Один норвежский ученый уже много лет проводит эксперимент. Во время лекций, которые он читает в разных странах, просит аудиторию выполнить простое задание — нарисовать карту Европы. В результате он является обладателем нескольких тысяч таких карт, ни одна из которых не похожа на другую, а все вместе — на настоящую географическую Европу. Оказалось, что у каждого народа она, Европа, — своя, и даже очертания ее все воспринимают по-разному.
Ученого-норвежца, естественно, в значительной степени волновал вопрос, как европейцы воспринимают его родные края. Именно здесь разница оказалась особенно заметной. Если норвежские студенты рисовали огромный выступ, нависающий над весьма скромных размеров территорией, а Британские острова, например, вообще частенько забывали, то остальные европейцы, тщательно вырисовывая государства континентальной Европы, порой совсем опускали те земли, которые называются Скандинавским полуостровом, — как не играющие большой роли в настоящей Европе.
Действительно, эти северные земли всегда стояли особняком, вне общего хода истории, и жили сами по себе. Заселенные, если верить археологическим находкам и наскальным рисункам, еще 10 тысяч лет назад, они очень поздно появились на европейской сцене. Даже любопытные греки и любители чужих территорий римляне оставили лишь смутные заметки о каких-то северных землях, заселенных то ли дикими народами, у которых волосатые звериные ноги (чтобы как-то согреваться холодной зимой), то ли прекрасными светловолосыми людьми-эльфами, живущими в вечном празднике и радости.
В VIII веке внезапно появившиеся в Европе викинги привлекли пристальное внимание европейцев к скандинавскому региону. Первый удар около 790 года приняла Англия, и «Англосаксонская хроника» упоминает о первом появлении воинственных северян-язычников, разграбивших и разрушивших крупный монастырь на северо-востоке страны. Надо сказать, викинги с большим удовольствием грабили монастыри — было, чем поживиться, да и дело благое делали с языческой точки зрения.
Три столетия викинги, они же — норманны, они же — варяги, норвежские, датские и шведские воины — держали всю Европу в напряжении. Они появлялись в самых разных ее частях (расстояния были для них не помеха), наводя трепет на местных жителей. В Южной Италии до сих пор немногочисленная часть светловолосого и голубоглазого населения считает себя потомками древних скандинавов. В сердце Франции, на берегах Луары, в IX веке строились подземные замки, с мощными оборонительными сооружениями, чтобы отражать возможное нападение северян. В далекой Византии сохранились следы пребывания там неугомонных воинов, так же как и в жаркой Испании, и в набиравшей мощь Руси. Словом, вся Европа вошла в активное взаимодействие с дотоле практически неизвестным народом.
Взаимодействие это, справедливости ради отметим, было не только в форме грабежей и разбоя, которые так красочно живописуют современные фильмы и романы: огромные голубоглазые дикари уничтожают все на своем пути, сохраняя жизнь только прекрасным девам, которые в них немедленно влюбляются без памяти. Кроме этого, были и торговля, и колонизация. Были заселены Исландия, Гренландия и даже сделаны попытки продвинуться еще западнее — в Винландию, современную Америку. Многие государства начали свою новую жизнь с норманнских правителей — на Русь пришел Рюрик, Англию покорил Вильгельм Завоеватель. Интересно, как бы нарисовали карту Европы средневековые школьники, смогли бы они в те времена проигнорировать существование энергичных северных соседей?
И вдруг после трех веков активной политической деятельности вновь — спячка, забвение, задворки Европы. Ну что, действительно, происходило в Норвегии, Финляндии или Исландии с XV по XVIII столетие? Никто, кроме специалистов, точно не знает, да и знать там нечего: ловили рыбу, пасли оленей и тихо дремали, игнорируя основные европейские течения, — не было здесь ни эпохи рыцарства, ни Ренессанса, ни Просвещения. Для России еще хоть как-то ощущалось скандинавское присутствие — соседи все-таки, а вся Европа благополучно забыла об их существовании.
А вот конец XX века преподнес новый сюрприз: эта «спящая северная красавица» вновь проснулась. После периодов зависимости и взаимного подчинения, когда власть над различными скандинавскими государствами периодически переходила то к Дании, то к Швеции, а то и к России, обретенная в конце второго тысячелетия независимость вдруг принесла неожиданные плоды благополучия. Выяснилось, что именно там, на далеком и незнакомом Севере, созрели самые удобные условия для жизни населения — и в политическом, и в экономическом, и в социальном планах. Раздираемые современными проблемами европейские государства с некоторой завистью стали поглядывать на своих дотоле незаметных соседей: и этнических проблем там не существует, все государства до крайности гомогенны, и перенаселения — места хватает, и самая совершенная социальная защита населения, и доходы на душу населения все растут. Конечно, это не значит, что нет проблем, они везде и всегда есть, но на фоне всеобщих трудностей и конфликтов Скандинавия выглядит неким оазисом благополучия.
Образование
Согласно исследованиям Европейского статистического бюро «Евростат» скандинавы активно развивают свою систему образования. Они инвестируют в нее 9% валового продукта (почти в 2 раза больше, чем, к примеру, Великобритания). Около 4/5 финансов в большинстве скандинавских стран уходит на оплату труда учителей, остальное — на обустройство школьных зданий и учебное оборудование.Само понятие «Скандинавские страны» сегодня довольно запутанно — совершенно точно официально в него входят бывшие государства викингов: Швеция, Норвегия и Дания, объединенные общим историческим прошлым, единым праязыком и этнической близостью. Финляндия, чей язык, так же как и этнос, относится к совершенно другой группе, часто стоит особняком, и даже путеводители по региону обычно разделяются на «Скандинавию и Финляндию» — чтобы читатели не ошиблись и не посчитали все это за единое целое. Существует еще объединение северных государств, включающее все вышеозначенные четыре составляющие плюс Исландию, Фарерские острова, Гренландию и Аландские острова в Ботническом заливе. Наконец, географически на Скандинавском полуострове расположены три государства — Норвегия, Швеция и часть Финляндии.
Все эти составляющие находятся в непростом взаимодействии. С одной стороны, общая история и географическая близость рождают схожие проблемы и стимулируют активное сотрудничество. С другой — как часто бывает между близкими людьми — существуют и ревность, и критическое отношение друг к другу.
В Финляндии популярен такой анекдот. На бутылках пива, отправляемых в Швецию, на донышке пишут «Открывать с другой стороны!» Интересно, что точно такой анекдот существует в Швеции — о норвежцах, а в Норвегии — о финнах. Все эти народы, объединенные условным названием «скандинавы», и похожие, и очень разные. И характер у них — у каждого свой, хотя в чем-то и напоминающий соседа.
Попробуем понять, что объединяет и отличает, например, норвежцев и финнов. Почему именно их? Может быть, потому, что они наиболее ярко воплощают одновременно контрасты и сходство «нордических» характеров. К тому же оба эти народа исторически граничат с Россией, а значит, не могут не интересовать русского человека.
Уже в отношениях с Россией проявляются первые особенности характеров двух этих народов. Норвегия и Финляндия — два северных соседа России, имеющих с ней общую границу. Но на этом сходство заканчивается. Тесные связи с Норвегией, относящиеся ко времени викингских походов, чаще всего строились на взаимовыгодных условиях — велась совместная торговля, на Русь приглашались норвежские воины для укрепления сил страны.
Связала наши народы и романтическая история, вполне характерная для своего времени, первой половины XI века. Норвежец Харальд Суровый — бесстрашный воин, завоеватель, если верить сагам, несметных сокровищ, королевского титула и женских сердец, полюбил дочь Ярослава Мудрого Елизавету. Правда, некоторые неромантические исследователи утверждают, что любовь тут была вовсе ни при чем, а Харальд, в молодости ставший изгнанником и мечтавший получить норвежскую корону, принадлежавшую ему, как он считал, по праву, надеялся на помощь Ярослава.
Как бы там ни было, Харальд сделал все, чтобы завоевать сердце возлюбленной (а заодно и собрать средства для будущей жизни и борьбы за трон). Он отправился в Константинополь, много воевал и еще больше грабил, оказался замешанным в византийские интриги и даже посидел из-за этого немного в тюрьме. После долгих странствий Харальд вернулся на Русь — уже человеком со средствами, жизненным опытом и достаточными силами для борьбы за власть в собственной стране. По дороге к любимой он сочинял стихи — висы радости, воспевающие его чувства, и сгорал от нетерпения.
Ярослав, не случайно прозванный Мудрым, в этой новой ситуации посчитал возможным отдать свою дочь замуж за победителя. Так Елизавета стала Норвежской, а другие дочери Ярослава — Анна — Французской, а Анастасия — Венгерской. Харальд вскоре стал королем Норвегии (кстати, о мудрости — кроме моральной поддержки тесть ничем не помог своему зятю). Одной из важных особенностей в отношениях между Россией и Норвегией можно считать мирное сосуществование на протяжении длительного времени. То есть проблемы, конечно, возникали, но до серьезных столкновений дело не доходило и обычно они разрешались мирным путем.
Александр Невский отправлял посольство в Норвегию для урегулирования вопроса о сборе дани с саамов, которых обирали и норвежцы, и русские. Вопрос был улажен без излишних проволочек, что, правда, не слишком отразилось на печальной участи саамов, просто двойная дань получила законное обоснование. Он же заключил в 1251 году первый официальный договор с Норвегией. Второй договор — 1326 года — закрепил уже реально сложившуюся сухопутную границу между государствами, фактически с тех пор и не менявшую своих очертаний, и не нарушавшуюся никогда военными действиями.
После второй мировой войны, когда Норвегия стала членом НАТО, напряженные моменты время от времени возникали, сейчас пишут о сложностях 1968 года, но откровенных конфликтов все-таки удавалось избежать. Наконец, мирное сосуществование в советское время двух государств с разными идеологическими системами на холодном острове Шпицберген, где бок о бок уживались норвежские и советские рабочие поселки (характерно, что в 1941 году с этого норвежского острова было эвакуировано 900 норвежцев и 2 000 русских), говорит само за себя. Да и сейчас худо-бедно, но почти половину населения острова составляют наши соотечественники.
Самооборона
Согласно данным обзора легкого стрелкового оружия, предоставленным независимым проектом, который финансируется правительствами 12 стран, жители скандинавских стран вооружены лучше остальных западноевропейцев. Лидирует в этом вопросе Финляндия, где на 100 граждан приходится 39 «стволов», финны же и в масштабе всего мира «на высоте», уступая два первых места лишь Соединенным Штатам и Йемену.Когда и в какой форме началось общение русских с финнами, определить невозможно. Переплетение на карте северной России славянских и финно-угорских названий свидетельствует о проживании наших народов бок о бок с незапамятных времен. Предоставим слово русскому историку В. О. Ключевскому, давшему описание первой исторически достоверной встречи русских и финнов: «Как они встретились, и как одна сторона подействовала на другую? Вообще говоря, встреча эта имела мирный характер. Ни в письменных памятниках, ни в народных преданиях великороссов не уцелело воспоминаний об упорной и повсеместной борьбе пришельцев с туземцами. Самый характер финнов содействовал такому мирному сближению обеих сторон. Финны при первом своем появлении в европейской историографии отмечены были одной характеристической чертой — миролюбием, даже робостью, забитостью. Тацит в своей „Германии“ говорит о финнах, что это удивительно дикое и бедное племя, не знающее ни домов, ни оружия. Иорнанд называет финнов самым кротким племенем из всех обитателей Европейского Севера. То же впечатление мирного и уступчивого племени финны произвели и на русских».
Мирная встреча долгое время оставалась залогом довольно мирного сосуществования. Правда, финны вскоре попали под власть шведов, что не могло не раздражать русского соседа. Однако неприязнь и враждебность проявлялись в основном по отношению к хозяевам-шведам, сделавшим из страны плацдарм для боевых действий с Россией, чем к зависимым от них финнам, которых у нас скорее жалели.
Финляндия на особых правах вошла в состав Российской империи, а русский император прибавил к своему титулу «великий князь княжества Финляндского». Это не было завоеванием, присоединение произошло согласно договору между Россией и Швецией, уступившей свои владения. Вопреки сложившемуся стереотипу отношения между русским и финским народами в этот имперский период были вполне дружественными, насколько они могут быть в подобной ситуации. Финский справочник даже повествует о «необыкновенном успехе» первых 60 лет этого союза. Да и сейчас финны помнят, что, например, прекрасной библиотекой, собранной в Хельсинки, они обязаны русскому царю, приказавшему экземпляр каждого печатного издания, выходившего в России, отправлять туда в обязательном порядке. Благодаря этому в годы, когда Советский Союз был отгорожен от Запада железным занавесом, многие ученые приезжали именно в Финляндию для работы над «русскими» темами.
Идиллия, однако, не была вечной, и история отношений между Россией и Финляндией омрачалась разного рода сложностями, включая восстания, террор и войны. Особенно «нехорошо получилось» в годы второй мировой войны, когда Финляндия была использована Гитлером как база для нападения на Советский Союз. Но и после этого отношения между странами сохранили свою близость — сосед есть сосед. Все хорошо помнят, что и в глухие годы, когда связи с Западом были весьма скудными, в нашей стране ели финский сыр и печенье, а финский сервелат на праздничном столе был показателем благосостояния советского гражданина. Союз Финляндии и России (так же, как и Советского Союза) можно назвать браком без любви — живут вместе, куда денешься, а любовь вещь вообще туманная, из области чувств. Мауно Койвисто, в разные годы бывший президентом и премьерминистром Финляндии, в своей книге о России, довольно критически рассматривающей российскую историю, делает естественный вывод: «Жить с добрым соседом — это надежно. Доброму соседу мы также хотим быть добрым соседом». Такая вот закономерность.
Еда
Скандинавы любят сельдь с отварным картофелем, рыбные деликатесы, блины со сметаной, пельмени, рассыпчатую гречневую кашу с маслом, сосиски с картофелем, кетчупом, хреном, соленым огурцом, курицу и йогурт, а также слегка обжаренный кофе. они почти не едят баранину, жареный картофель, макароны, рис.Нередко пишут о существующих в финском обществе антирусских настроениях, мол, думают они о нас — дикари они и есть дикари, что с них взять. Действительно, в начале 1990-х годов, когда Финляндия решительно устремилась к светлому индустриальному будущему, а Россия столь же решительно распадалась на куски и теряла все, что только можно потерять, включая мировой престиж, в среде северных соседей наметилось презрительно-высокомерное отношение к бывшему колоссу. Финские коммунисты чувствовали себя обманутыми, а капиталисты — разочарованными. Но кризис был преодолен — финны не тот народ, который будет плевать в колодец, из которого успешно пьет. Оказалось, что большую и перманентно перестраивающуюся страну очень выгодно одевать, обувать, снабжать мебелью и бумагой, а главное, кормить. Удивительно и уже даже непонятно, как мы могли обходиться без финских овсянки, гречки, варенья, масла, молока — и это только из самого необходимого.
В современной России же на кормильца теперь смотрят с большим уважением, вот тебе и «убогие чухонцы», что, оказывается, со страной-то сделать можно, если как следует взяться и начать работать. А ведь тоже когда-то с нами вместе были...
Подобная близость русского, норвежского и финского народов не была, однако, залогом достоверных знаний об их характерах. Нравы далеких итальянцев или манеры англичан интересовали россиян гораздо больше, чем особенности национального поведения ближайших соседей. Так, Карамзин, возвращаясь из своего знаменитого европейского путешествия, описал свои впечатления от норвежцев: «...нам встретились норвежские рыбаки. Капитан махнул им рукою — и через две минуты вся палуба покрылась у нас рыбою... Норвежцы, большие пьяницы, хотели сверх денег рому; пили его, как воду, и в знак ласки хлопали нас по плечам». Не намного дальше ушли наши представления и о финском характере. М. Е. Салтыков-Щедрин, неожиданно довольно высоко оценив честность и работоспособность финнов, еще во второй половине XIX века писал, что «есть у финнов и способность к пьянству, хотя вина здесь совсем нет, за редким исключением корчемства, строго преследуемого. Но, дорвавшись до Петербурга, финн напивается до самозабвения, теряет деньги, лошадь, сбрую и возвращается домой гол как сокол».
Все-таки как близка была нам всегда тема пьянства, как радовались мы, обнаружив эту слабость у других!
Сейчас часто пишут, что финны не так уж много и пьют, что они стали «европейцами» и в этом вопросе потребляют умеренно хорошие вино и пиво, даже приводят в подтверждение статистические данные. Но для русского человека этот стереотип не только остается неизменным, но и находит подпитку в личном опыте общения. Многие еще помнят «пьяные туры» советской эпохи, когда, подобно щедринским персонажам, финны приезжали целыми автобусами на выходные в тогдашний Ленинград, селились в лучшие гостиницы и с удовольствием два дня беспробудно пьянствовали, наслаждаясь дешевой и доступной водкой. Вечером в воскресенье их штабелями грузили в автобус и отправляли домой. Множество легенд ходило вокруг этих туров, например о том, как одного русского по ошибке загрузили вместе с финскими собутыльниками, и он, проспавшись, обнаружил себя в капиталистическом окружении без документов и денег. Да и сегодня россияне, побывавшие в Финляндии в праздничные дни, с нескрываемым восхищением рассказывают о национальных финских традициях потребления водки.
Коммуникации
Согласно статистике Интернет и мобильная связь среди всех европейских стран более распространены в странах Скандинавии.Статья предоставлена журналом "Вокруг Света"
