Как известно, «раньше и птицы пели звонче, и пшеничное зерно созревало в добрый кулак, и волк с ягненком на пару гуляли по лесу, и вода была мокрее, и валенки теплее, и старики моложе...» Вот бы туда хоть на часок! Но на самом деле жизнь наших бабушек и дедушек была гораздо труднее, чем мы себе представляем.
Небылицами кажутся в наши дни истории о дефиците и очередях советского времени. Дети не хотят верить, что было время, когда сахар продавали только по карточкам, мандарины привозили к Новому году, а на диван копили годами. Когда же пытаешься рассказать о событиях большей давности, вообще слушают с ужасом. А ведь это не сценарии триллеров или книг Стивена Кинга — это жизнь наших бабушек и дедушек. И память о тех временах и той жизни должна сохраняться, чтобы никто впредь не додумывался до подобных социальных мясорубок и попыток перекромсать жизнь граждан в угоду государству.
Родители моей бабушки Зои родились в конце 1890-х годов в Куйбышевской губернии. Семьи у обоих были безлошадные, бедные. Простые крестьяне, вынужденные каждый день зарабатывать на кусок хлеба. Так, например, бабушкина мама, Екатерина Федосеевна Савостьева, с восьми лет работала «в няньках», присматривала за детьми. Замуж она вышла в 20 лет за Петра Михеевича Шатилова, и какое-то время они вместе «ходили в работниках», отдавая все полученные деньги тестю. Хорошо еще, что принято тогда было работников кормить (соцпакет такой).
Свидетельство о браке Петра Михеевича и Екатерины Федосеевны
Потом наступил 1917 год, и Петра забрали в Красную Армию. Вернулся жив и здоров, хоть и без орденов. В 1918 году родилась у них Клавочка, в 1924 году — Сашенька, а в 1930 году — Валечка. Но 30-е годы оказались тяжелыми — пришел массовый голод. Причины его до сих пор оспариваются: одни историки говорят о разрухе, коллективизации, бесхозяйственности и хаосе, другие — о неурожае и влиянии «буржуев».
Впрочем, простой люд причины того кризиса мало интересовали. Гораздо важнее был сам факт — народ умирал от голода. Массово. И для многих единственным спасением стал переезд, в том числе и для семьи моей бабушки. Шатиловы решили искать лучшей жизни в Средней Азии.
Для начала отправились вместе с родственниками в Ташкент («город хлебный»), но ожидаемого рая там не обнаружили. Работы нет, еды нет, жилья нет. Пришлось ехать обратно. По пути остановились в Аральске и два-три года жили там. Работали на рыбзаводе — рыбы вдоволь, от голода не умрешь, зато с водой проблема. Море рядом есть, но оно же соленое. Воду привозили в металлической бочке и давали по норме в определенное время.
Весть о строительстве среднеазиатской железной дороги пришла как раз вовремя. Нужны были люди рабочих профессий. Прадед мой, как уже было сказано, инженером не был, поэтому устроился только осмотрщиком вагонов. Впрочем, в те годы даже начальное образование имели немногие.
Семье Шатиловых дали «жахтовскую» квартиру с земляным полом, который время от времени смазывали глиной с песком (как мы сейчас моем полы для чистоты и порядка). Квартира находилась на окраине города, близ железной дороги, на улице с «говорящим» названием Пролетарская. Была в квартире всего одна комната — это и кухня, и спальня, и столовая, и кабинет и все, что вашей душе угодно.
Она едва не стала еще и роддомом для моей бабушки. 28 февраля 1937 года, когда пришла пора появиться на свет дочке Зое, за окном мела метель. Автобусного сообщения до роддома не было, лошади тоже, телефонная связь отсутствовала, машин скорой помощи не существовало в принципе. Екатерина Федосеевна весь день занималась стиркой и ждала, когда с работы придет муж, чтобы с ним вместе пойти в больницу. Но до медицинского учреждения не дошли, роды начались по дороге. Ребенка завернули в шаль. А понесли его домой или дальше в больницу — неизвестно.
Это был последний ребенок Петра и Екатерины Шатиловых. Четвертый, который мог бы быть седьмым, но трое деток умерли еще во младенчестве.
семья Шатиловых, 1937 год
Семья жила дружно. Разводили кур в сенцах, постепенно «богатели». Впоследствии прадеда «повысили» до сцепщика вагонов, и для его возраста в те годы это было только началом карьеры. Казалось, жизнь начала налаживаться. Но все обрушилось летом 1941 года...
Война. Старшая сестра Клавдия в тот год как раз закончила Казанский медицинский университет и родила сына Юрочку от любимого человека, с которым познакомилась во время учебы. Ее на фронт не взяли, а ее мужа (он по специальности был хирургом) забрали. Всю войну он прошел вместе с действующей армией.
А его супруга жила у свекрови в Марийской АССР (ныне — республика Марий Эл), в селе. Работала врачом, пешком обходила окрестные деревни, когда жителям требовалась медицинская помощь. Телефонов не было, вызывать ее приходили родственники заболевших. Иногда подвозили на лошади, но с ними в целом тоже было плохо.
Муж Клавдии демобилизовался в 1946 году, а вот брат Сашенька погиб в свои 20 лет под Кировоградом в январе 1944. Занимался разминированием минного поля, оставленного фашистами, да не уберегся. Три сестры остались без брата.
В 1944 году пришла еще одна беда: отец моей бабушки потерял ногу. Сцепляя вагоны и находясь между паровозом и вагоном, он не обратил внимания, что его нога находится на буферах. А поезд внезапно тронулся... Ниже колена нога была раздавлена. Врачи резали ее три раза, и в конце концов осталась такая культя, которая ни в один протез не годилась. Тогда мой прадед сам смастерил себе деревянную ногу, на которой и ходил до самой своей смерти в 1962 году.
Пенсия по инвалидности была очень маленькой, семье не прожить, надо было работать. И он работал: косил сено, возил на ишачке. Работала и прабабушка, но только летом — в совхозе, расположенном в восьми километрах от города. Ходила она туда и обратно пешком, выходя из дома ранним утром, затемно (автобусного сообщения не было). Приходила уже заполночь.
Примерно в эти же годы купили себе землянку — при ней можно было держать хозяйство. Оно их и выручало: что выращивали на своем огороде, то сами и ели, а порой и на продажу что-то оставалось. Поливали огород вручную — прадед доставал из колодца ведро с водой, выливал в стоящую рядом бочку, а прабабушка с Валей и Зоей носили ведрами на грядку.
Бабушка моя уже пошла на тот момент в первый класс, уроки учила при керосиновой лампе.
— Школа была семилеткой, о спортзале мы только мечтали, — вспоминает бабушка Зоя. — Так что уроки физкультуры проводились прямо на улице, а зимой — в коридоре. Была спортивная эстафета, а напротив, в классах, шли уроки, и надо было вести себя тихо. После уроков в одном из классов расстилали маты и занимались акробатикой. Пирамиды выстраивали на радость родителям.
— Работал при школе и драмкружок, который я посещала. Помню, что играла Земфиру в пьесе по поэме А.С. Пушкина «Цыгане». Школа у нас была женской, поэтому даже мужские роли играли девочки. Посещала я и хор, так что о семи годах учебы в школе вспоминаю тепло, — рассказывает бабушка.
Екатерина Федосеевна и Петр Михеевич Шатиловы, 1957 год
Послевоенное время оказалось еще более жестоким, чем довоенное. Ночные очереди за черным «глинистым» хлебом по карточкам — самое частое из воспоминаний.
— Из сладкого ели конфеты-подушечки, продающиеся без обертки. Слипшаяся в ком карамель. Вкуснее были только соевые конфеты. Весной лакомились клубнями подснежника, которые называли бузликами. А летом — сладкими корнями солодки, выкапывая ее из земли. За лакомство считали и жмых — из подсолнечных семечек. Был и из хлопковых, только назывался он макухой. А шоколад я попробовала только в 15 лет, когда училась в педагогическом училище. Купили с подружкой на вес 40 граммов дорогой крошистой массы, и тогда она нам не понравилась.
— Мечта была у всех детей в послевоенные годы — вдоволь наесться хлеба. Его недостаток восполняли мукой, молотой на «мельничке» из двух камней. Для этого собирали в поле колоски, оставшиеся после уборки урожая, а взрослые нас гоняли и грозили тюрьмой, — говорит Зоя Петровна.
Потом был педагогический институт, муж, две дочери, работа в школе и в ГорОНО. В Старый Оскол бабушка Зоя переехала в 2007 году, вместе со старшей дочерью — моей мамой. И через несколько лет стала прабабушкой.
Зоя Петровна и сегодня даст сто очков форы некоторым бабушкам. Посещает «группу здоровья», бассейн, театр, выставки, концерты и ежедневно крутит педали велотренажера от 10 до 17 километров. На жизнь и пенсию не жалуется, часто приходит повозиться с правнучкой. Такое длинное слово, как «пра-ба-буш-ка», моя дочка еще не осилила, говорит просто «ба» или «ба-ба» и это, в общем-то, правильнее. Наша Зоя Петровна — бабушка, молодая душой.
