Летнее утро. Над Киевом в синем небе застыли облака. Из-за Днепра встало солнце, и сразу стало жарко. На деревьях, которые растут вдоль бульвара первого квартала улицы Горького, уже ощетинились крошечными колючками молодые каштанчики. В нашем офисе на первом этаже кондиционера нет по психологическим причинам, одна из которых — твердая уверенность моей бабушки, что воздух после «этого вашего аппарата» неестественен. Поэтому уже в этот ранний час и даже при настежь открытом окне чувствовалось лето.
Руслан Асламов, мускулистый мужчина лет 35, среднего роста, с худощавым лицом разложил на столе несколько фотографий симпатичного мальчика и начал свой рассказ.
— Я по специальности пожарник. В тот морозный зимний предпраздничный вечер мы двумя машинами выехали на улицу Социалистическую. Горел четырехэтажный дом. Огонь вырывался из одного окна последнего этажа. В этих старых домах, построенных в середине 20 века, много деревянных деталей, поэтому была опасность быстрого распространения огня по соседним помещениям.
Когда мы начали развертывать пожарный рукав, я обратил внимание на крошечную фигурку, сидящую на скамейке возле детской площадки. Эта был маленький мальчик. Он спал, прислонившись к спинке скамейки. Я опустился на колени перед ним и попробовал разбудить. На его бледной щечке виднелась замерзшая слезинка. Мне стало ясно, что малыш уже начал замерзать. Схватив мальчика, я занес его в теплую кабину пожарной машины.
Огонь мы быстро потушили и начали собирать наше хозяйство. Мальчик в кабине тихо спал, и щечки его уже были розовые. Я разбудил его. Малыш удивленно осматривал кабину.
— Где ты живешь? Как тебя звать?
— Игорек. Живу в этом доме, — он показал рукой в сторону горевшего дома.
— Идем. Я тебя отведу домой. Нельзя сидеть на морозе.
— Я ждал папу и заснул. Папа строгий, но он не пришел почему-то за мной в садик.
Мы пошли с Игорьком в дом, поднялись на третий этаж. Дверь его квартиры была закрыта. Позвонил в соседнюю дверь, но никто не открыл. В квартире на первом этаже мне объяснили, что дом идет на отселение, поэтому часть дома пустует.
Мальчик заплакал:
— Папа на работе. Он обещал меня забрать из садика. Но не пришел. Садик вон в том доме.
Тут подъехала милиция. Я рассказал милицейскому лейтенанту о ситуации с ребенком. Тот сказал:
— Его я сейчас отправлю в детприемник. Потом найдем родителей.
Мальчик прошептал:
— Мама уехала. Папа на работе, — он крепче вцепился в мою руку.
Я решительно сказал:
— Мальчика на время возьму к себе домой. Вот мой телефон, когда найдете родителей, тогда мне сообщите. И так малыш перенес стресс, а тут его начнут таскать по инстанциям.
— Ладно, друг. Пиши расписку.
Я написал и попросил:
— Не в службу, а в дружбу. Когда расследуете дело, перешли мне копию.
Я с мальчиком сел в машину, и мы поехали в депо. После смены на моей «Ладе» заехали в супермаркет и набрали уйму еды. Завтра была суббота, и у меня был выходной, а садик Игорька тоже не работал.
По дороге малыш немного рассказал о своей жизни. Мое воображение дополнило его историю. Вот она.
За несколько дней до нового года ударил мороз. Окна четырехэтажного дома, стоящего в глубине большого двора, светились. Вечерело. Уже зажегся большой фонарь в глубине двора возле детской площадки. В некоторых окнах видны были огоньки елок, а на снегу вспыхивали цветные отблески.
Люди, поеживаясь от холода, шли с работы, обвешанные сумками с предпраздничными покупками.
А немного в стороне, возле качелей сидел на скамейки маленький пятилетний мальчик. Его звали Игорек. Мама мальчика уехала год назад в другую страну зарабатывать деньги, и он жил с папой. Сегодня утром папа отвел его в садик, который находился в соседнем дворе. Вечером Игорька отпустили домой из садика одного, что часто случалось, так как воспитательница знала, что мальчик живет рядом.
Игорек позвонил в квартиру, но папа еще не пришел. Мальчик сел на скамеечку возле песочницы и стал ждать отца. Утром папа обмотал вокруг шеи сына свой толстый шерстяной шарф, поэтому мальчику было тепло. Он достал из своего рюкзачка любимого мишку, снял шарф и обмотал им игрушку.
— Тебе не холодно? — заботливо спросил он.
Потом Игорек немного взгрустнул, что не приходит папа. Потом начал рассматривать огоньки в окнах дома.
Конечно, проходившие люди обратили бы внимание на замерзающего мальчика, но ... Если бы он сидел у них на дороге! А смотреть по сторонам они отвыкли.
Ему захотелось спать. В полусне Игорек увидел маму. Ему снилось, что вокруг было лето. Зеленел луг возле реки. Он хотел рассказать маме, как он по ней скучает, но мама из сна куда-то ушла. Игорек немного поплакал. Мама появилась снова, и он заснул. А проснулся в кабине пожарной машины. Вот такая маленькая история.
Утром у меня дома Игорек остался играть, а я пошел в его детский садик. Там был только сторож, но по телефону нашли директрису. Она прислала воспитательницу Игорька, которая дала мне данные о родителях мальчика. Информации было мало. Мама — геолог. Уехала год назад. Папа работает инженером на испытательном полигоне. Других родственников в Киеве нет.
Узнав телефон полигона, я позвонил туда.
Мне ответили раздраженным голосом:
— Вы из милиции? Мы уже послали вам наши выводы по этому несчастному случаю. Тропов и Киреев совершенно не виноваты в аварии. На территорию полигона чужой джип заехал без разрешения. Появился внезапно. Наша машина наткнулась на чужака, который выскочил из-за поворота на скорости около100 километров.
Я ужаснулся. Значит, инженер Тропов не пришел за сыном в садик из-за того, что погиб. Что же сказать Игорьку? Решил пока правду не говорить, чтобы не травмировать малыша. Скажу, что срочно уехал на испытания. Потом когда-нибудь скажу. Потом.
Мальчик очень удивился, когда я рассказал ему об отъезде отца:
— А с кем же я буду, пока он не приедет?
— Поживешь пока у меня. Придет моя мама и будет о тебе заботиться. Она знает много интересных историй. Была штурманом большого морского корабля.
— Ладно. А что такое — штурман?
Через неделю мне позвонил милицейский лейтенант:
— Понимаешь, коллега, очень странная история. Это был поджог. На четвертом этаже жил мужик. Он часто бывал «не в себе», но тихий. На допросе рассказал, что в тот вечер к нему из угла его комнаты с потолка спустилась круглолицая женщина с длинными каштановыми волосами. Она приказала ему подпалить квартиру. Он и подпалил. Но сразу, когда загорелись шторы, женщина снова появилась и приказала звонить пожарным. В милиции проверили поджигателя на алкоголь и наркотики. Как говорится, «ни в одном глазу».
Я спросил:
— Ты знаешь, что в тот день на работе погиб отец мальчика, которого я нашел во дворе?
— Да. Надо парня в детдом определять. Как он там у тебя?
— Не надо ни куда определять. Я оформлю опекунство над ним, пока не найдется мама.
— Она где-то в России. Геолог. Мы послали запрос, но боюсь, что поиски будут долгие. С отцом мальчика она развелась год назад и уехала. Свидетели рассказали, что мужик имел тяжелый характер, был очень пунктуален и упрям.
— А где тот псих, что поджог квартиру? Можно с ним поговорить?
— В спецбольнице. Я тебе добуду разрешение на разговор. Значит так — я докладываю начальству, что ты оформляешь опекунство.
— Да, друг. Большое тебе спасибо!
Через пару дней я встретился с поджигателем. Средних лет мужчина. Очень нервный. Какой-то отсутствующий взгляд.
— Вы рассказывали о женщине, которая вам приказала поджечь дом. Как она выглядела, расскажите, пожалуйста, подробнее.
— Меня об этом спрашивали. Вы меня заставляете. Что же, расскажу еще раз. Понимаю, понимаю, милиция перепроверяет меня.
Я промолчал, и мужчина начал говорить:
— Женщина с каштановыми волосами. Молодая. Худощавая. Лицо круглое. Одетая в теплую красную куртку. Я еще подумал, что ей ведь в комнате жарко, а она еще и подпалить квартиру просит. Нет, она сперва потребовала, чтобы я вызвал пожарных. Я ей сказал, что пожарных чего вызывать? Ничего не горит. Тогда она и сказала, что бы я подпалил квартиру.
— А лицо ее. Вы можете описать. Форму носа, губ. Цвет глаз.
— Не помню. Да и темновато в комнате было.
— Голос не запомнили?
— Знаете. С хрипотцой голос. Вроде немного простужена она была. Ой! Что это я говорю. Приведения не могут простуживаться по определению.
— Геннадий Николаевич! А что вы думаете об этом событии? Чего это женщина то приказывает поджечь, то вызвать пожарных?
— Что думаю? Ну, увидела она огонь и испугалась. А может быть, что не хотела сжечь меня, а пожелала ко мне привлечь чье-то внимание.
— А вы никогда не видели эту женщину в реальной жизни?
— Вроде и видел. Но не помню, где и когда.
Руслан Асламов кончил рассказывать. Сотрудник нашего детективного агентства Виктор Ильичев спросил:
— Почему вы обратились к нам? И что вы хотите от нас?
— Я слышал, ваше агентство занимается не совсем стандартными случаями, которые не понятны официальной науке. Мне бы хотелось, чтобы вы помогли найти мать Игорька. Прошло уже пять лет. Я ему рассказал о гибели отца. Мальчик после этого все время грустит и очень хочет найти мать.
Я удивился:
— А что необычного в этой истории?
— Ага. Я забыл объяснить. Когда я посмотрел в альбоме Игорька фотографию его матери, то понял, что поджигатель точно описал ее портрет, когда рассказывал о женщине-призраке. Конечно, он мог ее видеть в доме. Но мне кажется, что это мать спасала своего сына. Если бы мы не приехали, то мальчик бы точно погиб. А пожарные приезжают быстрее всех.
— И что вы предлагаете делать с нашей помощью дальше?
— Я нашел фонд, который согласен финансировать поиски матери Игорька в России. Самому мне с этим не справиться. Я приглашаю вас принять в этом участие.
Мы взяли время на обдумывание полученной информации. На совещании присутствовало все наше математически-детективное агентство «МДА»: я, Ильичев и Таня Крылова. Решение было однозначное — надо помочь. После этого я позвонил Асламову:
— Мы согласны принять участие в этих поисках.
Руслан грустным голосом ответил:
— Большое спасибо. Только, думаю, я не смогу привлекать вас. Фонд прогорел, и денег на это дело ...
Я прервал его:
— Руслан! За кого ты нас принимаешь? Поиски проводим за деньги «МДА». За такие дела нам всем судьба добавит десяток лет жизни. Понял?
— Понял, конечно.
— Тогда завтра приноси все документы к нам в офис. Горького, 7, во дворе.
Документов оказалось не очень много.
Последнее письмо матери мальчика, которое Руслан нашел в квартире пять лет назад, было из Екатеринбурга. После гибели отца письма почему-то приходить перестали. Если предположить, что она не писала, так как и ответов не получала, то почему она не интересовалась судьбой сына? Может быть, перед своей гибелью отец что-то резкое написал ей. Например, что он снова женится, что у Игорька будет новая мама, и чтобы Галина Тропова их больше не беспокоила. Как бы то ни было, поиски надо начинать в Екатеринбурге.
Мы направили запросы в тамошнюю милицию и областное геологическое управление. Из милиции получили убийственный ответ, что Тропова Галина Петровна, уроженка Кубани, находится в тюрьме. Единственное несовпадение — год рождения. Интересную информацию получили от геологов. Сообщалось, что Галина Тропова у них не работает. И никогда не работала.
Ильичев сказал:
— Что тут гадать да писать. Едем в этот самый Екатеринбург и на месте все узнаем. Я, например, никогда не был на Урале.
— Ты и в Африке никогда не был. А что если она писала письма из тюрьмы? А что, если Галина вообще не желает видеть сына?
Тут возмутилась, рассматривающая фотографии Игорька, Таня:
— Ну что это ты говоришь? Подумай, Василь. Как можно такого сына не любить? Едем!
Я задал вопрос:
— Зачем ехать и там искать маму Игорька? Может быть, попробовать это сделать с помощью переписки? Может быть, она вообще не на Урале? В конце концов, можно нанять детективов в Екатеринбурге.
По лицу Руслана я увидел, что на это мое предложение он хочет что-то возразить. Вопросительно посмотрел на него. Немного волнуясь, Асламов сказал:
— Понимаете — я совершенно не знаю, какая эта женщина. Добрая или злая, спокойная или нервная. Может, у нее уже другая семья. Может, она действительно в тюрьме и ненавидит мертвую писанину. И единственным способом, по-моему, вернуть Игорьку маму — это сразу показать ей мальчика. Чтобы не полюбить такого ребенка с первого взгляда, надо быть ведьмой.
Таня произнесла:
— Ведьмы тут не причем. У ведьмы не может быть такого сына.
Аргументы Руслана подействовали. Все решили — ехать!
Я спросил:
— Руслан, подумай, если придется искать геологов в тайге, мальчик выдержит?
— Он у меня очень закаленный парень. Выдержит.
— Тогда решили. В путь, братья и одна сестра, — сказал я.
Перед отъездом моя бабушка, которая являлась одним из основателей «МДА», сказала:
— Поосторожней там, ребятки. У меня на клумбе в этом году выросло несколько темно-фиолетовых петуний. Это настораживает. Танюша, ты уж присмотри за этими глупыми существами.
— Ага. Буду ставить в угол и лишать сладкого, — засмеялась девушка.
В Екатеринбурге первым делом мы пошли в геологическую администрацию. Седая дама выслушала нас, посочувствовала, полистала какие-то книги и сказала:
— За последние шесть лет у нас геологом работала Толька одна Галина Петровна. Но фамилия у нее Голованева.
Руслан с надеждой в голосе попросил:
— А фотографию нельзя ли найти?
— Молодой человек выбирает женщин по внешности? А вдруг она — уродина? — пошутила дама.
Руслан промолчал, но по его выражению лица дама поняла, что он ее очень просит.
Прошло еще минут 20. Наконец появилась папка, где имелась и фотография.
Асламов руками сделал жест, который во всем мире обозначал победу — поднятые вверх кулаки:
— Эта она! Мама Игорька.
Геологическая дама улыбнулась:
— Нашли? Правда, симпатичная? Голованева так Голованева. В экспедиции она.
Мы отправились к непосредственному начальнику Голованевой и узнали, где сейчас может находиться ее геологоразведочный отряд. Геологи исследовали возможность вторичной обработки старых отвалов породы, которые остались вокруг небольших закрытых рудников по добычи меди, марганца, железа, бокситов. Новые современные методы обогащения руд позволят получить редкие металлы, которые в отвалах имеются в малых количествах. Их не возможно было добыть по старым технологиям.
Начало их экспедиции планировалось в городе Североуральск на севере Свердловской области. Потом путь геологов шел к заброшенному прииску Сольва, после чего по тайге через Главный Уральский хребет в районе заповедника Денежкин камень до верховий горной речки Кутим. Затем вдоль реки Улс, в которую впадает Кутим. Последний этап их маршрута должен был пройти от села Усть-Улс по берегу реки Вишеры до города Красновишерск.
На наш вопрос, почему нельзя связаться по рации с Голованевой и точно выяснить, в какой точке маршрута она находится в данный момент, чиновник вялым голосом ответил:
— У них рация молчит. Сломалась или питание кончилось.
Витя удивился:
— А мобильный телефон? Может, у них несчастный случай?
— Ну и что? Там близко есть поселки, где можно найти помощь. Мы, конечно, пытаемся сейчас связаться с Голованевой через другие отряды. А сеть мобильных телефонов, молодой человек, в тех краях только начинают внедрять. Да и рельеф мешает такой связи.
Я, кстати, вспомнил информацию из энциклопедии, что в этих уральских местах, в городе Краснотуринск родился и провел юность изобретатель радио Попов. Старинный Краснотуринск второй по величине и промышленному значению город Уральского Севера, расположен в живописной излучине реки Турьи. Город возник, когда на левом берегу Турьи в октябре 1758 года был заложен первый медный рудник — Васильевский. В городе есть Федоровский геологический музей, названный так в честь известного геолога Е. С. Федорова. Музей основан в 1894 году, и не имел себе равных в дореволюционной России. Краснотурьинск — родина ни только А. С. Попова, а и известного физиолога Н. А. Миславского, видного геолога А. П. Карпинского. Краснотурьинск называют «маленьким уральским Петроградом» за уникальный внешний облик в стиле ампир.
Учтя, что на родине изобретателя радио мобильные телефоны плохо работают, и в результате анализа полученной информации нами было принято решение ехать в город Североуральск и там действовать по обстоятельствам.
И вот мы едем в столицу Северного Урала — город Серов.
На следующий день рано утром пригородный поезд «Серов — Североуральск» за три часа привез нас на конечную станцию.
Город Североуральск возник на месте самого старого русского поселения Северного Урала. Оно было заложено в связи со строительством Петропавловского металлургического завода, хозяином которого был верхотурский купец Максим Походяшин. В наше время Североуральск — крупный центр добычи бокситов.
50 тысяч жителей. Все друг друга знают.
В этом городе мы еще раз проверили все наше снаряжение и докупили недостающее.
Теперь у нас было:
- две палатки,
- спальный мешок и пенополиуретановый коврик на каждого члена команды,
- тенты на палатки,
- пила, топор,
- комплект котелков и печка-табуретка (невысокая железная табуретка с дырявым верхом, которая легко складывалась),
- двадцать метров основной капроновой веревки,
- накидки от дождя для каждого.
В Сольву мы добрались прямо из Североуральска. Вначале на автобусе, идущем до поселка лесорубов Кальи. Затем на попутной автомашине до места впадения в Сосьву речки Крив Сосьвинский. Преодолев каменистый брод через речку Сосьву, таежной тропой вышли на дорогу, которая привела к поселку Сольва.
Прииск Сольва был основан еще до революции, когда здесь обнаружили золото и платину. Сейчас разработки прекращены. Поселок заброшен. Нам рассказывали, что с прииска можно подняться на вершину Денежкин камень. Отсюда до нее не более 14 км. Но мы решили не тратить силы.
Северный Урал — таежный район. Его плоскогорья, долины рек, склоны гор до высоты 600-800 метров покрыты хвойными лесами. Выше располагается подгольцовый пояс: березовое криволесье, замученные высокогорьем лиственница, кедр, ель, пихта. Деревья подгольцового пояса постепенно переходят в альпийские луга и горную тундру. А над ними каменные россыпи — курумы. Кое-где отдельные скалы.
За Сольвой начинается старая дорога, идущая на запад. Сейчас дорога заросла редколесьем, местами прямо по колеям текут ручьи. Есть участки, где дорога не смогла справиться с наступающим на нее болотом. Некое подобие тропы изредка появляется то на одной стороне дороги, то на другой.
Мы переночевали на хребте. За водой и дровами приходилось спускаться далеко вниз. Нам не хотелось терять высоту, поэтому мы рассчитывали продолжить путь по гребню хребта. Но на следующий день погода испортилась. Северный порывистый ветер, дождь и плотный туман заставили нас спуститься в зону леса.
Незаметно мы перешли с восточного склона Уральских гор на западный. На самой границе частей света стоит охотничий домик. С вершины водораздела реки растекаются в разные стороны — одни на запад, другие на восток. От перевала наша тропа шла на запад к реке Кутим.
Дорог здесь нет, просеки заросли и практически незаметны, все время приходится идти напрямую, по азимуту. Много следов крупных зверей: медведей, лосей. Очень часто попадаются лосиные рога. Случалось, некоторое время идем по тропе, а потом оказывается, что продираемся по медвежьим следам. Следы мог распознать только Асламов, который оказался опытным охотником.
Однажды вечером Ильичев на минуту отошел от горящего костра, а когда вернулся, то сообщил:
— Тут в лесу какие-то две белые фигуры бродят.
После этих слов со стороны леса послышался топот, а потом треск сломанных веток.
Я сразу вспомнил историю с «якутскими озерными десантниками», участником которой был Ильичев, и спросил:
— Уральские десантники?
Витя проворчал:
— А пойти посмотреть боишься?
Таня встала и пошла к лесу. Думаю, это было сделано для того, что бы успокоить Игорька, во взгляде которого появилось тревожное любопытство.
От опушки послышался крик Тани:
— Ау! Десантники!
Через минуту она вошла в освещенный костром круг и заявила:
— Коллега Ильичев страдает фобиями. Как вы переносили темноту в детстве, пациент?
И все спокойно пошли спать.
А утром Игорек прибежал к костру с криком:
— Дядя Витя, это не десантники. Это белая лошадь, она там возле леса пасется.
Ильичев спросил:
— Что, две белых лошади? Ты это видел, мальчик?
— Нет, лошадь одна, но у нее четыре ноги. В темноте могло показаться, что рядом идут два человека.
Я добавил:
— Пасутся два человека.
Асламов пожалел:
— Заблудилась бедняга. По людям соскучилась.
Мы изучили карту: вдоль левого берега Кутима вниз по течению лежит наш путь. Через 30 км должен быть нежилой поселок Кутим. Рядом с ним развалины Кутимского чугунолитейного завода. В 3 км от поселка река Кутим впадает в Улс. От поселка до устья Кутима проходит старая дорога, по которой когда-то вывозили чугун на берег Улса и дальше баржами в Вишеру.
По берегу Улса до его впадения в Вишеру надо идти около 50 километров. Но можно построить плот и проплыть эти километры.
Дальше на левом берегу Улса нежилой поселок Двадцатка, в 6 км от него — рабочий поселок Золотанка. Нам сказали, что в нем есть магазин, столовая, школа, клуб, почта.
Ниже Золотанки долина Улса расширяется. Через 15 км от поселка река впадает в Вишеру.
Игорек посмотрел на карту и уверенно сказал:
— Все понятно.
Ильичев проворчал:
— На бумаге оно, конечно, хорошо.
— Дядя Витя. А что значит «оно конечно»?
Ильичев смущенно ответил:
— Слова-паразиты. Не бери в голову.
— А как это — «не брать в голову»?
Таня рассмеялась и объяснила:
— Так говорят дяди, которые в школе плохо учились. Это означает — «не обращай внимания, не думай об этом».
Продираться через болотистый лес трудно. Под ногами поваленные старые стволы и сучья. Все это во мху и траве. Ноги скользят по влажным лежащим деревьям и вдруг сползают по колено в «болотистое окно» между буреломом. До некоторых еще стоящих деревьев страшно дотронуться — шестиметровая махина начинается валиться.
Наконец, вышли на берег речушки шириной метров 20. Игорек заявил:
— Оно конечно, может это и Кутим.
Витя ответил:
— Не бери в голову. Но хорошо, что пришли.
Руслан предложил остановиться на большой поляне.
Продолжение
