Я рожала в Сакраменто (Калифорния). Предполагаемый срок меня был 20 мая, но почему-то я всегда была уверена, что рожу раньше на пару недель. Этому способствовал тот факт, что моя мама родила и меня, и сестру на 2 недели раньше, а по утверждению врачей, "ранние" роды могут быть унаследованы. Итак, я настроилась на первую неделю мая. Муж, который собирался взять отпуск на две недели, чтобы мне помочь (в США у нас нет никого из родственников, а свекрови визу не дали), спешно заканчивал все свои дела к 5 мая. Все детские вещички были приготовлены, кроватка собрана, все стояло на своих местах и ждало детку.
Итак, благополучно прошла первая неделя мая, а признаков надвигающихся родов — никаких. Мой американский врач (которым я, кстати, была довольна на 200%) оптимистично утверждал, что родить я могу в любой момент, потому что ребенок опустился, а могу и переходить, потому что первородящие обычно перехаживают. Но я даже мысли не допускала, что такое может случиться. Максим регулярно спрашивал: "Ну когда же?" — потому что на работе все были извещены, что он может уйти в отпуск в любой момент, и поэтому серьезных задач ему не поручали, а делать какие-то мелочи было ужасно скучно.
Я вовсю уговаривала малыша вылезти, наворачивала километры пеших прогулок, ходила по лестнице, чем очень интриговала жильцов соседних апартаментов, для которых это превратилось в ежевечернее развлечение.
Ничего не действовало. За несколько дней до due date — предполагаемой даты родов — у меня отошла пробка, и врач на приеме сказал, что раскрытие 1 см и он уверен, что я рожу в выходные — мой due date, и он как раз очень удачно дежурит в госпитале и примет у меня роды. Но выходные прошли, а родами и не пахло. Причем, выходные я над собой жестоко издевалась — первый раз за беременность пропылесосила квартиру, перестирала кучу всего, пересадила цветы и даже поучаствовала в мытье машины. Когда ничего не помогло, у меня закралось страшное подозрение, что я из тех слонов, у которых беременность длится 20 месяцев.
Итак, наступил вторник 22 мая. Вечером у меня неожиданно начались схватки — довольно болезненные и сразу каждые 6-7 минут. Меня начали терзать двойственные чувства: с одной стороны, радость, что начинаются роды, а с другой стороны — страшно, я могу же еще с пузиком походить. В общем, обложились мы книжками и решили, что вроде ОНО.
Для проверки пошли погулять — схватки, как приличные, стали учащаться и становиться более болезненными. Пришли домой, собрали сумки в госпиталь и решили чуток поспать. В общем, я не заметила, как уснула и схватки прекратились. Моему разочарованию не было предела. На следующий день был визит к врачу, на котором он сказал, что раскрытие уже 3 см и он уверен, что к вечеру я буду в госпитале, а иначе в следующий вторник он будет делать стимуляцию, потому что это будет 42-я неделя, и малыш ожидается крупный. Крупный — это около 8 фунтов, то есть порядка 3700 г. Ага, как же, вечер благополучно прошел, а с ним еще несколько дней, и наступили выходные.
Надо ли говорить, что я безумно устала быть беременной и хотела поскорее увидеть своего крошку, поэтому проштудировала весь Интернет — и русский, и "буржуйский" — на тему стимуляции родов. Все безопасные методы были благополучно испробованы, а опасные я не рискнула. На выходные было запланировано последнее средство — острая еда из мексиканского ресторана. В ресторане я заказала самое острое блюдо, которое у них было, — у официанта первый вопрос был, насколько я уже перехаживаю, потому что таких "умных" к ним приходит много. В общем, я плакала, кушая это блюдо, — каждый кусочек запивался двумя глотками воды. После этого мы отправились на 4-часовую прогулку. Однако на следующий день ничего не произошло, и я перестирала всю свою беременную одежку, собираясь погладить ее в понедельник, потому что на вторник была намечена стимуляция. Естественно, в понедельник я проснулась в 5 утра от схваток, которые опять начались довольно интенсивно — каждые 6 минут — и весьма болезненно. Я немного повалялась в кровати, потренировалась в правильном дыхании, как учили на курсах, — как ни странно, помогало. После этого я помчалась гладить, потому что ехать мне было просто не в чем, а схватки были уже каждые 5 минут.
В 7 утра я разбудила мужа, который уже слабо верил, что мы когда-нибудь родим нашу детку, и пошла в душ — ну не ехать же на роды с грязной головой, в самом деле! В душе схватки стали повторяться уже каждые 4 минуты, и я еле успела высушить голову. Мы схватили уже давно готовые сумки и помчались в госпиталь — благо до него ехать 5 минут.
Там меня переодели в халатик, уложили на кровать с пультом управления, как от самолета, и прицепили на пузо два датчика — следить за схватками и сердцебиением ребенка. Раскрытие было уже 6 см, и схватки становились все болезненнее и болезненнее, но дыхание и массаж позвоночника, который делал мне Максим, еще помогали. Я надеялась обойтись без эпидурала.
Однако через некоторое время интенсивность схваток возросла, и помогать мне перестало все. Я начала просто орать и дергать себя за волосы. Прогресса в раскрытии не было, и я поняла, что выдержать все это будет очень трудно, особенно учитывая, что у меня аритмия, и врачи рекомендовали мне эпидурал, чтобы не перегрузить сердце. В общем, я попросила обезболивание.
Мне дали заранее подписать все необходимые бумажки, и мы стали ждать анестезиолога. Надо сказать, что медсестра нам досталась русскоговорящая, что очень хорошо, потому что от боли я стала как та собака — все понимала, но сказать ничего не могла, хотя английский у меня неплохой. Наконец-то пришел анестезиолог и сказал, что в моих данных есть отметка об аритмии, но нет заключения кардиолога, что все это не смертельно, поэтому обезболивание он делать не будет — боится брать на себя ответственность. К этому времени я орала уже дурным голосом и хотела этого анестезиолога убить — хорошо, что у меня отшибло способность к английскому, а то потом было бы стыдно.
В какой-то момент (это прошло мимо меня) он вышел, и с ним вышел Максим. Не знаю, о чем они там говорили, но через некоторое время мне объявили, что эпидуралку делать будут и чтобы я готовилась. В общем, ничего страшного в самой процедуре нет — сначала местно обезболили кожу, а потом ввели иглу и через нее катетер для анестетика. Врач сказал, что через 10 минут я ничего не буду чувствовать. Когда я и через 15 минут орала дурным голосом, он решил добавить лекарства, и у меня чуть-чуть занемела левая половина тела. Правая продолжала чувствовать боль по-прежнему. Тогда он как-то пошевелил катетер у меня в спине и добавил анестетика. В общем, только через час после начала всего этого мне слегка полегчало.
Дальше — лучше. Схватки я продолжала чувствовать, но они были только чуть-чуть болезненными, причем правая половина все равно чувствовала их сильнее. Через некоторое время медсестра проверила раскрытие — было 10 см! Поскольку врач был в это время на плановом кесаревом, мне разрешили отдохнуть часик перед потугами — набраться сил. О враче отдельное слово — это был не мой врач, а один из пяти врачей клиники, где я вела беременность, и именно к этому доктору мне ужасно не хотелось попасть на роды, но так уж получилось, и ничего поделать было нельзя.
Итак, врач наконец-то пришел с кесарева, проткнул мне пузырь (воды, к счастью, оказались прозрачными — 42-я неделя), велел тужиться и ушел. И стали мы тужиться. Очень хорошо было, что я чувствовала схватки и могла тужиться, когда надо. Максим здесь играл важную роль — считал во время потуг, подбадривал и хвалил. Очень помогало. Медсестра развлекала нас рассказами о своих родах в этом же госпитале полгода назад. В общем, обстановка была легкая и непринужденная до тех пор, пока не пришел врач.
С порога он заявил, что надо делать эпизиотомию, хотя медсестра говорила, что там много места, и в ходе потуг делала мне массаж. Мы пытались его отговорить, но он не желал нас слушать. Хотя, возможно, с таким ребеночком эпизиотомии было бы не избежать в любом случае, но такой подход очень меня разочаровал и огорчил. Итак, во время следующей потуги он взмахнул ужасными на вид ножницами, и родилась Женька.
Ее тут же плюхнули мне на живот — синенькую, теплую и ужасно недовольную. Мы с Максимом молча смотрели на это чудо — беззащитное, обиженное — и не верили, что это наша маленькая дочуня. Врач спросил у Максима, не желает ли он перерезать пуповину по американской традиции, но он отказался. Женьку унесли мыться — одеваться — взвешиваться, а нас оставили поражаться размерам нашей малютки и рожать плаценту.
Наша "маленькая" детка получилась 9 фунтов 2 унции (4138 г), 22 дюйма (56 см), 8/9 по Апгар. Нашему удивлению не было предела — живот у меня был не очень большой даже на 41-й неделе, да и врач прогнозировал ребенка не больше 8 фунтов!
А с плацентой произошел самый неприятный момент моих родов — врач, который очень спешил на другие роды, не стал ждать, пока я рожу плаценту самостоятельно и дернул за пуповину, в результате чего ее оторвал и пришлось ему отделять ее вручную. В результате мне "вкатили" порцию антибиотика, пообещав, правда, что он не повлияет на ребенка. После этого меня благополучно зашили и наконец-то оставили в покое.
Мы позвонили родителям, разбудив их посреди ночи, и стали бороться с кормлением — не так-то это оказалось просто в первый раз. Через пару часов ребенка забрали для купания и осмотра, и Максим отправился с ней — проследить, чтобы все сделали как надо.
А меня повели в туалет — пора было перебираться в послеродовую палату. До туалета я добралась благополучно, а там хлопнулась в обморок в первый раз в жизни — кстати, это такой кайф — помню, очень была недовольна, когда мне подсунули нашатырь под нос.
По пути к кровати я хлопнулась в обморок еще раз, и опять меня вывели из него довольно быстро, к моему огорчению. После этого за меня уже взялись решительно — нацепили кислородную маску, поставили капельницу и следили за давлением и пульсом, которые резко упали. Я чувствовала себя немного странно, но искренне наслаждалась суетой вокруг себя.
Пока я валялась в обмороке, удочки упал сахар в крови (у таких крупных детей его проверяют каждый час после рождения), и ее докормили "формулой", что меня несколько расстроило. После этого на ее кроватку привесили знак "No bottles please", запрещающий искусственное вскармливание, и докармливать больше не пытались, да и детка была постоянно с нами.
Ну, а потом меня перевезли в послеродовую палату, где мы провели первую бессонную ночь втроем — в кормлении, разговорах и просто любуясь нашим маленьким чудом.
Статья из февральского номера журнала
