Большевики вдохновились самым противоречивым трудом Карла Маркса — "Манифестом коммунистической партии", считает экономист Елена Котова, а вот из его "Капитала" (к которому как раз не придерешься) пользы не извлекли. В этом, да еще в средневековом отношении к человеческой жизни, по мнению автора книги "Откуда берутся деньги, Карл?", и заключались все беды Советского Союза — которые многим, не знающим фактов, сегодня кажутся успехами.
Деревня, 1936 г.
В начале XX века реформаторы расчищали капиталу дорогу, промышленники и купцы создавали его. Русская буржуазия строила заводы, нефтепроводы, театры, музеи — их и сегодня можно пощупать руками.
И вдруг война, которая всегда ужасна, а вслед за ней — другой кошмар, с которым мир еще не сталкивался. Казалось, он не может длиться долго; Маркс, правда, намекал, что диктатура пролетариата — штука кровавая, но что она длительно кровавая, никто и словом не обмолвился. Террор возводился в закон, обыватели к этому привыкали — это же во имя лучшей жизни, для их же блага.
Товарно-денежные отношения еще как-то трепыхались, все еще пытаясь вырулить на естественные Марксовы законы. Но их насиловали, душили, объявляли преступными, люди были вынуждены приспосабливаться к совершенно новой реальности, и постепенно она перестала казаться кошмаром. Потом "жить стало лучше", а то даже и веселей, и следующим поколениям оставалось только верить, что вот еще немножко потерпеть, подождать — и блага польются потоком.
Без надежды на лучшее человеку не выжить. Из той многолетней надежды и сложился миф, который остался в памяти.
Уже почти 30 лет, как сгинул Великий строй, а только зайди на любой интернет-форум — тут же наткнешься на заклинания: "Кроме рыночных есть и другие эффективные и справедливые общества!" Или: "Я верю в развитой социализм". Где и когда были нерыночные эффективные общества? Что такое "развитой социализм"? Это же блеф! Но повторяют же, причем почти независимо от возраста.
Старые идеи живучи. Кажется, что забыть их — значит перечеркнуть жизнь родителей, дедов и прадедов, которыми мы гордимся. Нужна немалая умственная отвага, не говоря уже о знаниях, чтобы осмыслить, отработать мусор, засевший в памяти, не перечеркивая чохом нашей истории.
Вынужденные переселенцы, 1930-е годы
Призывая пролетариат сбросить цепи, Маркс и представить себе не мог, какой гигантский блеф создадут творцы Великого строя, которые размахивали его именем. Семьдесят лет они растили и пасли священных коров, на которых тот блеф держался.
Коров этих было целое стадо. Самыми сакральными были три. Легенда о том, что марксисты-ленинцы при помощи коллективизации превратили Россию в житницу мира. Заклинания по поводу того, что индустриальная мощь страны создана вдохновенным трудовым порывом народа, освободившегося от буржуазных оков. И уже откровенное вранье: в результате наступило равенство и всеобщее благо.
Крепостное право в XX веке
Житницей мира сделала страну якобы сталинская коллективизация. Вообще-то чистая правда, только суть этого процесса состояла в том, что у людей силой отнимали все, что они создавали своим трудом.
Численность сельского населения в 1920–1930-х колебалась вокруг 70 млн человек из 160 млн всего населения — считай, половина. У этих миллионов деревенских не было паспортов! В СССР паспорт считался не основным документом гражданина, а инструментом учета "органами" переездов жителей с места на место. Деревенские же были намертво прикреплены к своей деревне, не имели права переехать куда-то по собственному усмотрению. Стало быть, и паспорт для них — вещь лишняя. Податься же куда-то из деревни без паспорта или разрешения сельсовета было равносильно приговору.
Беспаспортные деревенские жили в классическом крепостном праве. В сезон работали с рассвета до темени. Но денег за работу не получали, а получали отметку — "галочку" в ведомости за каждый трудовой день. Трудодни отоваривали чем Бог... извините, колхоз послал — дровами, соломой или сеном, иногда спичками или керосином для ламп — как придется.
Полнации фактически посадили на "месячину" — помесячную плату за ненормированный труд, что при крепостном праве считалось высшим произволом. В Российской империи так работала лишь ничтожная часть крестьян — дворовые крепостные. В 1930-х в СССР так работали все деревенские.
Как появилась "житница"
Страна вышла в лидеры по экспорту зерна — вот вам и житница мира. Минуточку, любая страна экспортирует то, что она производит в количестве большем, чем нужно ее народу. Если бы Россия сегодня экспортировала нефть, а при этом автомобили стояли бы без бензина, вряд ли кому-то это понравилось бы.
Охраняет зерно. Украина, 1930-е годы
А в 1930-е годы колхозы соревновались в перевыполнении планов хлебозаготовок, а хлеб отправляли на экспорт. "Голодный экспорт" рождал голодоморы: почти каждый год то в одном крае, то в другом — голод. Люди в деревнях ели лебеду и жмых, морковную и свекольную ботву. Умирали сотнями тысяч. Государство тем временем вывозило выращенное ими зерно.
В 1931–1933 годах за границу вывозилось 50–58% всего урожая зерновых. Государству позарез нужны были деньги, нечем было финансировать запуск индустриализации. В 1925–1940-х экспорт топлива составлял лишь 11–13% объема экспорта страны, вывоз редких металлов и алмазов — и того меньше. А 36–40% экспорта приходилось на зерно.
Зерно экспортировали самого низкого качества — кормовое, для скота. Другому взяться было неоткуда, тракторов в деревне было раз-два и обчелся. Под страхом наказания за невыполнение плана бабы впрягались в плуги, месили ногами пашню, падали от изнеможения...
В городах тем временем уже продавались булки и ситники. Ведь крупные города — это витрина строя. Откуда взялись белые булки, если страна производила зерно, пригодное только для скотины? Его импортировали! Покупали на деньги от продажи того зерна, которое выгребали до зернышка из колхозов.
В 1946–1947 годах — снова голод. Нужно было выкачать из деревни достаточно продовольствия, чтобы с фанфарами отменить карточки в городах. Не менее важно было еще вывезти 2,5 млн тонн зерна в страны Восточной Европы, чтобы они там не голодали на виду у всего Запада.
Стройка, 1930-е годы
Индустриализация: чьими силами?
А кроме "голодного экспорта" еще и принудительные переселения. Сначала в Зауралье и в Сибирь ссылали кулаков, потом "подкулачников", за ними и середняков, крестьян с каким-никаким достатком. В 1930-е из деревень в Сибирь было выселено вдвое больше народу, чем при Столыпине, — около 4,8 млн человек.
Марксисты-ленинцы решали все ту же задачу: освоить азиатскую часть страны. Только добровольное переселение их уже не устраивало. Ждать они не желали и к тому же стремились сорвать людей с насиженных мест, лишить их корней, обезличить, разобщить, чтобы каждый ощущал себя пресловутым винтиком в одной из множества шестеренок Великого строя.
И вот уже пара миллионов семей ударно вкалывает на стройках века. Людей везли в тех самых "столыпинских вагонах", в которых при Столыпине добровольные переселенцы перевозили свой скот! Переселенцев Великого строя высаживали на полустанках в голой степи, заставляя рыть землянки, а наутро уже выходить на работы.
Переселения сопровождались голодом. Родители бросали детей на железнодорожных станциях в надежде, что вдруг кто-то их подберет, а если нет — то хотя бы самим не видеть их голодной смерти... В 1931, 1933, 1936 годах в разных частях страны среди бела дня люди падали на землю и умирали... От истощения. В мирное время, не в ленинградскую блокаду! Когда читаешь об этом, в голове лишь один вопрос: во имя чего? Зачем?
Во имя второй священной коровы — "ревущей индустриализации", вот зачем. В новостях, книгах, фильмах людям рассказывали о промышленных гигантах, которые как грибы растут в чистом поле за счет ударного труда советских рабочих и инженеров, ученых и изобретателей. И деревня трудится с ними в едином порыве. Какие сочные снопы стояли на ВДНХ, какие сытые и чистые свиньи водились там (увы, исключительно там) — любо-дорого посмотреть! Идеологи строя мастерски апеллировали к самым естественным желаниям человека — потребности в достатке, в счастье и радости жизни. В их сказки хотелось верить.
ВДНХ, 1954 г.
Барщина и оброк в 1970-х
До начала 1970-х из деревни не было исхода. Разве что после призыва в армию парням удавалось не вернуться обратно. Да еще деревенские уезжали из своего села по "оргнабору", когда в село приезжали специально обученные люди и вербовали рабочих на разработки торфа, лесозаготовки, строительство дорог или восстановление Донбасса. Или еще куда-то, но всегда снова на "прикрепление" к конкретному месту, к одному виду труда — тяжелому, низкооплачиваемому, который "просто так" не бросить, чтобы податься куда-то еще.
1972 год... Мой будущий муж собирается ехать поступать в институт в Москве. На руках — справка из сельсовета! Она подтверждает, что колхоз не против его учебы. Уже полвека власти "трудового народа", а тот все живет, отрабатывая месячину и получая трудодни. Современная молодежь может себе такое представить? Эй, ребята, вы все еще верите в "развитой социализм"?
Кормится же деревня с личного хозяйства, которому и название-то дали совершенно хамское — подсобное, чтобы колхозу подсобить. Не ему же заботиться, чтобы колхозник не подох с голоду. За размерами подсобного хозяйства следят строго, чтоб, не дай бог, колхозник ненароком не разбогател. Если в семье с дюжину человек, то вторую корову разрешат, у остальных отбирают. И это не годы продразверстки, а "развитой социализм"!
Денег не платили, зато налоги собирали исправно. В 1950–1970-х деревня платила государственный сельскохозяйственный налог и кучу местных — на ловлю рыбы, на постройки, на поголовье скота, на все транспортные средства вплоть до велосипедов и еще разовые сборы на колхозных рынках. Размер налога на личное подсобное хозяйство был на 100% больше налога на колхозников.
Налоги на доходы от подсобного хозяйства собирали раньше, чем они возникали. С каждой яблони, с каждой головы птицы, с каждой свиньи. Со всего, что чисто теоретически может помочь человеку произвести доход. "Бог терпел, и нам велел терпеть" — так, по рассказам моей свекрови из Орловской области, сказали ее односельчане, когда в 1960-х узнали, что пришло решение брать налог с каждой яблони. И они пошли их рубить. За ночь в деревне не осталось ни одного яблоневого сада.
Рубили не только возможности людей добывать для себя деньги, убивали их потребность зарабатывать. Сегодня 30-летний внук моей покойной свекрови отбывает по восемь часов ничегонеделанья в райвоенкомате, получая гроши, но никуда не рвется. В сознании большой части народа прочно засело убеждение, что деньги растут-таки на деревьях, только обычному человеку до них не дотянуться. Может, на тех самых, срубленных, они и росли, теперь-то уже не проверить...
Это и есть внутренняя колонизация: деревня, то есть колония, оплачивала жизнь метрополии — закладку флагманов промышленности и жизнь городов-витрин. Оплачивала не только белые булки и праздничные демонстрации, но — уже вместе с рабочими флагманов — и достижения в области балета, атомную бомбу, полеты в космос.
Эти достижения были реальными, невероятно впечатляющими, если не принимать в расчет уплаченную за них цену. Но они оставались парадными экспонатами витрины, демонстрируя величие страны, где в деревне и тысячах мелких городков не было ни сортиров, ни порой даже электричества...
Продолжение следует.
