9 апреля 2010 года, 5 утра. «Снова на руках. Ты так его избалуешь! — говорит с сонной улыбкой соседка по палате. — Чего в такую рань поднялись?».
Я уже три часа держу тебя на руках. Самый дорогой и прекрасный сверточек. Мне не тяжело, пусть избалую. В больницу к тебе меня положили только вчера, мест не было, поэтому две недели я только ездила к тебе и не могла взять на ручки, не разрешали: ты лежал в кювезе для недоношенных. А сейчас у меня на руках, кряхтишь и корчишь рожицы.
Мне не тяжело, совсем не тяжело. Какой ты маленький, худенький, волосики торчат в разные стороны — как ежик. Милый ежик, который так торопился родиться, что не усидел в мамочке целых 6 недель. Природу трудно обмануть, и твое рождение чуть не обернулось самым страшным горем. Ты еще не научился главному — дышать, да еще вдобавок коварная инфекция проникла в твое маленькое тельце и чуть не погубила его.
Как мне хочется забыть те страшные дни, когда, просыпаясь утром и звоня в детскую реанимацию с единственным вопросом «Жив?», просто до ужаса боялась услышать отрицательный ответ. Тебя кормят тут, в больнице, смесью с помощью катетера, соску ты не берешь, врач говорит, что нет сосательного рефлекса.
А знаешь, я кое-что для тебя принесла. Подарок. Твой первый в жизни подарок от мамы. Вчера мне не разрешили тебе его дать, сказали: не знаем, что вы там дома кушали, а ребенок слабый, неправильный рацион мамы может навредить пищеварению, так что пока вся домашняя стряпня не выйдет, к груди не прикладывайте.
Нет, дорогие мои врачи, я знала, что скоро подарю тебе подарок, поэтому не кушала дома ничего вредного для своего крохи. Ну что, давай попробуем? Этот подарок я готовила для тебя, как только немного отошла от наркоза после кесарева сечения. Монотонная работа каждые 3 часа на протяжении 18 дней и ночей — сначала пальцами, потом ручным молокоотсосом. Работа без права на отчаяние: ведь сцеживать грудь через боль и слезы, а потом выливать драгоценную жидкость в раковину — это было порой невыносимо тяжело.
Весь день был подчинен этой цели. 9 утра, сцедилась — позавтракала. 12-00, сцедилась — пообедала — поехала в больницу к тебе, мой маленький. 15-00, приехала из больницы — сцедилась — перекусила чайком с печеньем. 18-00, сцедилась — ужин. 21-00, 00-00, 03-00, 06-00 сцедилась. А в перерывах между сцеживаниями — тоска матери, которой некому отдать свое молочко.
18 дней мы боролись вместе: ты — за жизнь, а я — за подарок, который сейчас, наконец, тебе подарю. Меня, наверное, поругают, но я не стала тебя кормить смесью из рожка, который тебе начали давать со вчерашнего дня. Да и вряд ли она тебе нравилась: ты не выпивал и 10 граммов, а уже через час плакал от голода. Давай попробуем мамино молочко — говорят, оно очень вкусное и очень полезное для маленьких мальчиков...
Чудо, чудо, восторг, слезы радости, хочется кричать от счастья — но в палате спят другие мамочки и детки. Сердце бешено колотится: ты жадно присосался к груди, сосешь и чмокаешь уже 10 минут. Какой же ты молодец! Есть, есть сосательный рефлекс, все у нас будет хорошо, ты поправишься, ты мой молодчина! Уснул. Спи, мой сыночек, мама рядом. Последняя моя слезинка упала на щечку крохи, ты улыбнулся во сне, словно сказал: «Спасибо, мамочка, за подарок!».
