Меня принесли под вечер. Девочки по очереди несли меня к высокому кирпичному дому и долго спорили: кто будет держать меня в лифте. Они настойчиво искали квартиру в полутемном длинном коридоре, позвонили и нетерпеливо стали ждать.
Дверь открыл какой-то мужчина в спортивных штанах с измазанными по локти руками и, выслушав девчонок, обернулся в комнату:
- Света, это тебя.
Одна из девчонок путано стала рассказывать, как они ловили меня около подвала и как мальчишки хотели отобрать меня, когда они проходили мимо помойки. В конце рассказа она дополнила:
- Ну, вы же хотели котенка!
Молодая женщина недоуменно смотрела то на меня, то на пришедших девчонок.
Старшая из девочек выпалила:
- Помните, мы приходили с мамой, а вы были с Ксюшей и говорили: “Ой, как я хочу котеночка!“.
В это время из кухни выбежала девочка лет двух и с интересом стала меня рассматривать, а открывший дверь мужчина с неприязнью посмотрел на мой ободранный хвост.
Женщина со вздохом поблагодарила девочек и закрыла за ними дверь...
Я стоял на полу и дрожал. Было тепло и гораздо лучше, чем в подвале. Из кухни пахло чем-то вкусным, не рыбой, но все равно чем-то вкусным. Они склонились надо мной, я сжался в комок...
- А чего он такой ободранный?
- Ничего не ободранный, только хвост немного...
- Мама, он будет у нас жить?
- Не знаю...
- Кто это, кот или кошка?
- Так посмотри...
- Сама смотри...
Я повис в воздухе и стал орать, пока они изучали мое содержимое под хвостом.
- Ну, хоть кот и ладно. Только убирать за ним будете сами. Будет гадить, отправится на помойку!
- Ты ведь тоже хотел котенка?
- Ну не такого же ободранного!
- Сам ты ободранный, - подумал я, успокаиваясь, - по крайней мере, сейчас выкидывать меня не собираются, и ладно.
Отмыли они меня с каким-то вонючим мылом, дали молока и показали, где туалет. Так я остался жить в этой семье.
Семья была так себе: папа Толя, мама Света и дочь Ксюша. Иногда приезжали бабушки: Тамара и Женя. Короче, нормальная, как тогда говорили, советская семья. Поначалу очень они издевались надо мной: во-первых, заставили ходить в туалет, как человека. Представляете, залезаешь на эту узенькую кромку унитаза, справляешь нужду, балансируешь и думаешь: “Как бы не свалиться в этот белый горшок”. Но слова папы Толи про помойку я помнил и старался не подводить маму Свету. Хотя иногда, когда они туалет оставляли закрытым, я уж расслаблялся возле туалета по полной программе: сами виноваты, господа...
Во-вторых, даже сказать неудобно, они меня как кота оскорбили. И оскорбили по-крупному... В общем, я теперь с кошками могу только о погоде помяукать и все… Понимаете, да. И больше ни-ни.
Очень бывало скучно, когда они все уезжали в отпуск. Поручат кому-нибудь кормить меня и укатят, а я остаюсь один, как сыч. А те, кому кормить меня поручали, иногда забудут про меня, и сижу я голодный целыми днями. А как останется два-три дня до приезда мамы Светы, давай меня откармливать, а я голодный, жрать охота, наемся до отвала и лежу.
Приезжают мои хозяева, и давай умиляться: “Ой, как Мотика откормили, он у нас такой толстый никогда не бывал”. А я молчу и думаю: “Вы-то меня на день по два-три раза кормили, а эти враги только последние три дня”. Но потом вспомню свое подвальное детство, мамку, братьев и успокоюсь: “Ведь все-таки хорошо кормят”.
А один раз я чуть жизни не лишился, когда мама Света с Ксенией в Белоруссию уехали. Остался я с этим чертом-папой Толей. Кормить-то он меня кормил, ничего плохого про это не скажу, но один раз...
Короче, летом дело было, вечером. Я на балконе сижу, греюсь, а этот черт телевизор смотрит - как раз чемпионат мира по футболу был. И в этот день, как на грех, два матча подряд: один в десять вечера кончается, а по другой программе через десять минут другой матч начинается.
Вот сижу я, вечерок теплый, а он футбол смотрит. В телевизоре все орут, как ненормальные, это у них называются “болеют”, одно слово - больные. И вдруг стало по-шустрому небо затягивать. Но я думаю: успею с балкона смыться, если что, и прикемарил некстати.
Просыпаюсь от грохота - молния сверкает и дождь как из ведра. Я к двери - закрыта, я к форточке - тоже закрыта. Оказывается, этот любитель футбола замерз и, пока я спал, он все это дело позакрывал. Вот тут я попал в ситуацию! Дождь не прекращается, гром громыхает, молния небо на части рвет! А я, забыл вам сказать, эту погоду ужас как боюсь, до последних клеточек хвоста не переношу!
Я давай орать! Ору, а толку никакого. Я ору один, а у него в телевизоре тысячи орут, да еще гром меня перебивает. Поверите, орать-то я ору, а сам уже на тот свет собираться стал.
Так прошел час. Я охрип и перестал кричать. Думаю, одна надежда: может, гром стихнет, телевизор он выключит, тогда меня и услышит. Хорошо еще, что балкон был не простой - лоджия называется, то есть с крышей. Но мокрый я был как половая тряпка, хоть и была крыша у балкона.
Ночь настала, у него в теплой комнате телик надрывается, а я мокрый и холодный на балконе у окна сижу и силы экономлю. Дождь и не думает прекращаться. Вот смотрю, погас у него телевизор, я давай орать, а этот “болельщик” спать завалился. Во попал! Ну, решился я на крайнюю меру: разгоняюсь, прыгаю на окно и давай его царапать. Сил на три попытки хватило. Сижу обессиленный и бога молю: подними этого паразита!
Видно, есть бог - встал папа Толя и открыл мне балкон. Он даже удивился: что, говорит, ты здесь делаешь?
Отогревался я у него под одеялом часа три. Никогда раньше не залезал под одеяло, а тут такой случай: батареи не греют, а я весь мокрый...
