Художественных фильмов и мультфильмов советским детям перепадало в разы меньше, чем детям сегодняшним. Может, поэтому они так запоминались. У каждого сегодняшнего 40-летнего взрослого есть история про фильм или мультик, потрясший его в детстве. Что это было у вас? И показываете ли вы эти фильмы своим детям?
В детстве художественный вымысел был для меня непосильной ношей. Если других детей искусство лишь слегка увлекало, то меня безвозвратно засасывало.
Так, после просмотра мультика про "Варежку" я наотрез отказался носить варежки. Тот просмотр очень некстати случился зимой, на улице стояли морозы, а не лежала прохлада, как нынче, в двадцать первом веке. Матушка, батюшка, бабушки, дедушки и тетушки использовали весь свой коллективный IQ, чтобы убедить меня утеплиться, но я извивался с воплями, что не собираюсь надевать на себя дохлых собак.
По словам Достоевского, все мы вышли из "Шинели" Гоголя. Про всех не скажу, но я лично вышел из "Варежки" режиссера Романа Качанова.
Как мы играли в "Четыре танкиста и собака"
Кино имело надо мной тираническую власть. Кино продолжалось во мне и после кино.
Как-то раз, еще в начальной школе, я решил поиграть в "Четыре танкиста и собаку". В Советском Союзе гремел такой фильм польских кинематографистов. Дома, в своей комнате, из подручных предметов я легко соорудил себе танк: четыре стула, впереди швабра — вот и весь военпром. И хотя стулья стояли в ряд, как в трамвае, главной бедой моего танка было даже не это. До четырех танкистов мне не хватало ровно трех танкистов.
Со вторым танкистом я решил вопрос довольно быстро, пригласив в гости закадычного друга детства Сему. Но с остальными членами экипажа возникли сложности: дело в том, что мы с Семой в то время больше не знали никаких других детей, кроме друг друга. "ВКонтакте" тогда еще не было, и оперативно расширить круг знакомств не представлялось возможным.
Сема предложил сделать вид, что два других танкиста погибли. Я готов был согласиться на эту уловку, но, как маньяк чистого искусства, выдвинул одно условие: тела мертвых танкистов должны быть настоящими. Сему это озадачило настолько, что он даже заплакал.
Я не мог позволить себе подвести польских кинематографистов. Горшочек моего мозга отчаянно варил, правда, как всегда, не по рецепту. Поэтому я довольно скоро нашел элегантное решение. Я объявил, что два других танкиста уехали в командировку. Звучало загадочно и торжественно.
Мы вчетвером — я, Сема и два танкиста в командировке — заняли свои места в танке. И тут я осознал, что у нас нет собаки.
Весь следующий час мы с Семой носились по двору перед домом за бездомной дворнягой. Несчастное животное неосмотрительно выбрало наш микрорайон для послеобеденного сна. Когда собачка уже почти сдалась и стояла на задних лапах, держась за березу и кашляя вместо лая, Сема запаниковал.
Он начал скакать вокруг меня и кричать, что, даже если мы поймаем собаку, мы никогда не сможем поймать девочку. Шельмец был формально прав. В фильме "Четыре танкиста и собака" фигурировала некая возлюбленная главного героя, рыжая бестия. Сема настолько не верил в наши с ним перспективы поймать целую девочку, что вторично за день заплакал. Собака отдышалась, на прощание лизнула плачущего Сему и убежала.
Из двора нас забрала моя бабушка, вернувшаяся из магазина. Пока мы поднимались наверх в квартиру, бабушка уточнила причину Семиных слез. Добрая женщина сразу согласилась стать рыжей бестией. Моего непритязательного приятеля это устроило. Я же потребовал у бабушки снять очки и причесаться, малолетний шовинист.
Но даже причесанная бабушка не решала проблему собаки. Ее решил мой хомяк.
До того момента он уже целый год влачил бессмысленное существование в моей комнате. Наконец для него настал великий день, постановил я и повысил это бесполезное существо до собаки. Я разместил его в танке в коробке из-под ботинок.
И вот высшая художественная справедливость восторжествовала: четыре танкиста в составе меня, Семы, а также двух командированных товарищей вместе с собакой в виде хомяка гордо двигались навстречу рыжей бестии шваброй вперед, а рыжая бестия в исполнении причесанной бабушки без очков приветственно, хотя и подслеповато, махала нам рукой.
Мой папа, вернувшийся в тот момент с работы и заставший нашу артистическую инсталляцию, воскликнул: "Ого! В человека рассеянного с улицы Бассейной играете?".
Действительно, есть у Маршака такое стихотворение. Но оно совсем про другое, катастрофически про другое. Мой папа всегда был непоправимо далек от искусства.
Как я испугался "Всадника без головы"
Итак, кто смотрел советский мультфильм "Варежка", тот над "Хатико" не плачет. Правда, самое страшное кино из детства и спонсор моего заикания — это все-таки не "Варежка", а "Всадник без головы".
Я посмотрел его в деревне в четырехлетнем возрасте. На ночь. Я бы точно поседел, если бы на тот момент и так не был блондином.
После просмотра этого веселого семейного приключения с безголовым трупом, привязанным к лошади, я весь вечер ни на секунду не отходил от взрослых. Взрослые же в полном составе пошли сидеть на лавочке за ворота: так делал весь местный деревенский бомонд. Селяне на лавочках за воротами переговаривались через улицу, перекидывались последними новостями. Это был прототип современного "Фейсбука".
Я увязался со своими и уселся с краю, вцепившись маленькими побелевшими пальчиками в отца. Фильм закончился, но только не для меня. В моей голове звучала тревожная музыка, прямо как пишут в титрах.
Разговоры постепенно смолкли. Все наслаждались тихим очарованием летней ночи. Небо было высокое, усыпное. Крупные гроздья звезд аж звенели. Цикады поигрывали на тонких струнках души.
"А-а-а", — раздался истошный вопль, и по улице в гулком безмолвии пронесся я.
На этом мои воспоминания о том прекрасном вечере заканчиваются. По легенде, меня потом несколько дней не могли выковырять из-под кровати и носили туда еду.
Вторая часть истории вошла в анналы уже по воспоминаниям родственников, в частности моего отца. Селяне на лавочках молча проводили меня взглядом, пока я не добежал до калитки нашего дома и не исчез за ней.
"Чего это он?" — спросила соседка из дома напротив.
"Фильмов пересмотрел", — ответил мой отец и указал ей в начало улицы, на пригорок.
Там в начале улицы, на пригорке, в багровом зареве закатного солнца стоял всадник без головы. Но, кроме меня, его почему-то никто не испугался.
Всадник без головы спустился с пригорка и поехал вниз по улице. Как только он поравнялся с нашей лавочкой, все узнали в нем местного пастуха Петьку.
Петька ехал верхом на своей старой кляче, набросив на голову капюшон куртки от комаров. Старая кляча очевидным образом делала его всадником, а капюшон — без головы.
Петька уже миновал лавочки, когда соседка из дома напротив крикнула ему в след: "Петька, придурок, кончай бухать! Вон ребенка за версту напугал своим перегаром!".
