Конечно все мамы разные. А девчонки говорят, что я мама просто ненормальная. Хотя я и вышла на работу рано, когда Лизику исполнилось 4 месяца, наверное, именно этот ранний выход и дал мне понять, как сильно я люблю своего ребенка и как хочу быть рядом с ним все свое свободное время.
Мартовский день был самым обычным и не предвещал ничего нового. Утром — бегом на работу, после работы — бегом домой. Уже предвкушаю, как радостно забьется сердце от чувства, что вот еще чуть-чуть и возьму на руки, обниму, прижму к себе свою маленькую куколку, зароюсь носом в пушистые волосенки и вдохну такой любимый родной запах... И тут звонок шефа: "Маша, зайди!"
Сразу пытаюсь уловить суть разговора. "Есть возможность", "очень интересно", "в апреле", "Англия", "все понимаю, ребенок, но" и главное "всего несколько дней". Конечно, соглашаюсь, конечно, говорю спасибо, и выхожу из кабинета со смешанным чувством радости и ужаса. А как я ее оставлю? Куда же я без нее? Возьму с собой! И ее, и мужа! Всех возьму, поедем вместе, не расстанемся! Домашние от моего решения приходят в ужас. "Нет, ты, конечно, езжай, такой шанс упускать нельзя, но ее — ты с ума сошла!?" А потом уже ласковее: "Ну, это же всего три дня! Не заметишь, как пролетят". На тот момент моей дочке было 8 месяцев, и кушала она только грудное молоко. Меня! Всегда, когда я была рядом с ней. И сцеженное молоко, когда я была на работе.
Оказалось, что все, конечно, не так просто. Три дня учебы превратились в четыре. А учитывая, что самолеты из Питера летают в Лондон не так часто, то замаячила и вся неделя. Туда — в воскресенье, обратно — в субботу. Даже в голове не укладывалось — неужели ничего нельзя придумать, чтоб и волки сыты (т.е. карьера не страдает), и овцы целы (т.е. возвращаюсь я с молоком, и у ребенка не останется на всю жизнь душевной травмы). Узнала про вписывание ребенка в паспорт, оформление визы. Не успеть. Хоть бы раньше сказали! Да и денег за сверхсрочное оформление получалось совсем немало. Тогда решилась. Туда через Франкфурт, обратно через Калининград. С пересадками. Что выигрывала? Уезжала из дома не днем в воскресенье, а в 4 утра в понедельник. Значит, в воскресенье я ее уложу, и хоть полночи, да проспим вместе. Да, тяжело будет! Но пережить можно. Я ведь большая, а она маленькая. А вернусь рано утром в пятницу, лягу к ней под бочок и отдохну. Она проснется кушать ночью, а мама уже здесь...
Начались приготовления. Срок отъезда приближался с катастрофической быстротой. Еще 3 недели, 2 недели, 3 дня, уже пятница, а уезжать в воскресенье. Я уже привыкла каждый день по 2 раза сцеживаться на работе. Это молочко оставалось на следующий день, и мама кормила Лизика в мое отсутствие, а в пять часов я уже дома, брала ее к груди. Пыталась сцеживать больше, но не тут-то было. Ребенок как чувствовал подвох и начинал просить грудь чаще. В итоге я смогла оставить молока только на 2 дня и одну ночь. Остальное время, значит, будет смесь, которую давали лишь однажды, да и то с целью проверить, не будет ли у ребенка аллергии.
В три ночи зазвонил телефон — такси у подъезда. Обняла и поцеловала ребенка, она громко вздохнула и осталась сладко спать. Оделась, обняла мужа. Не надо прощаний. Мы без слов поняли друг друга.
Села в такси — и как комок в горле. Я не почувствую ее рядом еще пять дней. Что будет впереди? Как пройдет учеба? Как она меня встретит, когда я вернусь?
Приехала в аэропорт. Одна мысль — сцеживаться каждые 3 часа. Следующий раз — во Франкфурте.
Аэропорт во Франкфурте, раннее утро. Хорошо хоть, туалеты чистые и на каждом шагу, народу не много. Сцедилась, по привычке закрыла баночку плотнее, а потом подумала, открыла и вылила в раковину. В это время перед глазами картина: мама стоит на кухне и готовит смесь. И навалилось чувство утраты, уже второй раз c момента отъезда из дома.
Некогда было лить слезы, хорошо хоть стыковочный рейс нашелся быстро, а потом закрутилось: паспортный контроль, посадка... Немка с толстым слоем косметики на лице, без конца пролистывающая газеты, сказала мне что-то по-немецки, видимо, приняла за свою. Я не поняла и извинилась по-русски... Она тоже не поняла... Провалилась в дремоту и проснулась уже на посадке. Лондон. Смотрела в окно на ряды аккуратных домиков. Так вот ты какой, Лондон... И так захотелось рядом близкого человека, чтобы тоже увидел, чтобы тоже понял... Но я же знала, что это будет — одиночество в толпе. Сели, народ стал подтягиваться к выходу. Еще одна немка несла на руках белокурую дочку. Сердце опять защемило, и я отвернулась. Вышли, я пошла за толпой, я сильно опаздывала и торопилась. К сожалению, опоздание на 3 часа и на 2 часа раньше отъезд с тренинга в четверг были единственным залогом моего "позднего" отъезда и "раннего" возвращения. Голова болела от голода и недосыпа, грудь разрывалась, но я не могла потерять даже 15 минут на еще одно сцеживание. "Только бы добраться, там будет легче". Пошла за толпой. На очередном паспортном контроле выстроилась очередь, но шла она быстро. Вот и моя очередь, еще чуть-чуть, но лицо таможенницы изменилось, как только она посмотрела в мой паспорт. Она подняла руку и указала на другую очередь в конце зала. Там стояли те, у кого в паспорте была виза. Человек 50, не меньше. Белых в ней почти не было. Негры, индусы. Почувствуй себя чужим. Я встала в конец.
Минут через 40 все было позади. Меня встретил таксист, кстати, тоже индус. Чтобы хоть как то вспомнить язык, начала с ним говорить. Спросила, сколько он здесь уже живет, он ответил, что он не приезжий, а родился здесь. На этом практика языка закончилась.
Молоко все приливало, голова кружилась. То, чего и следовало ожидать. Наконец, показалась гостиница, я посмотрела на часы — опоздание больше 3 часов. Решила, что зайду, поздороваюсь, а потом быстро свалю — сцежусь, перекушу и буду как огурчик. Зайти получилось, а выйти уже нет. Участников было всего 8 человек, и прерывать лекцию не стали. Я стала судорожно думать, был перерыв или еще только будет. Мне повезло. Через 5 минут объявили перерыв. Не успела встать, чтобы пулей вылететь из комнаты для конференций, как ко мне подошел "главный" лектор. Поздоровался и до того как, я начала спутано объяснять, почему опоздала, сказал: "Я знаю, что ты оставила маленького ребеночка, чтобы посетить этот курс, и поэтому опоздала. Добро пожаловать". Я перевела взгляд и увидела, что на меня смотрит и улыбается невысокая кареглазая девушка в платке и длинном платье. Мусульманка. Администратор этого курса, которая знала о причине моего опоздания. У меня как камень с души упал. Все хорошо. И я вышла. У меня было 15 минут, чтобы все успеть.
Когда уже в конце дня мы с Иветой разговорились, оказалось что она моложе меня на 3 года, но уже мать 3 детей, самому младшему скоро должен исполниться годик. И она тоже кормила. И работала. Видимо, у них в Англии тоже не все так легко.
В 8 часов вечера первый день обучения закончился. У нас на тот момент было уже 11 вечера, и мама укладывала дочку спать. Хорошо, что усталость и постоянная головная боль притупила чувства. Но чувство утраты и того, что что-то в жизни идет не так, не позволяло радоваться в полной мере. А впереди был еще ужин, да не просто ужин, а в окружении участников курса и наших тренеров. Надо было говорить, думать и отвечать на неродном языке. Когда я дошла до номера, сил оставалось только на то, чтобы сцедиться и рухнуть в кровать. Без будильника. Я знала, что привычка кормить по ночам не даст долго спать. Уже засыпая, я видела перед глазами лицо дочки и знала, что она уже крепко спит.
Проснулась ближе к 6 от боли. Грудь распирало. С трудом оторвав деревянную голову от подушки пошла в ванну сцеживаться. Опять полтора стакана молока в раковину. Но дышать стало легче. Несмотря на то, что тренинг начинался в 8, у меня была фора в виде 3 часовой разницы во времени. И это позволило хоть немного отдохнуть. Первая мысль на утро была следующая — первый день прошел. Осталось еще 3. Позвонила домой, мама уверила меня, что ночь прошла хорошо, что Лиза не плакала, а только несколько удивилась, получив ночью рожок вместо груди. И тут я поняла, что это для матери настоящая пытка — оказаться вдали от своего ребенка. И даже зная, что у него все хорошо, каждую секунду быть с ним в мыслях. Предстоящие три дня пугали неизвестностью, ожиданием и тоской.
Обучение было очень интересное, 12 часов в день пролетали незаметно. Все кофе-брейки приходилось тратить на сцеживание. Все коллеги по обучению уже были в курсе того, что я кормящая мать, и проявляли непосредственный интерес, рассказывали про своих детей. А я не могла в свободное от учебы время говорить о чем-нибудь, кроме ребенка. Народ, особенно Ивета, с которой мы сдружились, относился к этому с пониманием.
Когда во второй день был "званый ужин", и мы разговорились с одним из наших лекторов, кстати отцом 4 детей и уже дедом, он сказал: "Не переживай, она ведь не запомнит этого или быстро забудет, на самом деле сейчас ей все равно". Мне захотелось спросить: "А я забуду?" Но я поняла, что он меня не понимает, что он ничего не знает о периоде запечатления, и, наверное, не стоит тратить силы, чтобы пытаться ему это объяснить. Накатила волна возмущения — "все равно"? Как это: "все равно"? Все мое материнское существо кричит, что не все равно, что она хоть маленькая, но скучает по мне. Я точно знаю.
Утром я проснулась от той же боли в груди. Но морально мне стало легче. Уже прошла половина. Следующие 2 дня прошли в ожидании конца. И начала возвращения. В четверг днем я испытала чувство удовлетворения от сданного экзамена, от прослушанного курса. От того, что все заканчивается. Я попрощалась со всеми и ушла раньше. На улице меня ждал тот же водитель.
Я ехала обратно и рассматривала Лондон в окно такси. Обязательно приеду сюда по-человечески, на несколько дней, с семьей, чтоб погулять по центру, увидеть Биг Бен и Темзу... Улетала из Гэтвика, просто огромного аэропорта. Когда сидела и, как обычно, сцеживалась в комнате матери и ребенка, зашла негритянка. За спиной у нее сидел карапуз, такой же черный, в кудряшках. Он пристально смотрел на меня озорнющими глазами. Мы разговорились, оказалось, что ее сыну уже 9 месяцев, и что он немного старше Лизика. Она как то по-особому проделала с ним обычные манипуляции (например, покормила, просто склонившись над ним), а потом так же ловко закинула его на закорки и ушла. Я с грустью посмотрела ей в след. У меня было чувство, что я не видела своего ребенка целую вечность.
Наконец, объявили посадку на Калининград. Шла по бесконечным коридорам к указанному выходу. И, наконец, увидела своих. Всего человек 10. Посадили в практически пустой Боинг. Сразу не получилось переключиться, и, когда русская стюардесса раздавала конфеты перед взлетам, сказала ей "Thank you". Она не обратила внимания. Все уже было ближе к дому. В Калининграде встретила знакомая обстановка — паспортный контроль, грязные туалеты. Молоко на этот раз выливать не стала. Баночка была заполнена под горлышко. А вдруг пригодится?
На проверке вещей меня тормознули.
— Это ваша сумка?
Отвечаю утвердительно.
— Что за жидкость везете?
— Мое грудное молоко.
Не смогла скрыть иронии.
Вижу недоуменное лицо таможенницы. Она мельком опускает глаза на мою грудь, скользит взглядом по всей фигуре. Недоумение на лице усиливается. Наверное, никому, взглянув на меня, не пришло бы в голову, что я — кормящая мать.
— Где ваш ребенок?
— Дома, меня ждет.
— Без ребенка нельзя.
— А чем дома кормить буду? — спрашиваю я, уже понимая, что несу чушь.
Она внимательно смотрит на меня и уходит. Несколько минут разговаривает за закрытой дверью с другой дамой в форме.
Выходит и говорит тихо и устало:
— Проходите.
Благодарю и прохожу в зал ожидания. Скоро уже вылет. Почему-то не объявляют посадку. Смотрю на часы с местным временем — час разницы! Значит, ждать еще час! Еще одни час разлуки!
Наконец, объявляют посадку, и самолет, наконец, взлетает. Минута в минуту по расписанию. А я так боялась, что рейс задержат.
Питер встретил дождем. Вот уже позади двери аэропорта. Встречает знакомый водитель. Оказалось, что уже разводят мосты, и ехать надо в объезд. И тут на меня напала говорливость, и я начинаю взахлеб рассказывать ему про Англию, ее жителей, обучение... Он с удивлением посматривает на меня. Не ожидал такой словоохотливости. Да я и сама от себя не ожидала.
Подъезжаем к дому. Три часа ночи. Прощаемся, и я поднимаюсь домой. Открываю дверь. Подхожу к кроватке. Дочка сладко спит. Лежит на любимом левом боку, запрокинув головку и приоткрыв ротик. Она показалась мне такой большой. Как будто выросла. Я стою и смотрю. И жду. Думала, плакать буду, а слез нет. Просто смотрю на нее. Не выдерживаю, беру на руки и подношу к груди. Руки плохо слушаются. Неужели уже забыли? То, что делали столько раз на протяжении 8 месяцев!
Ребенок недовольно заворчал и выгнулся, потянувшись. Целую ее и даю грудь. Обычно она сосет во сне и спит дальше, но тут она открывает глаза и смотрит на меня. И вдруг через секунду улыбается и протягивает ко мне ручонки. Значит помнит! Наверное, вот оно счастье.
Я читала, что после разлуки ребенок никуда не отпускает мать и преследует ее практически по пятам. Мне было ее практически не оставить, и несколько дней мы не расставались, а в ее поведении я не заметила разницы. Она любит меня так же, как и прежде.
Я хотела сделать выводы из этой истории, но они у меня не получается. Все мамочки разные. Возможно, кто-то не поймет меня и расценит это как сентиментальную ерунду. Я встречаю иногда статьи, где написано, что у мамочек возникает потребность отдохнуть и уехать от ребенка. Я их не понимаю. Как, наверное, некоторые не поймут и меня.
После этой поездки я вписала ребенка в загранпаспорт. Так, на всякий случай, хотя никаких поездок и не светило в будущем. Но, как говорится, "на ловца и зверь бежит". Месяц назад: "Маша, зайди", "отличная возможность", "в сентябре", "Испания". Звучит невероятно, но факт. Только теперь я знаю точно одно. Мы едем вместе. С мужем и дочкой.
