Новые сланцы полны песка, но снять обувь нет никакой возможности — песок так горяч, что, кажется, можно варить яйца вкрутую. Тот, кто всё-таки решился это сделать, похож на нестинара, исполняющего ритуальный танец на углях.
Вода в море сегодня тёплая, будто околоплодная жидкость в материнском чреве. В ней хочется остаться надолго, а быть может, навсегда.
Ни озеро, ни река не обладают такой энергетикой, как море. Стихия моря — особая!
— Дельфины! Дельфины!
— Где?
Загорелая и худая, как вобла, девочка тычет пальцем в яркую синюю зыбь. Головы отдыхающих, словно подсолнухи вслед за солнцем, поворачиваются туда, где россыпь брызг фонтаном осыпается на блестящие спины афалин.
Восторг, ликование, восхищение.
— Ура! Дельфины! Я видела дельфинов!
— Пахлава, вяленые бычки, беляши, холодное пиво...
— Прогулка на катере: Судак, Медведь-гора...
— Только у нас — самые лучшие конные прогулки...
Хочется попробовать холодное пиво, заняться конным спортом, подняться на Медведь-гору, и всё это — сразу и немедленно! Правду говорят: счастье заразительно, словно ветрянка.
Мы с мужем больны Крымом давно и безнадёжно, но в этом году "крымскую лихорадку" подцепили и наши родственники. Осторожная, привыкшая к комфорту, сестра Татьяна, дочь с мужем и внук, а также племянник — наша компания напоминает цыганский табор, такой же шумный, яркий, бесшабашный.
— Я хочу отдыхать с комфортом, не делая резких движений, — говорит Татьяна. — И вообще, у меня — строгая диета!
— Нам необходимы удобства, потому что у нас — маленький ребёнок. Поэтому ищем комфортабельное жильё, — беспокоится дочь.
— К чёрту комфорт и ваши диеты! — кипит супруг. — Я сыт ими по горло, да здравствуют драйв и море удовольствий!
Племянник поддакивает:
— Если чё, я — с вами! Хочу отдыхать дикарём.
— Фсё будет карашё! — успокаивает всех зять. Он иностранец, к счастью, неплохо говорящий по-русски.
— Будем чередовать отдых культурный с бескультурным, — подводит итог муж, и все молча с ним соглашаются.
Жилье в Коктебеле: "мест нет"
Коктебель, откуда начиналось наше путешествие, так щедро залит ярким пополуденным солнцем, что слепит глаза. "Мест нет", "Свободных мест нету" — радуют нас вывешенные на воротах таблички. Мы второй час тщетно колесим по коктебельским улицам в поисках подходящего жилья.
Вот он — час пик в приморском городе! Звенящая многоголосая толпа отдыхающих ручейками стекается к набережной и впадает в Чёрное море. Второй нескончаемый поток, утомлённый жарой и купанием, поднимается со стороны моря им навстречу.
Эти два течения, словно тёплое и холодное, практически не смешиваются между собой, как Гольфстрим и Курильское течение.
— Добрый день! Нет ли свободных мест? — заплетающимся от усталости языком спрашиваю я у хозяйки. Она проживает на улице с "уникальным" названием "Морская".
— Сколько вас тут?.. Ладно, проходите.
Я иду вслед за ней, толкнув калитку с облупившейся серой краской. Двор, вымощенный булыжником, плетёная изгородь, выбеленный дом — мы словно окунулись в прошлый век.
Там, за воротами, кипит яркая, как карнавал, жизнь — здесь же, словно ластиком, кто-то стёр краски и приглушил цвета. И сама хозяйка апартаментов — такая же тусклая, с выцветшими глазами и постным выражением лица.
На всём лежит отпечаток запустения: старом гамаке, растянутом под раскидистым орехом; клумбах, заросших травой; потемневших от времени лавках и плетёных креслах. Всюду — сумрак безнадёжности, скуки и меланхолии.
Мы с сестрой оглядываем комнаты: высокие потолки, деревянные крашеные полы, голые стены...
Я тронула клавиши пианино, стоявшего в углу комнаты — на пальцах остался серый налёт времени. Пианино издало громкий и жалобный звук.
— Ти-ишш-ше, — змеёй зашипела хозяйка, заглянув в комнату.
С этой минуты она не отказывала себе в удовольствии изводить каждого изощрёнными способами: не лить много воды, не включать на улице свет, даже когда темно, не возвращаться поздно, не говорить громко и так далее, и так далее...
Мы покупали на местном рынке овощи и фрукты, накрывали стол под открытым небом и садились обедать. Над нами, точно купол, свисал старый выцветший абажур. Шторы на хозяйском окне, словно от дуновения ветерка, слегка шевелились, и даже сквозь грязное стекло чувствовался её неприятный взгляд.
Гулять так гулять
Мы с большим облегчением покидали неуютный дом, окунаясь в праздную жизнь.
— Чебуреки хочу! — восклицал зять-иностранец и за один присест съедал 5-6 вкуснейших крымских чебуреков.
— Пива хочу, холодного! — закатив глаза от удовольствия, племянник залпом выпивал пузырящийся напиток.
— Хочу виноград! — Татьяна отрывала от кисти крупную спелую бубину и кидала в рот.
Сладко зажмурившись, говорила продавцу:
— Вку-уусно! Взвешайте пару килограммчиков.
— Коктебель — страна вин! Только вино, и ничего, кроме вина, — категорично заявляет супруг.
— А мне хочется полетать на параплане, — потупив глаза, говорю я.
— Я тоже с вами — на параплане! — восторгается племянник и заговорщицки подмигивает.
В Крыму есть всё, что угодно для удовольствия души: дайвинг и восточный массаж; катание на катере и конные прогулки; экстремальные экскурсии в горы; полёты на воздушном шаре и параплане; катание на квадроцикле; курсы виндсёрфинга; экскурсии в пещерные города и монастыри; скалолазание и многое другое.
— Какой к чёрту параплан? — возмущается супруг.
— А почему — нет?
— Вы на цену посмотрите! — и тычет пальцем в рекламный щит.
Мы с племянником сникли — с такими ценами на развлечения мы сможем отдыхать не десять дней, как запланировали, а два-три дня максимум.
— Крим — шуть-шуть Италия! Флиге, самолёт, летать — супер! — зять показывает большой палец и даёт нам денег на "полёты во сне и наяву".
— Не волнуйся, — говорю я мужу, — мы полетим с инструктором. — И набираю указанный в рекламе номер телефона.
— Добрый день! — откликается приятный девичий голосок. — Да, вы попали по адресу, но, к сожалению, полёты будут возможны только через три или четыре дня.
— А что случилось?
Девушка переходит на доверительный тон:
— Вы знаете, в Сочи отдыхает наш президент, поэтому в воздух подниматься запрещено.
Как жаль! Но, может быть, некоторые мечты так и должны остаться мечтами, чтобы было к чему стремиться, о чём фантазировать по ночам?
Вечерние истории
Мы сидим в плетёных креслах и едим спелый виноград, запивая коктебельскими винами. Розовый мускат... Мадера... Херес... Мужчины набрали в розлив разных сортов вина, и теперь мы с удовольствием их дегустируем. Штора на окне вновь колышется — то ли от зависти, то ли от ненависти.
— Где твой муж? — обращаюсь я к дочери.
— Только что был здесь... Странно.
Мы дружно зовём нашего заграничного родственника, но он как в воду канул.
— Может, хозяйка пытает его утюгом: "Сколько воды ты спустил сегодня в душе?"
— Или: "Почему ты воспользовался электрическим чайником дважды за день?!"
Калитка вдруг резко отворяется, и мы видим улыбающееся лицо потерявшегося зятя. Он, подпирая подбородком, несёт в руках несколько больших коробок, аккуратно сложенных стопкой.
— Ура! Пицца!
Аромат свежего теста, овощей и фруктов, настоящего крымского вина моментально ударяет в голову. За столом становится шумно, немецкая речь — вперемежку с русской. Боже, как хорошо!
Южная ночь стремительно опускает на землю бархатный, в песчинках звёзд, полог. Быстро темнеет. Набережная зажигается разноцветными огнями, словно рождественская ёлка. Призывно звучит музыка; до нас доносится женский соблазнительный смех.
Горячий южный ветер, наконец, успокоился, потянуло лёгким приятным сквознячком. Разговоры за столом стали тише, интимнее, задушевнее. Хотелось сидеть просто так и слушать новые интонации прибоя, шороха песка, звона цикад...
— Если желаете, могу рассказать, как я волей случая стал нудистом, — задумчиво говорит муж.
— Конечно желаем!
— Тогда слушайте... А было так: в конце восьмидесятых, по долгу службы, я попал в Коктебель. Нас, строителей, поселили в вагончик недалеко от набережной. Мы с мужиками сразу побежали к морю — смыть усталость после дороги... Отдыхающих на берегу было немного. Удивило то, что все они были полностью обнажены! Мы, конечно, удивились, сбросили с себя рубашки и брюки и побежали к воде.
Вдруг, спустя какое-то время, заметили неладное — вокруг нас образовалась "зона отчуждения". Люди брали свои вещи и уходили подальше, оставляя вокруг нас свободное пространство.
— А вы купались в плавках? — догадалась сестра.
— Ну, конечно, в плавках, а как иначе?
— И тогда вы решили покинуть пляж?
— Ничего подобного! Мы решили присоединиться к остальным. Пляж рядом, до работы рукой подать — очень удобно... Мы сняли с себя нижнее бельё и "зона отчуждения" пропала.
— Ну, и как вообще... ощущения? Понравилось? — спросила я с иронией.
— Вначале, конечно, было неловко, а потом — как будто так и должно быть... Надо сказать, что невдалеке стояла пограничная застава с вышкой для обзора. Наверху этой вышки — труба для наблюдений. Эта труба, вместо того, чтобы вести наблюдение за морем, чаще всего была опущена вниз — для наблюдений за обнаженной натурой!
— Да, служба у пограничников — не сахар! — выразил общую мысль племянник.
— У меня муж — нудист, а я об этом только что узнала!
— Да ладно тебе, — отмахнулся супруг.
— Мы — на дискотеку!
Молодёжь спешит получить как можно больше впечатлений. Зять, дочь и племянник быстро растворяются в крымской ночи, пропитанной йодом и амброй тайных желаний.
— Код домофона не забудьте! — кричит вслед предусмотрительная сестра.
— Не забудем! — откликаются весёлые голоса.
Ах, молодость...
Ночное приключение
— Всё было совсем не так, дорогой! — кипятилась дочь.
— Фсё так и слючилось, дарагая! — кипятился зять.
— Может, вы всё-таки посвятите нас в причину ссоры?
И перебивая друг друга, дочь и зять поведали о ночном инциденте.
Тот, кто бывал на Средиземноморье или в Крыму, или на другом прекрасном побережье, отлично знает: от изобилия солнца, гипнотического влияния морской стихии у отдыхающих иногда всё переворачивается с ног на голову и, проще говоря, сносит крышу!
Вот это — крымское лето:
Море в огранке багета
Золотисто-песочного цвета
И воздух
От гомона диких туристов
Пенится между свечей кипарисов...
Пьянею,
Словно от терпкой "Лидии",
Крабы, раки и мидии.
Господи, как ты вмещаешь всё это,
Крымское лето?
Торгуют халвой, пахлавой и щербетом,
И пары нудистов,
Забыв про любые запреты,
Целуются страстно,
И счастье их солнцем согрето;
А в море — медуза,
Как прима Большого балета:
Прозрачна, легка!
Чешуйки воды
От пекла червонными стали,
И чайки от собственных криков устали,
У крымского лета -
Тонкая амбра греха.
Флюиды безумия, страсти, эйфории так явственно витают в воздухе, что из них можно сделать горячительный коктейль и пить через трубочку. Что, впрочем, и было сделано нашей юной компанией в одном из прибрежных ресторанов.
Ребята попробовали на вкус различные коктейли, по достоинству оценив каждый. Все были довольны: рядом, буквально в двух шагах, плескалось ночное, Чёрное-пречёрное море, и музыке в такт подмигивали крупные звёзды и светодиодные лампы танцпола.
Девушки в "мини" с роскошными формами, молодые мужчины, разгорячённые присутствием дам, шум прибоя — на всё откликалась душа и трепетало тело. Молодая кровь, словно лимонад с пузырьками — кипит, шипит, пенится. Хочется невозможного: достать с неба звезду, пройтись по лунной дорожке, птицей взлететь на гору Ай-Петри...
— Тот высокий брунет — наглец! Он кушал тебя глазами! — эмоционально говорит зять.
— Ты ревнуешь на пустом месте, — парирует дочь.
— Ничуть!
Ревность — это укол адреналина; это пожар, раздутый задетым самолюбием. Хорошо, что море под рукой!
— Иди, охолонись.
— Только с тобой, дарагая!
К удовольствию окружающих, ревнивец подхватил супругу на руки и окунул в прибрежную волну.
— Когда чистите зубы, обязательно выключайте воду...
Я вздрогнула от неожиданности — за спиной неслышной тенью появилась хозяйка:
— Да-да, я за вами давно слежу.
Я чуть не подавилась зубной пастой.
— Сколько же можно?! Мы оплатили проживание по той цене, что вы назначили!
— Это не важно, — с таким же невозмутимо-постным выражением возразила она и удалилась восвояси.
Мы поняли, что в этом доме делать больше нечего...
Дорога на Ай-Петри
Наш "цыганский табор" оперативно собрал пожитки, вновь готовый к новым авантюрам и испытаниям.
— По коням! — скомандовал муж и жестом Наполеона показал туда, где, вонзая в небо верхушки сосен, громоздилась гора Ай-Петри.
Там, высоко в горах,
Воздух почти разрежен,
А неба шатёр — в алмазах,
Когда-то я был невежей,
Теперь я стал скалолазом,
Без документов и метрик,
Когда покорил Ай-Петри.
Завтра зажжёт рассветы
Огненное светило,
Словно большое огниво,
Чиркнув о склон Ай-Петри.
Мы все были наслышаны о тернистом пути, ведущем наверх, но то, что мы испытали, превзошло все ожидания!
Горный серпантин — всё равно, что русская рулетка: никогда наверняка не знаешь, что там, за поворотом. Два железных коня — "Нива" и "Форд", на которых мы совершали путешествие, к счастью, не подвели нас и в этот раз.
Руль "Нивы" крепко сжимал хоть и молодой, но опытный водитель — племянник. "Фордом" управлял не менее опытный водитель — "импортный" зять. Мы с сестрой, не испытывая особого страха, глазели по сторонам. Но только до тех пор, пока муж в полголоса не обратился к водителю:
— Ты видел это?
— Ага...
— Будь осторожнее.
— Вы это о чём? — с подозрением в голосе спросила сестра.
— Не смотрите вниз, — запоздало приказал супруг.
Лучше бы он этого не говорил! Как можно не смотреть вниз тогда, когда это запретили? Мы с сестрой, вывернув шеи, оглянулись назад: внизу, среди камней и поломанных деревьев, лежала чья-то разбитая машина. О, ужас!
Наши виражи становились всё круче и круче, самообладание покидало, как тень — солнечный полдень. У меня заложило уши, в голове появился неприятный звон. Мы с Татьяной, словно две большие рыбы, заглатывали воздух ртом и с шумом выдували через ноздри, чтобы выровнять давление.
— Американские горки отдыхают, — попыталась я пошутить, но голос предательски задрожал.
Татьяна, чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, достала пакет с сушками и стала методично уничтожать одну за другой... Одна моя знакомая, в состоянии стресса, съела палку колбасы, не моргнув глазом. А потом удивлялась: куда девалась колбаса? Только увидев в мусорном баке остатки пира, поняла, что это — её рук дело... Вернее, зубов.
На одном из крутых поворотов мы еле-еле разминулись со встречной машиной.
— И зачем я согласилась на эту авантюру? — кисло улыбнулась Татьяна.
— Потерпите, половину пути уже прошли, — подбодрил муж.
Я обратила внимание, что у нашего водителя от виска бежит вниз тонкая струйка пота. Струйка страха и напряжения сбежала по шее, а затем исчезла в глубине воротника рубашки.
Но как-то вдруг всё неожиданно закончилось! Мы выехали на плато Ай-Петри.
Нет, определённо не так я представляла себе вершину горы! Воображение рисовало крутые каменистые пики со скудной растительностью. А ещё я представляла себе сизые тучи, которые, цепляясь за скалы, ночуют здесь безотлучно. Тут же, куда хватало глаз, простирались горные луга с пышной растительностью, и казалось, будто мы едем не по горному плато, а по раздольным приволжским нивам.
Вдалеке неожиданно возникло несколько зданий необычной конструкции — было в них что-то внеземное, инопланетное.
— Что это?
— Это крымская обсерватория, — пояснил супруг.
— Ничего себе!
— Здесь находится один из самых крупных телескопов, диаметр которого — почти три метра.
— Ого!
— Поэтому все романтики, как мотыльки — на свет, слетаются сюда на экскурсию, чтобы взглянуть на звёздное небо... Отсюда открываются прекрасные виды на Ай-Петри, Чатыр-Даг. Говорят, отсюда виден даже Севастопольский маяк.
Мы миновали условный шлагбаум и оказались на территории, чем-то напоминавшей восточный базар. Павильоны пестрели вывесками: "Крымско-татарская национальная кухня", "Православное кафе", "Вкусно, как дома", "Царская охота"...
А какие запахи витали вокруг и около! Чурчхела свисала аппетитными гроздьями: эта — с фундуком, эта — с миндалём, а эта — с абрикосовой косточкой. Кусочки лукума — словно разноцветная мозаика на подносе; пастила, завёрнутая в трубочки — яблочная, гранатовая, грушёвая...
— Шашлык — м-мм! Самый вкусный, самый свежий... Попробуй, слушай, а-а?!
Сувениры и вязаные изделия ручной работы: жакеты из натурального меха ламы; тончайшей работы, словно воздушные, вязаные платки; кожаные изделия прекрасной выделки...
Мы идём сквозь строй торговцев, будто пленники — под перекрёстным прицелом орудий:
— Эй, сюда!.. Эй, красавица!.. Эй, не проходи мимо!
Наконец пытка закончилась, и мы оказались в стороне от назойливых торговцев.
— Как же холодно! У меня зуб на зуб не попадает, — дочь кутается в тонкую трикотажную кофту.
— Если внизу температура плюс двадцать семь по Цельсию, то здесь, думаю, не больше семнадцати, — стуча зубами, констатирует племянник. На него жалко смотреть: он одет в шорты и лёгкую рубашку.
— Можно вернуться к машине за тёплыми вещами, — предложила я, но никто не захотел.
— Сейчас выберем уютное кафе и согреемся. — Муж, как всегда, вносит дельное предложение...
Это кафе оказалось последней точкой нашего путешествия по Ай-Петри. Оно нависло над самой пропастью, открывая взору прекрасный вид: внизу простирается синее море. Спокойную гладь его бороздит белый корабль, казавшийся с этакой высоты совершенно игрушечным. Ялта и Алупка белеют фасадами домов, раскинувшись у подножия горы...
Белая, ослепительная Ялта! Вспомнился Антон Павлович Чехов, описывающий эти места: "От Симферополя начинаются горы, а вместе с ними и красота... Море чудесное, синее, как волосы невинной девушки. На берегу его можно жить тысячу лет и не соскучиться. Купание до того хорошо, что я, окунувшись, стал смеяться без всякой причины. Погода в Ялте тёплая, совершенно летняя. Если бы у меня были деньги, то я перебрался бы сюда навсегда".
— Что будем заказывать? — с улыбкой обращается к нам девушка-официант. — Позвольте принести вам тёплые пледы — здесь достаточно сильный ветер.
Мы благодарно киваем в ответ. Каждый из нас заказал по горячему лагману, овощному салату и бокалу свежего сока. Холодная дрожь постепенно отступает — на смену ей приходит тепло и приятная усталость.
Небо над Ай-Петри нависает так низко, что, кажется — протяни руку и сможешь погладить его атласную безупречную "кожу". На линии горизонта небо сливается с водой, искажаясь одной голубовато-фиолетовой линзой. И возникает ощущение, что у жизни нет ни начала, ни конца. Раскинь руки — и сможешь объять Земной шарик!
Вот такими — счастливыми, восторженными, мы навсегда останемся на фотоплёнке: скалистые склоны Ай-Петри, яркое небо, синяя вода Чёрного моря и пассажирская канатная дорога "Мисхор — Сосновый Бор — Ай-Петри".
До скорой встречи, Крым! До скорого свидания, Святой Пётр — наивысшая точка нашего незабываемого путешествия.
