Вдруг справа возле магазина мы увидели автобус. Двигатель его был заведён, он, похоже, собирался уезжать. Возле него стояли люди, они суетились. Муж сорвался с места и побежал с криком: "Давай, быстро, может, успеем!". Он вскочил на подножку автобуса и через секунду уже кричал мне и махал руками. Я заскочила следом, и автобус тронулся. Мы сели и с радостными минами на лицах уставились в окно. Небольшой, старый, с жёсткими кое-где порванными сиденьями автобус ревел на газах и дребезжал на кочках, его двери с грохотом открывались и закрывались, собирая по дороге людей. Два человека в салоне стояли и... курили, остальные сидели. Здесь были и женщины, и мужчины, и дети. Я пребывала в каком-то смятении. В голове крутился вопрос: "Как они могут курить в автобусе, здесь же дети, женщины?" Муж прочитал мои мысли и тихо с улыбкой сказал: "У нас курят в автобусах. Привыкай, ты не в России".
Мы двигались по направлению к Красному мосту. Людей и машин становилось больше. Все только и говорили о том, что вчера грузинские войска перешли абхазскую границу, захватили Гали и Очамчиру, что абхазская милиция и ополченцы остановили вторжение грузин в Сухуми, дав бой на Красном мосту, и что временно заключено перемирие. Нам нужно было успеть за период этого перемирия добраться хотя бы до Очамчиры. Назад в Россию путь был закрыт.
Встречного транспорта было мало. Движение в нашем направлении затруднилось, колонной машин мы двигались очень медленно, но двигались, и это не могло не радовать. По обеим обочинам дороги стали появляться вооружённые мужчины. Они размахивали руками, что-то кричали проезжающим. Ничего не было понятно. Где грузины, где абхазы? Никакого обмундирования, формы или знаков отличия у них не было. Только у некоторых на голове или на рукаве были белые повязки. Они означали перемирие. Люди разбирали завалы и укрепления. Кругом валялись кучи мусора, палки, шпалы, арматура, брёвна.
Автобус остановился. Мужчины стали выходить и двигаться вперёд вдоль колонны. Там вдалеке колонна внезапно обрывалась. Впереди был виден полуразрушенный Красный мост. Движения по мосту не было, машины, не доезжая, сворачивали с дороги вправо и очень медленно спускались по пологому склону к реке Беслетке. Там местные жители в русле полуобмелевшей от зноя реки из камней соорудили переправу. Оставалось только подтолкнуть машины на другом берегу, чтобы помочь им подняться снова на трассу. Я и ещё одна женщина с детьми остались в салоне и преодолевали преграду, глядя на всё из окна автобуса. Равнодушных и наблюдающих издалека не было, все помогали друг другу. Они понимали, что остановись хоть одна машина в реке — и десятки машин и сотни людей останутся стоять на трассе. Водитель осматривал автобус, присев на корточки на дороге и ожидая пассажиров. Довольные мужчины возвращались и хлопали его по плечу. Надо было торопиться... Автобус набрал скорость и помчался в Очамчиру...
