Ребенок заперся в комнате и отказывается разговаривать

Кэти Гласс - профессиональная приемная мама из Великобритании. К ней попадают малыши и подростки со сложной судьбой, и про многих из них Кэти пишет книги — одновременно и дневник опекуна, и учебник для приемного родителя, и художественный роман. Одна из книг — "Ты меня полюбишь?" — недавно издана на русском языке по инициативе фонда "Арифметика добра". Это история девочки Люси, жизнь которой слишком долго зависела от потерявшей себя матери-одиночки и недостатков социальной службы Великобритании - за 11 лет ребенок менял место жительства 30 раз! Вот как Кэти удается завоевать доверие девочки, которая уже никому не верит.

Мне позвонила социальный работник Джилл.

— Это кошмар, — сказала она. — Пришлось выломать дверь ванной, чтобы вытащить Люси. И она до сих пор отказывается с кем-нибудь говорить.

— Бедный ребенок, — вздохнула я. — Ее жизнь с первого дня — это сплошная череда несчастий. Неудивительно, что она чувствует себя никому не нужной.

— Вы читали документы?

— Да.

Поскольку Люси должны были привезти ко мне в плановом порядке, я успела познакомиться с документами и понять, что больше всего нужно этой девочке. В деле кратко описывались достоинства и недостатки Люси и ее прошлое. Когда ребенок приезжает ко мне в экстренных ситуациях, я мало что знаю о нем, иногда совсем ничего.

— Да, я читала документы. К Люси относились просто ужасно.

— Согласна, — ответила Джилл. — Но ей нужно переехать, а пока что она не соглашается даже приехать к вам в гости или встретиться с социальным работником.

— Может быть, Люси поговорит со мной по телефону? Это будет хоть что-то... Может, попробуем?

— Да, думаю, это возможно.

Джилл была моим социальным работником последние шесть из тринадцати лет моего приемного опекунства. У нас сложились прекрасные рабочие отношения. Я уважала ее решения и точку зрения.

Но, положив трубку, я не могла избавиться от мыслей о несчастной одиннадцатилетней девочке. Я представляла, как ее силой приволокут к моим дверям. Ко мне уже привозили маленьких детей, которых забирали у родителей. Им было очень тяжело. Мне приходилось часами сидеть и успокаивать их. Дети редко расстаются с родителями по собственной воле — только в самых тяжелых случаях сексуального насилия.

Но Люси была уже не маленькой. Мне вряд ли удалось бы успокоить ее подобным образом. Кроме того, она должна была приехать ко мне не от родителей, а от временного опекуна. То, что она устроила истерику из-за отъезда из дома, где провела всего три месяца, говорило о многом.

Через пятнадцать минут Джилл перезвонила:

— Я позвонила Пэт, приемному опекуну. Люси все еще отказывается говорить с ней. Она уверена, что и с вами она тоже говорить не будет. Но Пэт готова дать вам возможность попробовать. Самое печальное — Люси отказывается от еды. Она ничего не ела уже два дня. Я дам вам номер Пэт?

— Да, — ответила я, все больше тревожась о Люси, и записала телефон опекуна.

Телефонный разговор с ребенком, который не хочет говорить

Мне нужно было обдумать, что я могу сказать Люси, если удастся поговорить. И я нервничала. Даже после стольких лет приемного опекунства я каждый раз нервничала перед приездом нового ребенка. А когда переезд был связан с проблемами, становилось еще хуже. Но потом я подумала, как же тяжело Люси, несчастной и отвергнутой, вынужденной снова отправляться в незнакомую семью...

Мне ответил женский голос.

— Это Пэт? — спросила я.

— Да. Говорите.

— Это Кэти Гласс.

— А, да, новый опекун Люси. Здравствуйте, — я почувствовала в ее голосе облегчение.

— Как дела у Люси?

— Она заперлась в своей комнате и отказывается выходить и разговаривать с нами. Я не знаю, что делать. Честно говоря, Кэти, я уже жалею, что согласилась принять Люси. Ей так тяжело, и мы чувствуем себя виноватыми.

— Это не ваша вина. Социальная служба не смогла найти подходящего опекуна в этом районе — а мать Люси потребовала именно этого. Вы были единственными свободными опекунами. Все получилось не очень хорошо, но система небезупречна. Вы можете сказать Люси, что я хочу с ней поговорить?

— Я сказала ей из-за двери, но она не ответила. Впрочем, думаю, что она меня слышала.

— И как давно это было?

— Часа два назад.

— Хорошо. Не могли бы вы подняться и сказать, что я ей звоню? Думаю, дверь спальни не заперта?

— Нет. У нас нет замков на дверях. Нам не разрешают.

— Хорошо. Тогда сделайте, пожалуйста, следующее. Поднимитесь, постучитесь, загляните в спальню и скажите: "Люси, тебе звонят. Это Кэти, твой новый опекун. Она хочет немного поболтать с тобой".

— Думаете, я должна открыть дверь и войти? — с сомнением спросила Пэт. — Я думала, она хочет побыть в одиночестве.

Пэт не имела дела с приемными детьми старшего возраста. Ей казалось, что, оставив Люси в покое, она проявляет уважение к ней. Но, как опытный опекун старших детей, я знала, что, когда ребенок остынет, ему нужно внимание и ласка взрослых. Я бы никогда не оставила ребенка в таком состоянии, как Люси, в одиночестве больше чем на пятнадцать минут.

— Да, Пэт. Откройте дверь спальни и войдите, — сказала я.

— Хорошо, я сделаю, как вы сказали.

Через минуту в трубке раздался голос Пэт:

— Я сказала ей, но она по-прежнему отказывается даже глядеть на меня. Она просто сидит на кровати и смотрит в пустоту.

— У вас стационарный телефон или беспроводная трубка?

— Беспроводной.

— Отлично. Тогда возьмите трубку с собой, постучите в дверь спальни, войдите и еще раз скажите, что я хочу поговорить с ней. Но теперь оставьте трубку на ее постели, лицом вверх, чтобы она могла меня слышать. И выйдите из спальни. Может быть, мне придется говорить в пустоту, но я к этому привыкла.

Я снова услышала, как Пэт поднимается по лестнице. Раздался осторожный стук и легкий скрип открывающейся двери. Когда Пэт заговорила, голос у нее слегка дрожал:

— Кэти все еще у телефона, и она хочет поговорить с тобой.

Я услышала шуршание — по-видимому, Пэт положила трубку на кровать Люси. Дверь захлопнулась. Я осталась наедине с Люси. Теперь я могла поговорить с ней, попытаться достучаться до нее и как-то ее успокоить. Возможно, это был мой единственный шанс.

Как говорить в пустоту

Я сделала глубокий вдох и мягко произнесла:

— Здравствуй, дорогая. Это Кэти. Ты слышишь меня, котенок?

Я немного помолчала. Хотя на ответ я и не рассчитывала, но все же хотела дать девочке шанс. Я представляла, как трубка лежит на кровати, достаточно близко, чтобы Люси слышала. Я буквально видела, как она смотрит на телефон, откуда доносится мой голос.

— Я знаю, как это тяжело для тебя, — я говорила спокойно, но достаточно громко, чтобы она меня слышала. — Я знаю, что ты чувствуешь из-за нового переезда. Ты уже так много переезжала, Люси. Ты отлично со всем справилась. Не думаю, что у меня получилось бы так же хорошо, как у тебя.

Я снова замолчала, ожидая реакции, но не услышала ни вздоха, ни слез. Я подумала, что она могла засунуть телефон под подушку, чтобы не слышать меня. Но она не прервала звонок — короткие гудки не раздавались.

— Хочу немного рассказать тебе о себе и моем доме, — продолжала я. — И тогда он не покажется тебе чужим, когда ты приедешь. Я живу примерно в двадцати минутах езды от твоего теперешнего дома. И ты сможешь ходить в ту же школу, а это хорошо. Тебе не придется снова менять школу.

У меня двое детей: Адриану тринадцать, а Поле девять. Они оба ждут тебя и рады, что ты будешь жить у нас. Пола уже придумала для вас кучу игр. Мы живем втроем — я разведена. А с тобой нас станет четверо. Нет, пятеро, включая кошку.

Я снова замолчала, но ничего не услышала.

— Я уже приготовила тебе комнату. Но ты наверняка захочешь что-то поменять по своему вкусу. Ты сможешь повесить на стенах спальни постеры и картинки, чтобы стало уютнее. Как захочешь. Там есть постель, шкаф и комод для твоей одежды. На полках достаточно места для всяких мелочей, и есть ящик для игрушек. За письменным столом ты сможешь работать в тишине — делать уроки, например.

А если захочешь, то уроки можно делать и в гостиной. Если тебе понадобится моя помощь, я обязательно тебе помогу, так же как помогаю Адриану и Поле. У нас есть большой сад и качели. Мы любим сидеть в саду в хорошую погоду. Мы любим играть в игры. Адриан и Пола сейчас играют в гостиной. А ты любишь играть, дорогая?

Я еще немного подождала и снова заговорила.

— Ну, что еще тебе сказать, Люси? Уверена, у тебя куча вопросов. Нашу кошку зовут Тоша. Она тебе понравится. Она очень ласковая и любит, когда ее гладят. Вот только Адриана она как-то поцарапала — он тогда был маленький и таскал ее за хвост. Он усвоил урок и больше никогда так не делал. Пола иногда натягивает на Тошу кукольную шляпку и катает ее по саду в кукольной коляске — очень весело.

Есть контакт!

Я замолчала, потому что мне показалось, что я слышу тихий звук, какое-то движение. Я замерла, не дыша. Сердце у меня колотилось. Потом я услышала еще звук и замерла. Я почувствовала, что Люси взяла трубку. Мне показалось, я слышу легкое дыхание. Я выждала еще чуть-чуть, а потом тихо и мягко сказала:

— Привет, Люси.

Пауза — и почти неразличимое:

— Привет...

Я вздохнула с облегчением. Я чуть не плакала. Детский голосок звучал очень грустно.

— Хорошо, дорогая, — сказала я. — Ты очень смелая. Я знаю, как тебе трудно. Пэт тоже знает. Как ты?

Еще пауза, а потом тихое:

— Наверное, нормально...

У меня комок встал в горле. Как бы мне хотелось дотянуться до этой девочки и обнять ее...

— Мы все тебя ждем, — сказала я. — Адриан, Пола, я и Тоша. Может быть, ты хочешь о чем-нибудь спросить?

Тишина, а потом снова тихий голос:

— А как называется игра, в которую играют Адриан и Пола?

Значит, она меня слушала!

— Шашки, дорогая. Ты умеешь играть в шашки?

— Наверное, да...

— В нее играют круглыми фишками на доске. Можно съесть чужие шашки, перескочив через них. Играть легко и весело.

— Я не очень много игр знаю, — тихо ответила Люси.

— Мы тебя научим. У нас целый шкаф игр. Когда приедешь, я тебе все покажу, и ты сможешь выбрать игру себе по вкусу. Адриан и Пола постоянно во что-то играют, когда не в школе.

— А телевизор они смотрят?

— Ну конечно же! Порой даже слишком много... А у тебя есть любимая телепрограмма?

Люси замолчала, а потом тихо пробормотала:

— Пожалуй, нет. Я смотрю то, что смотрят все остальные...

— А какую еду ты любишь? Мне хочется приготовить тебе на завтра что-нибудь вкусненькое.

— Не знаю, — сказала Люси тем же тихим, робким голосом, от которого мне хотелось плакать. — У меня нет какой-то любимой еды. Я не люблю много есть.

Я была рада, что Люси разговаривает со мной, но она была такой печальной и несчастной, что у меня разрывалось сердце. Ей постоянно приходилось подстраиваться под другие семьи, где она оказывалась. Меня беспокоило и то, что она не любит есть: судя по документам, Люси была очень худенькой. Вполне возможно, что у нее уже развилось пищевое расстройство.

Почему Люси приходилось так часто переезжать

— Что еще ты хочешь о нас узнать?

Люси помолчала, а потом задала тот вопрос, которого я боялась больше всего:

— Если я приеду к вам, мне потом снова придется уезжать?

Я сделала глубокий вдох:

— А что сказала тебя тетя из социальной службы?

— Она сказала, что если мама захочет меня забрать, то ей придется идти в суд, потому что теперь выписан судебный ордер.

— Именно так. Ты будешь находиться под опекой по ордеру временной опеки. Тебе объяснили, что это такое?

— Да, но я не совсем поняла.

— Понимаю, дорогая. Это довольно сложно, но я попробую объяснить. До недавнего времени ты находилась под опекой по соглашению между твоей мамой и социальной службой. И твоя мама могла забрать тебя в любое время, когда ей захочется. Поэтому-то тебе и приходилось так часто переезжать.

По судебному ордеру это невозможно. Социальная служба подаст документы на ордер постоянной опеки. И тогда судья примет решение, где ты будешь жить постоянно: сможешь ли ты жить с матерью или лучше будет постоянно проживать в приемной семье.

Но судья примет решение лишь через несколько месяцев, может быть, через год. Нужно изучить много документов, чтобы принять правильное решение. — Я помолчала, а потом спросила: — Ты понимаешь, дорогая?

Наступила долгая пауза — и неудивительно: понять принципы работы социальной службы непросто даже взрослым, что уж говорить об одиннадцатилетней девочке.

Когда Люси мне ответила, на глаза навернулись слезы.

— Я не хочу жить с мамой, — сказала она. — Но и переезжать из дома в дом я не хочу. Другие дети живут в нормальных домах, в семьях, где их любят. Я хочу, чтобы у меня тоже была своя семья.