Переехав в Москву для лечения дочери с диагнозом ДЦП, Андрей и Екатерина Тевкины не только начали водить Варю на занятия в Центр лечебной педагогики, но и сами развивались как специалисты, помогающие особым детям. Екатерина стала детским физиотерапевтом, а Андрей основал мастерскую, в которой сегодня могут работать и зарабатывать подростки с инвалидностью.
Личная инициатива порядочных людей
— Центр лечебной педагогики — это одна из первых в России организаций, которая занималась людьми с особенностями в развитии, такими как аутизм, генетические, психиатрические заболевания, — рассказывает Андрей Тевкин. — Раньше, еще лет тридцать назад, эти люди сразу вычеркивались из жизни. Но постепенно родителей перестали принуждать к тому, чтобы отдать больного ребенка. Дети стали оставаться в семьях и, значит, нуждались в квалифицированных услугах.
Ну и лет двадцать пять назад в Москве появилась группа специалистов, которые создали этот Центр лечебной педагогики. Это была абсолютно личная инициатива порядочных людей. Этот центр и по сей день уникален, сюда огромные очереди и на первичный прием, и на занятия.
Запрос на такие услуги очень велик. Центр и тысячной, стотысячной доли этих проблем не решает. Если бы сейчас на улицы Москвы вышли все люди с инвалидностью, в городе начался бы коллапс. Их очень много, но они все сидят по домам.
— Что делает центр? Чем он от отличается от системы?
— Чем отличается просто врач от квалифицированного врача? — вопросом на вопрос отвечает Тевкин. — Квалифицированный врач — он хоть как-то простраивает «маршрут», итогом которого является выздоровление человека.
Вот Центр лечебной педагогики — это одна из редких организаций, где такой маршрут составляют: что будет дальше, какая помощь нужна конкретно этому человеку. Не ста тысячам инвалидов, а лично вот этому человеку что нужно, чтобы он мог жить, учиться, работать.
Ведь до сих пор менталитет большинства не изменился. Отношение к инвалидам такое: они необучаемы, не могут жить самостоятельно. И между тем, что действительно нужно этим людям, и тем, что они получают, в нашей стране огромный разрыв — лет, наверное, в пятьдесят, если сравнивать с ситуацией по всей планете.
Андрей стал водить Варю в центр на занятия. Занимались с ребенком серьезно, по нескольку часов. Все это время деятельный папа разговаривал с другими родителями, специалистами и думал. Наконец, надумал простейшую вещь: а не начать ли заниматься с детьми самому? Успехи в рекламном деле, конечно, неплохо кормили семью, но никакой радости лично Андрею не приносили. Ну не такой он человек! А вот возиться с детьми — это было его.
Мастерская для особых детей
И тогда Андрей в маленькой комнатке при центре организовал крошечную столярную мастерскую для старших детей. В столярном деле сам Андрей поначалу не понимал ровно ничего. Но с его практической хваткой это было поправимо. Надо было сделать главное — продумать и понять, какие операции могут выполнять именно эти дети? Какие изделия они могут изготавливать? Где и кому эти изделия могут пригодиться? Речь шла о реальной работе, за которую эти почти взрослые дети могли бы получать реальные деньги.
По большому счету, Андрей чуть ли не один из первых в стране попытался решить вопрос об интеграции ребят-инвалидов в нормальный социум с его взрослыми проблемами, работой, ответственностью, деньгами.
Постепенно большая рекламная работа отошла на второй план. Дети и мастерская, которая стремительно пошла в рост, заняли почти все время и полностью поглотили внимание Андрея. Это заметно сократило финансовые возможности семьи, зато сильно увеличило время занятости папы. Но тут на помощь снова пришла жена Катя.
Бухгалтер по образованию, Катя почти никогда не работала по специальности. Когда родилась Варя, Катя с головой ушла в проблемы детского здоровья, но быстро ощутила нехватку профессионального образования и пошла учиться. На фоне борьбы за Варино будущее, учебы, подработок и забот о семье как-то незаметно родилась Анечка, а потом Гаврюша. К этому моменту Катерина уже была известным детским физиотерапевтом, умевшим работать с самыми тяжелыми случаями.
Так уж получилось, что рождение Вари и страшный диагноз, который должен был бы зачеркнуть, буквально уничтожить всякую надежду на счастье, в семье Тевкиных произвел эффект совершенно обратный. «Микстуру радости имени Тевкиных» можно составить из самых простых вещей, которые у каждого под рукой. Побольше упрямого труда, побольше ума, бесстрашия, такта, внимания к ближнему, чувство юмора добавить по вкусу — и спасительное зелье готово. Ни в коем случае не добавлять ни грамма паники и отчаяния!
Этот рецепт удивительно эффективен. Сейчас в Москве им пользуется около тридцати подростков и молодых людей с особенностями в развитии. На базе своего опыта Тевкины создают не только благополучную семейную историю, но и потихоньку ломают системные стереотипы, собирая небольшую, но сплоченную армию последователей.
Необучаемых нет
— Если человеку каждый день рассказывать, что он инвалид и ни на что не способен, он сам начнет воспринимать это как единственно возможное для себя состояние, — объясняет Андрей. — И вот это самое ужасное. У человека меняется отношение к себе, человек перестает быть человеком.
И никакими декларациями это решить невозможно. Нельзя сказать: «У нас толерантное общество, и с такого-то числа мы инвалидам предоставляем равные возможности». Нужен долгий труд, чтобы вернуть этих людей в общество и дать им возможность жить среди нас по-человечески. Этот труд — он не тяжелый, он долгий, и заключается он в том, что нужно взять и решить, что мы были неправы, и потихонечку возвращать особым людям то, что должно было быть им дано изначально.
Все эти мнимые тяжести, они придуманы подонками от системы, которым очень выгодно изображать ситуацию катастрофично. Ах, чтобы социализировать инвалидов, нужно очень много средств, а «в бюджете нет таких денег»! На самом деле нужна только добрая воля работодателя и минимальная поддержка государства. То же самое с обучением: если есть добрая воля государства, эти дети будут получать образование и будут успешно социализироваться.
— То есть все эти люди обучаемы?
Андрей поднимает на меня внимательные глаза и смотрит строго.
— Они все обучаемы, необучаемых нет. Это тот самый мерзкий бред подонков, о котором я говорил. Если человек жив, его можно обучить всему, что нужно для жизни в социуме.
В тот самый момент, когда Андрей поднимается к самой высокой ноте своего монолога, распахивается дверь мастерской и на пороге появляется длинноволосая, сияющая очаровательной улыбкой девчушка со скрипичным футляром за спиной.
— Привет, — девчушка живо обегает столы, здороваясь со всей честной компанией, и стремительно оказывается непосредственно под папиной бородой. — А у меня английский закончился.
— Как это прекрасно! — голосом мировой мудрости отзывается папа. — Познакомьтесь, вот наша Анечка, — это уже мне. — Анечка, солнышко, напомни, пожалуйста, сколько тебе лет?
— Одиннадцать, — бодро рапортует Анечка. — Варе шестнадцать, Антоше двадцать один, а Гаврюше пять.
И Анечка исчезает так же стремительно, как и появилась. Ничего важного, просто забежала к папе на минуту между занятиями.
— А как себя чувствует Варя? — осторожно спрашиваю я, боясь задеть больное.
— Варька-то? — поднимает густые брови Андрей. — Да что ей сделается? Хохочет, учится, отличница, куча друзей...
