Эти короткие рассказы прислала нам москвичка Яна Грецова. Их появлению предшествовало рождение у Яны сына Егора и некоторые связанные с этим трудности. Вот что она пишет.
"Первые месяцы мне пришлось нелегко: бесконечная череда гигиенических процедур, кормлений, переодеваний, плюс постоянное недосыпание. Все это сложилось в ощущение какой-то безумной карусели, когда хочется лишь одного — остановить вращение, а она все набирает и набирает обороты...
Пожалуй, единственное, на чем я время от времени фокусировала взгляд, помимо ребенка — это журнал „Наш малыш“. Здесь я не только черпала уверенность в обращении с малышом, сверяя свои действия с советами профессионалов и опытом других мам. Главное — меня охватывало чувство единения с сотнями тысяч женщин, так же, как и я, прижимающих к сердцу своих малюток, и это придавало мне силы.
Сегодня Егорке уже больше полугода, и моя жизнь окрашена самыми светлыми красками, но так было не всегда. Поэтому мне хочется поделиться своим способом преодоления пресловутой послеродовой депрессии.
Помню, я обратила внимание на то, что, когда рассказываю кому-нибудь о своем сынишке — получается довольно забавная и жизнерадостная картина. Но как только я остаюсь наедине с домашними заботами — приподнятое настроение улетучивается, и я снова погружаюсь в уныние.
Пытаясь разобраться в этом несоответствии, я стала наблюдать за тем, что с нами происходит: дома, в гостях, на прогулке. Затем эти мини-происшествия стали складываться в рассказы, и я увидела свою жизнь как бы со стороны. Какой же замечательной она мне показалась! Я поняла, что никогда прежде не была так расточительна в ласках, так терпима по отношению к близким, так откровенна с друзьями, и, конечно, никогда еще я не чувствовала себя настолько нужной.
От былой хандры не осталось и следа. У меня под рукой всегда находилось верное средство — мой дневник. И теперь, перечитывая свои незамысловатые истории, я мысленно возвращаюсь в то время, и... начинаю себе завидовать".
Детектор лжи
Так я в шутку назвала свою грудь за то, что она улавливала и пресекала малейшие попытки перехитрить своего главного владельца — моего новорожденного сынишку.
Как-то раз качаю его на руках, приговариваю: "Спи, мой мальчик, спи, мой сладкий — мамочка с тобой, мама рядышком". А сама тем временем думаю: "Сейчас же засыпай, поросенок. На кухне моя долгожданная каша остывает, а ты все куксишься".
И тут же, словно уличив меня в неискренности, в грудь приливает молоко, да так больно — хоть кричи. А уж до чего обидно: чувствуешь себя, как лиса в известной сказке, когда ей свой собственный хвост мешал от собак убегать. Но делать нечего — глотаешь голодные слезы, покрепче прижимаешь своего хнычущего карапуза, и вдруг тебя накрывает горячей волной: вот оно — счастье!
Ку
Наверное, все матери время от времени допускают мысль, что именно их ребенок и есть гений, особенно если этот ребенок — первенец. Так и я, глядя в смышленые глазки своего малыша, нисколько не сомневалась в его выдающихся способностях. И как только Горушке исполнился месяц, принялась агукать с ним на все лады, пытаясь завязать беседу. Однако в ответ я неизменно получала лишь всепонимающую молчаливую улыбку. И как-то раз, оставив очередную неудачную попытку его разговорить, я неожиданно запела:
— Мама, мама, что мы будем делать?..
— Гу, — тихонько прозвучало в ответ. Не веря своим ушам, я продолжала:
— Мама, мама, как мы будем жить?
— Гу-у-у, — протяжно затянул маленький человечек.
— Ах ты мой сладенький чатланин, — в восторге расцеловала я сынишку. — Значит, "Кин-дза-дза" и твой любимый фильм! Недаром я десятки раз пересматривала его, сотрясаясь от смеха огромным беременным животом. Правда, у них на планете приняты целых два слова: "Ку" и "Кю", ну да нам с тобой и одного достаточно, главное — начать!
И действительно, уже через пару дней в лексиконе моего карапуза были и "Агу", и "Ку", и "Мга", и "Бу"... Ну разве не чудо? Как же после этого нам, мамам, не считать своих крошек будущими вундеркиндами? Ведь с ними, что ни день — то открытие, надо лишь суметь подобрать нужный ключик. И таких ключей превеликое множество, но только три из них обладают поистине волшебной силой — это любовь, терпение и ласка.
Толстый и тонкий
Егорка родился довольно крупным мальчиком, чем несказанно угодил бабушкам с дедушками: "Богатырь! Крепче будет". Из роддома мы выписались с прибавкой в весе — и снова буря радости: "Все новорожденные худеют, а наш — тьфу-тьфу, не сглазить — поправился". Но когда к двум месяцам малыш стал выглядеть как четырехмесячный, на смену восторгам пришли тревожные советы: "Сократи время кормления", "Увеличь перерывы между едой", "Не корми ночью". Однако все мои попытки "притормозить" сынишку заканчивались полной капитуляцией. Истошный крик и брызгами летящие слезы неизменно побеждали в сравнении с пугающим, но пока еще далеким образом мальчиша-плохиша, пухлыми пальчиками вцепившегося в банку с вареньем.
И как-то раз, в один из дней этого сложного периода наша ежедневная прогулка в лесу совпала с проведением урока физкультуры на свежем воздухе. Я неспешно катила колясочку, когда мимо нас побежала шумная фыркающая толпа школьников. Впереди — несколько акселератов, ростом со среднюю сосенку, за ними стайка обычных пацанов, затем пара отлынивающих от занятий оболтусов и, наконец, маленький запыхавшийся толстячок.
Смущаясь собственного уханья и явно не выдерживая даже такого ленивого темпа, он будто бы в шутку хватал за рукав одного из мальчишек, пытаясь его притормозить. Но тот недолго терпел подобное соседство — стряхнул с себя обессилевшего приятеля и устремился вперед вместе со всеми. Пробежав еще несколько метров, бедный пухлик не выдержал и перешел на шаг.
Тут у меня сжалось сердце: от жалости к перекормленному ребенку, от страха за собственное чадо, выглядывающее из-за холмиков щечек. Я воочию представила себе горькое будущее своего сына — бесформенного, жалкого, всеми покинутого создания. "Ну, нет. С сегодняшнего дня садимся на диету", — твердо решила я и начала обдумывать план предстоящей битвы.
От тяжелых размышлений меня отвлек топот ног бегущих обратно ребят. Вот — все те же лидеры, вот — несколько подрастянувшаяся основная группа, и даже мой толстячок не самый последний. Но кто это бредет, согнувшись, придерживая себя за бок? И как я его раньше не заметила, хотя немудрено — настолько жалким и тщедушным выглядит этот человечек. Какой болезненный вид, неужели я хочу, чтобы мой сын вырос таким же? Решение пришло само собой. Я круто развернула коляску и заспешила домой: "Пора кушать, мой мальчик".
В следующий раз
Двое мальчиков лет семи-восьми судорожно курят невдалеке от дороги. Затягиваясь сигаретами, они попеременно вынимают их изо рта и смотрят, сколько еще осталось. Очевидно, что им хочется поскорее расправится с этим неприятным, но уже привычным делом. Я с коляской прохожу мимо и вдруг порываюсь сказать: "Мальчишки, идите сюда. Я вам денег дам на мороженое, только, пожалуйста, бросьте эту дрянь".
Вот я поравнялась с ними и... не останавливаясь иду дальше, а слова словно застревают в горле. Почему? Меня охватывает стыд — я засомневалась, есть ли у меня мелочь, ведь иначе придется давать целый полтинник, а то и сотню. Я приостанавливаюсь и одеревеневшими руками лезу в кошелек, краем глаза наблюдая, как встревоженные моими действиями дети уходят вглубь леса.
Нужно крикнуть им вслед, развернуть коляску, догнать — мысленно перебираю я заведомо безжизненные решения. Вот они — две десятки, словно смеются надо мною. Я нервно запихиваю их обратно в кошелек и оглядываюсь. Ребята уже почти скрылись из вида, еще мгновение — и две маленькие фигурки растворяются в вечерних сумерках.
Весь оставшийся путь я терзаю себя несбывшейся картиной дружной покупки мороженого. Стараясь разогнать грустные мысли, начинаю катить коляску все быстрей и быстрей, и вдруг ловлю на себе пристальный взгляд своего малютки.
Тогда я останавливаюсь и, наклонившись к самому личику, так, чтобы слышать его дыхание, шепчу: "Обещаю, сынок, в следующий раз — не струшу. В следующий раз".
Статья из июньского номера журнала.
