Яночкины — учителя. Они работают вместе в дистанционной школе для детей-инвалидов. Аня преподает русский, Кирилл — математику. А каждое лето они со своими детьми садятся в машину и уезжают в длинный учительский отпуск. Сами разрабатывают маршрут. Ночуют в кемпингах или просто «в чистом поле». Поднимаются в горы или смотрят «двадцать пятый за день готический собор». Были почти во всех странах Европы и немного в Африке. На легковушке проехали по Сахаре. В общем, за несколько лет вместе объехали больше сорока стран.
Семья Яночкиных: Кирилл и Аня, дети Саша и Ксюша
В путешествии мы расцветаем
Аня: У нас «тяжелая наследственность». Меня мои родители потащили в первое путешествие, когда мне было две недели. Они поехали в Ферапонтово пожить на Бородаевском озере... У нас есть трогательная фотография, где я лежу в корзинке в какой-то осоке, а папа рядом ловит раков...
У Кирилла все еще хуже. У него родители — альпинисты, с детства его таскали в горы. Они и сейчас, хоть им уже за шестьдесят, только что вернулись с Эльбруса...
— Вы ездите, потому что это: интересно, познавательно, у вас азарт, вы коллекционируете страны... Почему?
Аня: Потому что в путешествии мы расцветаем... Мы оба очень много работаем (у нас у каждого фактически по две работы), и лето — это возможность общаться без компьютеров, дел и звонков...
Когда мы работаем, мы своих детей ведь почти не видим. А когда видим, то вынуждены постоянно заниматься всякими репрессивными мерами: делай уроки, убери свои вещи.... А в путешествиях — и дети это очень хорошо почувствовали и поняли — мы все расслаблены. Мы добрые, и они добрые — у них нет уроков, садиков и школ, и мы им очень многое позволяем...
Если посмотреть на нашу московскую жизнь и на нашу жизнь в поездках, то очевидно, что для детей в сто раз полезнее быть с нами там, чем здесь, потому что там они имеют свободных и радостных родителей, а здесь — уставших, кусающихся и чего-то от них хотящих.
У нас реально зуд начинается еще зимой. Где-нибудь в феврале Кирилл сходит на туристическую выставку, принесет горы каких-то карт и книг, и вот мы сидим с детьми: «Вот сюда мы полезем, пап? И сюда полезем? Правда?». Это чудесно! Вообще Кирилл — наш идейный вдохновитель, организатор, адмирал и генерал... Начиная с февраля мы видим только папину спину, потому что в свободное от работы время он сидит во всяких гугл-картах, путеводителях и отчетах, разрабатывает маршрут.
Моя задача — искать всякие детские интересности на маршруте. Хотя в целом путешествие мы затачиваем все-таки под нас, а не под детей. Мне кажется, если родители ходят с детьми только в аквапарк, то дети не знают: а что же интересно их родителям, что они любят, что для них важно? А когда папа рассказывает им про древний собор, когда и кто его построил, какие интересные на нем скульптуры — горгульи страшные и прочее, — мне кажется, это для детей не менее важно, чем протирать плавки в аквапарке. Если это доставляет удовольствие родителям — будет хорошо и детям...
Вот сейчас мы ездили в Грецию, а накануне я накачала кучу фильмов на греческую тематику. Мы читали вслух «Занимательную Грецию» Гаспарова, смотрели хорошие советские мультфильмы про Одиссея, про Геракла. Чтобы это было для детей некое погружение, чтобы они понимали, что вот это не просто голый дядя со щитом, а статуя царя Леонида.
На чем и почем
— И на сколько дней вы уезжаете?
Кирилл: Дней на сорок обычно, но было и пятьдесят шесть, и тридцать...
Аня: Часть отпуска мы еще стараемся проводить в деревне... Это тоже очень здорово, потому что туда вся родня съезжается — а у меня девять братьев и сестер. Вообще Кирилл стремится больше дней взять на путешествие, а я — на деревню...
Кирилл: В общем-то это характерно для всех, кто начинает путешествовать: сначала все пытаются объять необъятное. Раз уж поехали — надо брать максимум. Например, за три-четыре недели объехать все европейские столицы. А это что значит? Это значит большую часть времени провести за рулем. Сейчас уже для меня просто немыслимы такие путешествия.
В последнее время мы пришли к региональному туризму — выбираем какой-нибудь район в одной стране и едем только туда. Так погружение получается гораздо глубже.
— Поездка на машине — это принципиально?
Аня: Самолет на четверых — это очень дорого. И вообще, если ты на машине — это свобода. С детьми надо ехать в своем доме на колесах. Наши дети даже перестраиваются, они в поездке говорят про машину — «пошли домой». Ну, потом едешь — можно разговаривать, вместе слушать какие-нибудь аудиокниги, их обсуждать. Можно играть — мы очень много с детьми играем в устные игры.
Мы ночуем в палатках, поэтому не привязаны к конкретным местам. И программа у нас неоднородная. Например, когда мы поехали в Грецию, на нашем пути были Афины. Естественно, мы там два дня топтались на солнце, чтобы посмотреть все что положено. Детям объяснили: ребята, сейчас у нас культурная программа — мы ходим, смотрим и не пищим. Зато потом это компенсируем морем — будем жить на пляже хоть несколько дней.
Кирилл: Вообще даже четкого маршрута у нас по большому счету нет. Есть вектор движения — и точки, которые обязательно надо посмотреть. А само путешествие всегда получается вариацией на заданную тему.
Аня: Кирилл обычно говорит: «Вот завтра надо обязательно посмотреть то-то, а еще варианты есть, что вы хотите — еще один замок, или погулять по парку, или вообще сходим в горы?».
Кирилл: Конечно, для этого заранее нужно очень долго и тяжело готовиться, но если это сделано хорошо, то получается очень классно.
— Вопрос, возникающий у многих людей, которые хотели бы путешествовать, но считают, что это очень накладно. У вас, как я понимаю, не очень большие зарплаты, даже на двух работах. Вы весь год откладываете и экономите?
Аня: Нет, мы не умеем экономить. Все покупают зимнюю одежду детям весной, а я покупаю, когда минус двадцать случается, и я вдруг обнаруживаю, что детям вся зимняя одежда мала, и бегу в первый ближайший магазин.
Зарабатываем мы сейчас как среднестатистические московские учителя. И на поездку тратим ровно наши отпускные. Почему-то нам их хватает... Правда, потом в сентябре мы сидим вообще без денег! Если нас спрашивают, когда вы вернетесь, у нас ответ один: когда деньги кончатся! Сначала заканчивается одна карточка, потом вторая начинает заикаться. Стоишь в супермаркете где-нибудь в Афинах: ой, сто двадцать евро не пропустила, а восемьдесят пропустила — уфф... Конечно, у нас всегда есть еще кредитная карта, в которую мы стараемся не залезать. Так что остаться вовсе без денег мы не можем.
Неизвестность — состояние нормальное
— Едешь в незнакомое место, там непонятно что происходит — например, вечер, а ты не можешь найти место, где переночевать, или дети заболели, или еще что-то... Стрессовая ситуация. А в стрессовых ситуациях обостряются конфликты. Вот у вас как с этим?
Аня: Слушай, а помнишь, где это было? В Германии? Когда мы не могли найти кемпинг и куда-то просто съехали в темноте, палатку где-то поставили, легли спать, а ночью пошел жуткий ливень, и мы поняли, что у нас палатка стоит ровно под горой, и на нас течет поток из воды и грязи... И мы с Кириллом босиком выскочили — у нас была поварешка и детская лопата — и давай окапывать палатку, делать какие-то ручьи... И вдруг я остановилась — дождь этот сверху льет, мы незнамо где находимся, дети на мокрых матрасах спят... И я вдруг думаю: «Боже, как все хорошо!». Никаких не было нервов, переживаний... Это было так классно, понимаете, под этим дождем, в майках, этой поварешкой рыть в земле...
Кирилл: Ну это потому, что дождь был теплый... Был бы холодный — было бы гораздо хуже...
— То есть паника у вас никогда не наступает?
Аня: Нет. Мне кажется, нет безвыходных ситуаций... Может быть, потому, что у меня такая жизнь счастливая и я в такие не попадала... И вообще я знаю, что Кирилл всегда что-нибудь придумает.
Кирилл: Помнишь, как на Эвбее... На спутниковых снимках, на всех картах видны дороги, поехали — а оказались, эти дороги грунтовые, для джипов...
— А у вас не джип?
Кирилл: Нет, у нас сейчас микроавтобус. То есть мы из него джип иногда делаем, но он об этом не знает... И вот мы спускаемся с горы вниз к пляжу, и я понимаю, что по этой дороге наша машина назад не поднимется.
— Ну и как вы выбрались?
Аня: Ну, мы начинаем петь тропарь святителю Николаю в самых опасных местах... Мы ведь и в Сахаре застревали... Там было так. Мы ехали по грунтовой дороге через пустыню, нам нужно было доехать до оазиса. А дорога в нескольких местах была сильно переметена песком. Мы на «Опель-Астре», но Кирилл решил, что он джипер. А потом дорога просто исчезла — только песок со всех сторон, а мы продолжаем ехать. И тут мы пробили радиатор кондиционера, а потом завязли в песке... Ксеньке два года. У нас у всех намело этот песок в уши, в глаза...
Кирилл: Вообще у меня навигатор показывал, что через несколько километров должна быть асфальтовая дорога.
— И в такой ситуации вам не хочется обвинить мужа в том, что он завез не туда, и вообще...
Аня: Нет, никогда. Слушайте, ну я же вижу, что Кирилл переживает, он, не взяв воды в этой Сахаре, ломанулся искать машины непонятно где. Я взяла бутылку с водой, пошла следом. Одну бутылку оставила детям в машине. С детьми остался мой брат младший — он с нами ездил. Ему тогда тринадцать лет было. Потом он говорил, что это был самый страшный момент в его жизни — остался посреди Сахары с двумя детьми в сломанной машине, а мы пропали среди барханов.
Кирилл: Ты так рассказываешь — мне самому становится страшно. Там в машине пятнадцать литров воды был запас, мы там могли три дня жить вообще...
Аня: К счастью, мы дошли до дороги, тормознули какой-то джип с местными жителями, и они нас вытащили. Я же говорю — не бывает безвыходных ситуаций.
Вообще, мне кажется, многие люди боятся неопределенности, они очень хотят, чтобы у них все было заранее известно, что они приехали в отель — и их будут кормить завтраком-обедом-ужином... А мы едем и не знаем, где будем ночевать.
Вот здесь важно внутренне не напрягаться и знать, что если ничего не известно, это не значит, что все будет плохо. Неизвестность — это нормальное состояние. То есть это, конечно, не для всех, это для таких психически и эмоционально уравновешенных товарищей типа Кирилла.
Кирилл: Ну конечно, нужен и опыт, и снаряжение...
Аня: Но вообще он фантастически умеет находить места для диких ночевок. Вот где-нибудь в Румынии едешь: поля-поля-поля, деревни-деревни-деревни. Встать вообще негде. А уже темнеет, дети голодные. Мы меняемся местами, я сажусь за руль, он открывает свои карты, гугл-снимки, минут через десять ставит точку на навигаторе и изрекает: едем туда. Приезжаем — а там суперместо: полянка, речка журчит, красота неимоверная. Плюс Кирилл гугл-карты изучает заранее. Говорит: «Ага, вот в этой бухте стоит палатка, значит, туда можно добраться».
— Про Африку расскажите еще...
Аня: Африка делает любое путешествие каким-то из ряда вон выходящим и прекрасным. Вот детей спросите, что им больше понравилось, — они хором скажут: Африка!
Кирилл: Хотя в Африке было плохо. Там было очень жарко...
Аня: Там нечем было кормить детей, потому что в Тунисе (не туристическом) местные питаются только кускусом и бараниной, а наши дети это не едят...
Кирилл: Ты постоянно там в центре внимания...
Аня: Не то чтобы к вам пристают, но на вас все время смотрят. В нетуристических местах вы там реально одни белые. У нас Ксенька в детстве была кудрявая и блондинка — так народ просто подходил потрогать ее...
В общем, там было непросто, на наш взгляд. Но при этом Африка — это неимоверная экзотика и мощная встряска. Мне кажется, в путешествии вообще должна быть встряска.
Неправильно, путешествуя, оставаться в той среде, к которой ты привык. А в современном мире можно улететь на край света, но при этом пойти в супермаркет и купить там свою обычную еду на завтрак. Чтобы отдых был отдыхом, нужно выйти из этого. Есть такое слово дурацкое, подростковое — «протащиться». Вот для нас, чтобы протащиться, надо, чтобы все вокруг было другое!
В следующий раз — продолжение интервью: о Европе, о том, как ведут себя в путешествиях дети, и об истории семьи Яночкиных.
