Недавно мне исполнилось семь лет. Папа говорит, что я уже большой, и в этом году пойду в школу. В школу мне не хочется. Мама сказала, что в школе учат считать и читать, а считать и читать я и так умею.
Меня зовут по разному. Мама - Владик; папа солидно и как-то очень по взрослому - Влад; бабушка ласково - Ладушка; а друзья - Владлен. Мне нравится больше Влад.
Мы живем в двух комнатах деревянного дома. Мы - это я, мама, папа и Чапа. Чапа - это маленькая дворняжка, белая с черными пятнами. Она меня любит, и спит под моей кроватью.
Мне нравится, когда папа натопит печку в моей комнате и у нас дома становится тепло и уютно, хотя на улице холодно. Вечером, когда родители еще не спят, я залезаю под ватное синее одеяло в огромную постель на железной сетке - она качается подо мной и скрипит, но не пронзительно, а как-то мягко, по-домашнему.
Мама с папой спят в соседней комнате, которая мне кажется очень большой, и какой-то некрасивой. Возможно, из-за бледно-желтой мебели - мне не нравится бледно-желтый цвет.
Иногда, когда нет папы, мама соглашается лечь ко мне в постель, и я засыпаю на ее мягкой, теплой руке. У меня самая лучшая мама в мире - у нее светлые волосы до плеч и голубые глаза. Правда, она говорит, что на самом деле у нее черные волосы, но я знаю, что и с черными волосами она была бы лучшей в мире мамой, и я все равно бы ее любил.
Я стараюсь не огорчать ее и быть послушным. Да и папа говорит, что мужчина должен уступать женщине. Поэтому когда мама хочет, чтобы я ел суп... хотя нет... суп я не ем, даже когда об этом меня просит мама. Но, вот, недавно мама спросила, хочу ли я братика или сестричку, и я ответил "Хочу", хотя не понимал, зачем маме и папе нужен еще кто-то, когда у них есть я и Чапа.
Папа сказал, что я буду должен подружиться с братиком (мы с папой решили, что мама "подарит" нам мальчика, потому что девчонки нам не нужны), и я, громко вздохнув, пообещал играть с ним и заботиться о нем, потому что он будет маленьким, а о маленьких надо заботиться. Папа улыбнулся и растрепал волосы на моей голове.
Когда маму увезли в больницу, папа выглядел серьезным и сосредоточенным, и ходил по комнате взад-вперед. Я уже спал, но проснулся, оделся и начал ходить вслед за папой. Так мы с папой переживали за маму. Потом он не выдержал, вызвал такси, и мы поехали в больницу. Было очень поздно, и луна была круглой, желтой и большой. Мне показалось, что луна улыбается нам и показывает нам дорогу, но дядя-шофер смотрел на дорогу, и совсем не смотрел на луну.
В больнице мы были долго, и я не заметил, как заснул, а, проснувшись, увидел растрепанного, уставшего, но улыбающегося и счастливого папу. Папа сказал, что родился Славик.
Когда Славика привезли к нам в дом, я удивился, что он маленький, красненький и некрасивый, совсем не такой, каким я его себе представлял. А папа сказал: "Ничего. Вырастет! Еще таким ли красавцем будет".
Вечером мама спросила, не соглашусь ли я уступить свою комнату малышу. Я привык к своей комнате, но мама выглядела очень бледной и усталой, и я переселился к папе.
Через месяц папа стал часто пропадать по ночам, и приходил лишь под утро, очень усталый. Мама сказала, что папа "калымит", и попросила меня не слишком его беспокоить.
С папой мы почти перестали разговаривать, а Славик все время плакал и не хотел со мной играть, хотя я пытался подружиться с ним. Мама очень уставала, часто не спала по ночам из-за Славика, и называла меня не Владиком, как раньше, а Владом.
Бабушка сказала, что детей находят в больнице, и что семь лет назад мама и папа нашли в больнице меня. А когда я спросил: "Если дети теряются, то попадают опять в больницу?", она улыбнулась и ответила: "Конечно, Ладушка".
Мне было жалко маму, и я подумал, что Славика надо потерять, и тогда кто-то другой найдет его в больнице, а если мама снова захочет ребенка, можно попросить у дяди-врача найти нам спокойного мальчика.
Но мама не согласилась на мое предложение. Тогда я решил, что мама - женщина, а женщины всего боятся, и решил потерять Славика сам.
Однажды мама оставила братика со мной, пока она ходит за молоком.
Я взял коляску со Славиком, спокойно сопящим во сне, и выкатил ее в чулан.
Когда вернулась мама и спросила: "Где Славик?", я ответил, что Славик потерялся. Но Славик проснулся и заплакал. Мама пошла в чулан, привезла коляску в мою комнату и долго кричала на меня, и даже впервые отшлепала меня по попе.
Тогда потеряться решил я. Когда мама и Славик уснули, я встал с папиной кровати, оделся и вышел во двор. Была ночь, а луна была съедена больше чем на половину, поэтому я подумал, что сегодня идти за луной не стоит, и решил никуда не ходить, а потеряться прямо во дворе. Я забрался под деревянный стол, сел на деревянный ящик и постарался заснуть, так как был убежден, что потеряться можно лишь во сне. Засыпая, я думал, что завтра меня найдут в больнице. Мне ужасно хотелось узнать, кто меня найдет, какими будут мои новые папа и мама.
Я проснулся от крика папы.
- Лада, - звал он меня, - Владик, Владушка, Влад.
Я сидел под столом и слушал, а потом крикнул: "Папа".
Папа услышал меня и сказал: "Слава богу! Я уж думал, что ты потерялся..." Я ответил, что действительно потерялся, только он меня нашел, и спросил, где мама.
Папа сказал, что проснулся Славик, и мама не может отойти от него, и еще, что она тоже очень переживает за меня.
А потом папа сказал быстро, почти скороговоркой: "Ты не думай, что мы тебя забыли, мы тебя любим", и попросил у меня прощения.
Я не понимал, почему папа просит простить его, а он сказал, что больше не пойдет калымить, и будет, как раньше, вечерами играть со мной.
- Но ты мне должен пообещать одну вещь, - продолжил он с грустной улыбкой, - Больше не теряться.
И я пообещал.
Сергей Коколов, 024-05@adminet.ivanovo.ru.
