Любопытное слово спинакер. Не знаю, как вам, а мне и в голову не могло прийти, что это парус. Да еще какой — огромный, красивый, самых разных цветов: красный, синий, желтый, зеленый. Когда он раздувается на носу яхты, она послушно устремляется вслед за ним.
Волею судеб я оказалась первый раз на яхте, первый раз на регате, первый раз на судейском судне, первый раз среди очень интересных и симпатичных мне людей. Шесть дней пролетело, как одно мгновение, быстро, весело, но осталась маленькая грустинка — как жаль, что это закончилось.
Идея поучаствовать в регате, побывать на настоящих яхтах, почувствовать себя «морским волком», ну, не волком, так хоть просто матросом или юнгой, давно уже витала в воздухе. Не вообще в воздухе, а в воздухе, которым дышали я и мой штурман по авторалли. А тут вдруг мы определились.
Подготовка к регате
А что такое регата? Да ничего, просто собрались люди и в свой собственный отпуск устроили гонки на яхтах. Не скажу, что на выживание, но, во всяком случае, на стойкость, силу, сноровку, на умение трудиться и принимать решения. Среди собравшихся были новички и бывалые яхтсмены, дилетанты и профессионалы, но все слились в едином порыве — сделать все, чтобы их яхта двигалась вперед быстро, очень быстро и чтобы захватывало дух от скорости, от ветра, подвластного им, солнца и морских брызг.
Период подготовки к плаванию для меня свелся практически к нулю. «Плыть» или не «плыть» я определилась поздно. К этому времени все «батальоны» или «дивизионы» уже были сформированы, команды укомплектованы, а если где-то и осталось одно место, то никто не хотел брать новичка, чужака и женщину в одном лице.
Так я попала на командирское судно. Там были сплошные командиры. Адмирал, капитан, главный судья, главная оперативная техпомощь и группа их помощников, в которую входила и я. Мой штурман попала на яхту, которая участвовала в регате. С командой этой яхты она была давно знакома, и договоренность была достигнута чуть ли не январе, а плавали, т.е. ходили мы в июне.
Отправляясь в плавание, я и мой штурман волновались и хотели хоть как-то подготовиться. Однако получить информацию оказалось очень сложно. Все, кто уже бывал в таком плавании, либо отмалчивались, либо улыбались: «Да, все будет нормально!». Но некоторые рекомендации мы все-таки получили. Нам посоветовали купить таблетки от укачивания и крем от загара. А также выучить, как называются три основных паруса, и научиться вязать хотя бы один морской узел.
Спецлитературы для этого нам предоставили предостаточно — книги, распечатки, копии и даже «Справочник боцмана». Из всего этого обилия яхтенной литературы я выбрала самые, на мой взгляд, важные страницы одной из книг: «Глава Ш. Морские узлы». А из всей главы — три листа, сами узлы. Все просмотрев, я изучила только один, «Выбленочный». Со слов шкипера, это один из основных узлов, да и название у него какое-то подозрительное, вдруг пригодится.
Все остальные узлы имели самые, на мой взгляд, неподходящие названия — «беседочный», «хирургический», «бабий», «академический», «скорняжный» и прочее. Правда, забавные? Однако в названии каждого узла заложена их суть или какой-то тайный смысл. Вот взять «бабий» узел. Если рассмотреть его хорошенько, то сразу можно сказать — так завязать веревку может только женщина. Но ведь стоит его дернуть за один конец, и он превращается в прочный швартовый узел — «штык».
Старт
Один из самых «офигительных» моментов в регате — это старт. Регата проходила неделю. И каждый день утром, а иногда и два раза в день — был старт. Момент действительно очень напряженный: до начала гонки считанные секунды, и надо рассчитать все так, чтобы к сигналу оказаться на самой стартовой линии и первым или среди первых рвануть!
В этот момент всем, кто находился на судейском судне, наше судно казалось маленьким-маленьким, а кружащие вокруг нас яхты, готовящиеся к гонкам, огромными рыбами, белыми с синими плавниками (у нас яхты были белые, а паруса темно синие). И вот они, эти рыбы, начинают кружить вокруг нас, и круг все сужается, а этих огромных рыб становится все больше и больше. Старт! И все яхты, виртуозно маневрируя, чтобы не столкнуться друг с другом, устремляются в маленькое узкое горло для пересечения визуальной линии между нашим судном и желтым буйком, которая и есть стартовая линия.
Как я каталась на «тузике»
На каждой яхте, в том числе и на командирском судне, роли заранее распределены, все выступают единой командой и беспрекословно подчиняются только одному человеку: капитану — шкиперу. Я же, попав на командирское судно, можно сказать, в последнюю очередь, наслаждалась свободой, потому что на меня просто не рассчитывали и обязанностей не хватило. Поэтому я вертелась и крутилась во все стороны, стараясь все увидеть, все запомнить и все попробовать.
Сначала меня очень привлекла маленькая резиновая моторная лодочка, которую называли «тузик», — она была атрибутом технической помощи. Вся ответственность за техническую поддержку была возложена на Сашу. Объезжая все яхты на своем «тузике», Саша выглядел очень и очень. Представьте, «тузик» несется с большой скоростью, Саша стоит за рулем-штурвалом, на голове у него бандана с развивающими на затылке хвостиками, майка с открытой грудью и без рукавов обнажает огромные бицепсы с экзотической татуировкой. Как вам? По-моему, потрясающе.
Несмотря на столь грозный вид, Саша добрейший человек, а техническая помощь в его лице на «тузике» — настоящая опора для всех яхтсменов на регате, под его присмотром никому не было страшно. Страшно было только мне, когда я упросила адмирала и Сашу покатать меня на «тузике». Наблюдая за «тузиком» со стороны, мне казалось, что катание на нем будет просто приятной морской прогулкой на моторной лодочке. Саша там трудится-рулит, а ты сидишь себе сзади, ни о чем не думаешь и только лениво рукой проводишь по воде, как бы проверяя: а как сегодня вода, хороша?
Но почему-то кататься мне тоже надо было стоя, а держаться при этом надо было за веревочку, привязанную к жесткой раме. На резиновой лодочке это единственная, не считая штурвала, жесткая конструкция. Веревочка есть веревочка, держась за нее, я болталась влево, вправо, вниз, вверх. А Саша направлял «тузик» по волнам, все время прибавлял скорость и кричал: «Кайф!». Мне было ой как страшно! Казалось, что еще одна жесткая как доска волна, и я вылечу из «тузика» в холодную голубую воду Адриатического моря.
История со спинакером
Пока я ловила «кайф», мой штурман вместе со своей командой участвовала в соревнованиях. Не все удачно у них получалось, но они не пропустили ни одной гонки и всегда, что бы ни случалось, приходили к финишу.
Даже после истории со спинакером — в начале рассказа я о нем уже упоминала. Этот парус раскрывается для усиления хода яхты при небольшом ветре. И размотать его, распустить — ну, не знаю какое слово подобрать, а спецлитературу на эту тему лень читать, — надо так, чтобы ветер попал в него. И только тогда он надуется на носу яхты. А если ветер не попал, спинакер просто повиснет тряпочкой, а что еще опасней — начнет хлебать воду.
И вот один раз случилось так, что спинакер верхним концом закрутился вокруг мачты, а нижним стал хлебать воду. Он ведь очень большой, и если наберет воду, то может перевернуть яхту вместе со всей командой. Но шкипер вовремя наорал на всех, вывел из оцепенения и заставил перерезать трос, которым спинакер крепится к мачте. Парус хлюпнул на ветру последний раз, сполз вниз по мачте и шлепнулся в воду.
На этом гонка для яхты номер 29 закончилась. Огромный спинакер, к счастью, уже не мог перевернуть яхту, он просто, намокнув, стал ее тормозить, и поэтому дальнейшее участие в гонке — это просто добраться до финиша. Ну не оставаться же посередине моря?
Можно было, конечно, отрезать второй трос — на тот момент это было единственное, что связывало спинакер с яхтой, — и проститься с ним навсегда. «Ну, не платить же за этот чертов спинакер три тысячи долларов, — сказала мой штурман. — Ни за что!». (Правда, курс тогда был ниже сегодняшнего в два раза.) И все подчинились, даже шкипер.
И вот наши яхтсмены, как бурлаки на Волге, взялись за спинакер и стали вытягивать этот огромный парус из воды. Сначала казалось, что он никогда не сдвинется с места, но потом медленно, медленно поддавшись усилиям яхтсменов, он стал возвращаться на свое место-яхту.
И ведь вытащили! Наша техническая помощь и наблюдатель с хорватской стороны все это время кружили вокруг яхты на «тузике», молча наблюдая за происходящим. А когда спинакер послушно улегся на палубе, они подняли вверх большие пальцы. Это была для моих друзей наивысшая похвала.
Как мне дали порулить
Самым строгим на нашей лодке был судья. Главный судья нашей регаты. Но мне кажется, что особенно строго он относился только ко мне. Хотя это и понятно. Все заняты на лодке своим делом, а я как бы и помогаю всем, но все равно болтаюсь. То кручусь около штурвала, то не вовремя принесу на «командирский мостик» большую вазу черешни.
То попрошу бинокль посмотреть. Я разглядывала в него окрестные берега и проходящие мимо нас лодки, искала лодку с моим штурманом и махала им рукой. Бинокль очень сильно увеличивал, глядя в него, я видела лица яхтсменов на соседних лодках, а они-то меня нет. Я это понимала, но все равно было выше моих сил не помахать им рукой.
Судья называл бинокль «длинный глаз». И наконец сказал, что бинокль — «длинный глаз» — будет выдавать мне для того, чтобы «просто» посмотреть, только после окончания гонки.
На «тузике» я покаталась, «длинным глазом» могла воспользоваться только тогда, когда заканчиваются гонки, «трескать» черешню нельзя без остановки целый день, что осталось? Штурвал.
Все знают, что штурвал — это корабельный руль, только большой. За рулем нашего катамарана всегда был капитан, который, как и судья, относился ко мне скептически. И я поняла, что договариваться с капитаном, чтобы он дал мне чуть-чуть, ну просто одну минуточку подержаться за штурвал — бесполезно. Надо искать другие пути.
Самый главный на регате — адмирал. Адмирал всегда удивительно элегантно выглядел, при этом не имело никакого значения, что на нем одни лишь шорты. Он знаком и знает всех участников регаты. Яхты — это часть его жизни, пожалуй, самая яркая и значимая. Он очень много сделал и делает для того, чтобы все, кто случайно попал на регату или проявил хоть какой-то интерес к ней, понял, что без яхт — это не жизнь. Без яхт — это просто жизнь на суше. Без моря, без ветра, без солнца, без чаек, без атмосферы, всеобщего единения и в то же время духа соревнования.
Вот с адмиралом-то мне оказалось договориться легче, чем со всеми прочими. Как только я завела с ним разговор про штурвал, он все понял, хотя я начала издалека. Адмирал почти сразу, ну, немножко поразмыслив, разрешил мне порулить командирским катамараном.
Это решение, конечно, не одобрили главный судья, да и капитан тоже. На всех яхтах тот, кто за штурвалом, держится за него стоя. А на командирском судне почему-то сидя, т.е. капитан нашего катамарана сидел и держался за штурвал — ну прямо как в автомобиле водитель держится за руль.
Водительская скамеечка, будем называть ее так, была большая. На ней свободно могли разместиться два человека весьма плотной комплекции. Без ложной скромности надо сказать, что я совсем не плотной комплекции. Но командир и не собирался мне уступать место. Он сидел вольготно посередине скамеечки. Я попробовала с одной стороны, потом с другой — ничего не получается. Тогда я, мягко говоря, просто его потеснила. Бочком, бочком и уселась с ним рядом. А заняв рулевое место, тут же ухватилась за ту часть штурвала, которая была с моей стороны.
Он явно не ожидал от меня такого, отпустил руль — и я понеслась, как в автомобиле: руль налево, руль направо. Но лодка, катамаран или любое другое «плавучее средство» не поворачивается так быстро, как автомобиль. Руль повернул, а это «плавучее средство» все еще идет прежним курсом по инерции. Бдительный капитан быстро пришел в себя, потеснил меня своим бочком и ухватил штурвал снизу. Я настойчиво отталкивала его руку, мне хотелось самостоятельности, хотелось почувствовать, как катамаран будет послушен только мне, но не тут-то было, капитан победил. Сначала он хватался за штурвал только тогда, когда ему казалось, что я поворачиваю не в ту сторону. Потом он старался ненавязчиво и чтобы я не видела снизу поворачивать штурвал туда, куда надо. Ну, а потом полностью захватил штурвал, разрешая мне за него просто держаться и никаким образом не влиять на направление движения нашего катамарана. Пришлось подчиниться: капитан есть капитан.
