В преддверии предстоящих родов я все чаще и чаще начинаю вспоминать свои первые роды. Как шутит одна моя знакомая, первый раз рожать страшно, потому что НЕ знаешь, а второй - страшно, как раз потому что ЗНАЕШЬ.
Нет, у меня нет особо негативных воспоминаний, потому что радость от того, что рождается твой малыш, способна перекрыть все. Все плохое забывается в первые секунды, как только ты видишь это Чудо. Помню, еще зашивая разрывы на родовом столе, врач спросил меня: "Ну что, второго еще хочешь?" На что я совершенно искренне ответила: "Да хоть сейчас!"
Ну, начну по порядку. В родильный дом, в отделение патологии я попала на 38-ой неделе беременности. Участковый гинеколог просто от меня решил таким образом избавиться, поставив диагноз "поздний гестоз". За всю беременность у меня ни разу не было и намека на отеки, вес я набирала точно по плану, а анализы мочи были просто идеальнейшими. Но заявившая о себе в период студенчества вегето-сосудистая дистония, проявляющаяся как незначительное повышение давления в период эмоционального напряжения, послужила для врача отличным поводом. Отношения с акушеркой у нас сложились не самым лучшим образом, поэтому и я с большой радостью, получив направление в роддом, закончила это вынужденное общение.
В назначенный день с большой сумкой вещей я пересекла порог приемного покоя. Меня определили в четырехместную палату. Заселилась, познакомилась с девчонками. Одна из них, девятнадцатилетняя Лена, расхаживала схватки. У двух других девочек, на завтрашний день были назначены плановые роды.
Вскоре за мной пришла медсестра и позвала на осмотр. Девчонки понимающе заулыбались: "Ну теперь-то и тебе предстоит узнать, что это такое". Я не знаю, принято ли это во всех роддомах, или это только нам так повезло, но медицинские осмотры весьма напоминали средневековые пытки. Врачи ставили своей целью поторопить незрелую шейку и прилагали для этого неимоверные физические усилия. Поручни кресла в смотровой были расшатаны впивающимися в них от боли руками, а атмосфера кабинета словно впитала в себя тихие стоны рожениц. Ну, не хочу никого пугать. Страшилок в роддомовском фольклоре хватает.
Пролежав недели две, я уже со смехом воспринимала все рассказы, но сначала... Каждый вечер, как в пионерском лагере, кто-то из новеньких приходил в палату и начинал: "А вот у одной девочки...", " А еще одна девочка...". К счастью, вскоре на все страшные истории появляется стойкий иммунитет.
В ходе осмотра гинеколог установила, что рожать мне еще не скоро, и назначила для скорейшего созревания шейки синестрол. Девочки из моей палаты благополучно родили, и я осталась в палате одна. Первые дни было скучновато, но я познакомилась с девушками из других палат и вскоре оценила, насколько же хорошо ночевать одной. Почти две недели в мою палату никого не селили, хотя другие палаты были набиты битком.
Новые девочки приходили и уходили рожать, а я терпеливо дожидалась своего созревания. Нас, таких "долгосозревающих", было во всем отделении трое, и мы за три недели успели хорошо подружиться. У нас, можно сказать, сложились свои традиции, каждый вечер мы устраивали ужин с шашлыками, которые заботливо покупали мужья, делали сами салаты, иногда приглашали к себе акушерок, коротающих смену, и даже успели отметить мой день рождения.
На третьей неделе пребывания гинеколог после осмотра предложила мне стимуляцию с гормональными свечами.
- У тебя ребенок, судя по УЗИ, уже больше четырех килограммов. Ты как его рожать-то собираешься?
- Да мы и сами не маленькие, в кого ему мелким-то быть?( мой рост 170 см, у мужа -182 см)
Гинеколог только усмехнулась и предложила подписать бумажку, в которой значилось примерно следующее: "Я, такая-то, согласна на стимуляцию родов с возможными осложнениями". Далее прилагался список осложнений, среди которых было преждевременное излитие околоплодных вод. Я, привыкшая доверять компетентным лицам, после недолгих раздумий согласилась.
На следующий день, после завтрака мне поставили гормональную свечку. Спустя пару часов у меня начались схватки, и судя по КТГ, довольно сильные. Но уже к вечеру все благополучно закончилось. Гинеколог, установив, что открытия шейки матки так и не случилось, подсунула мне еще одну такую же бумажку, и через сутки процедура повторилась. С тем же успехом.
Ночью вдруг мне стало как-то неприятно мокро и липко. "Наверное, воды отошли", - подумала я. Встала, сходила в туалет. "Да нет, вроде, ничего не капает", - успокоилась я и опять легла спать.
Наступили выходные, плавно перетекающие в майские праздники. В отделении оставались только акушерки, поэтому ко мне никто особо не привязывался. Дежурный врач формально сделал обход, и я уехала домой. Днем меня ничего не беспокоило, но вот по ночам мне по-прежнему было как-то слишком влажно, что ли... Я не придала этому особого значения, полагая, что если бы это были воды, то они либо хлынули бы ручьем, либо, в крайнем случае, подтекали бы и днем. То, что это может быть трещина в околоплодном пузыре, из которой под определенным давлением ( когда я лежу на кровати) может просачиваться жидкость, в голову мне так и не пришло.
После праздников я встала на роддомовские весы, и обнаружила, что потеряла в весе около килограмма. Сказала об этом гинекологу и поделилась своими подозрениями. Шейка матки за праздники успела созреть и даже немного приоткрыться. Было решено отправить меня на плановые роды посредством стимуляции на следующие утро. О чем я подписала уже третью бумажку.
К вечеру у меня начались нешуточные схватки, в отделении была только дежурная врач. Только она начала смотреть меня на кресле, как вытекли оставшиеся воды. Другого выхода не было, как перевести меня в ОРБ.
Мне выдали вываренный автоклавом халат и коротенькую, просвечивающую насквозь рубашку. Предстояла процедура бритья (хотя брить там уже было нечего) и клизма. Медсестра приемного отделения вооружилась старым тупым станком и нависла над моим распластанным на кушетке телом. Ощущения, надо сказать, неприятные: с одной стороны ужасное чувство неловкости, с другой - какой-то детской беззащитности. Помнится, я сказала что-то типа: "Таким станком брить, да еще и насухую - ужасное раздражение кожи будет". Медсестра посмотрела на меня, как на больную крайней степенью идиотизма.
Через некоторое время я оказалась в предродовой. Напротив меня рожала цыганка, матерясь на цыганско-русском наречии. Молодая врач уговаривала ее не закрывать промежность руками. Исхитрившись, доктор смогла-таки добраться до ее шейки.
"Ты мне пальцы сломаешь!" - вдруг вскрикнула она - цыганка крепко ухватила врача за руки и сжала ноги. - "Это не я тебе больно делаю, это у тебя схватка!
Освободившись, врач поспешно ретировалась из предродовой.
Ну, думаю, у меня и компания... Вскоре цыганка на ломаном русском начала интересоваться, сколько у меня детей. Я сказала, что рожаю впервые. Тогда она спросила, сколько же мне лет? На тот момент мне было 25. "Такую красавицу и никто замуж не брал..." - сделала она, наконец, свои выводы.
В этот вечер мне чертовски повезло на цыганок. Спустя полчаса в предродовую привели еще одну. На вид - лет 15, грязная, как бездомная кошка в дождь. У нее на двадцатой неделе начались схватки. Ей что-то поспешно вкололи и уложили под КТГ.
Молодая цыганка вдруг громко разревелась.
- Что ты плачешь, солнышко? - спросила ее акушерка Таня. Акушерки, к слову сказать, оказались просто золотыми девчонками. Они носились с нами, как с родными, не делая даже никаких этнических различий.
- Курить хочу-у-у, - призналась цыганка
- А ребенка ты хочешь? Нужно потерпеть...
Время шло, а мои схватки так и не усиливались - сказалось преждевременное подтекание вод. Начали стимулировать окситоцином.
Боль усилилась, и меня начало колотить крупной дрожью и морозить. Акушерки накрывали меня дополнительными одеялами, а я все продолжала мерзнуть и трястись так, что невозможно было даже измерять давление. Я стала просить эпидуралку.
Пришел анестезиолог, мужик (мужчиной как-то язык не поворачивается назвать) лет 40, усатый, с солдафонским юмором.
- Эпидуралку, говоришь? А у тебя хоть деньги-то есть, чем мне заплатить?
Я лежала на боку, скорчившись от боли с голой попой и, извиняюсь за подробности, торчащей между ног больничной тряпкой-прокладкой.
- Целоваться-то еще будешь? - заржал он
Я готова была его убить, но не могла и пошевелиться. Он наконец-таки вставил мне в спину катетер, и приятное тепло распространилось по всей нижней части туловища.
Я уснула. Не знаю, сколько я спала, но проснувшись от мужского голоса, я увидела, что на улице уже стемнело, и в предродовой горит свет. Обладателем баритона был врач, заступивший в ночную смену. Он всунул в меня руку и сказал акушеркам, чтобы прибавили окситоцину. Я попросила попить. Таня принесла мне воды. Через минуту меня вырвало только что выпитым. Тогда она запретила мне пить и стала периодически подносить стакан, чтобы я могла смачивать рот.
Я опять уснула. Проснулась оттого, что мне пытались взять кровь из пальца. Оказывается, у меня подскочила температура до 39 градусов, и врачи начали опасаться родильной горячки.
- Целостность пузыря была нарушена - воды подтекали. Инфекция попала... - слышала я над своей головой.
Принесли анализ крови, он, к счастью, оказался хорошим. Врач проверил открытие - было семь пальцев. В течение минут десяти рукой врач открывал шейку.
- В родовую, - вдруг скомандовал он, и хрупкие ручки акушерок подхватили меня и повели на родильный стол.
А дальше все произошло очень быстро. Я внимала каждому слову акушерки, тужилась на схватках, которые почти не ощущала. Врач очень доходчиво объяснил мне, как надо правильно тужиться: "Запоры у тебя бывают? Так вот, представь, что тебе надо в туалет по-большому".
Выплыла головка. Потом плечики. И я поняла, что все закончилось. Почти. Плацента, швы - не в счет. Главное, мой сыночек родился! Весом в 3 840 г, ростом 52 см. Мощный заряд эндорфинов опьянил меня. Ощущение всеобъемлющего счастья - вот что это было. Ни за что на свете я бы не хотела от этого отказаться.
Поэтому когда меня спрашивают: "Страшно ли рожать?", я отвечаю: "Страшно. Страшно приятно".
