"Предвижу, что залью слезами все страницы", — пишут в конференции на 7е, обсуждая книгу Чулпан Хаматовой и Катерины Гордеевой "Время колоть лед". Мы выбрали отрывок — он покажет, насколько искренняя это книга. Но, конечно, не сможет вместить всех тем — от телевидения 90-х и театра 2000-х до фонда "Подари жизнь" и дела Кирилла Серебренникова.
Чулпан Хаматова и Даша Городкова
Все грани моей жизни
ХАМАТОВА: Знаешь, так совпало: когда мы ворвались в больницу, а точнее, эти дети ворвались в нашу жизнь, в моей жизни появился человек, который уверял, что влюблен, и мною был очень любим. Такая весна отношений... И вот он — это же любовь! — начинает соприкасаться со всеми гранями моей жизни.
Одна из них ему известна: я — артистка, и он видел, разумеется, мои роли на сцене и в кино. С другой гранью он только начинает знакомиться: это фонд, больница, это дети. И — он же хочет быть со мной — он оказывается со мной везде, ему всё интересно: мы обсуждаем проблемы фонда, каждого ребенка в отдельности, обсуждаем даже, как будем на первое июня красить забор вокруг больницы, которая появится только через несколько лет, — все это мне кажется свидетельством подлинной близости.
У меня в больнице в то время, кроме Даши, есть еще один дорогой друг, мальчик Даня Трунов, я с ним состою в бурной эсэмэс-переписке, в ходе которой он сообщает, что я "единственная женщина его мечты" и когда он поправится, то непременно на мне женится. Мне важно познакомить Дашу и Даню с моим возлюбленным, а его — с ними.
Накануне мы сидим с нашими прекрасными больничными клоунами, артистами Яной Сексте и Максимом Матвеевым, и придумываем, как будет организован завтрашний праздник: кто кого будет кормить, поить, кто делает сцену, кто поет, кто танцует, а кто надувает шары — словом, всё!
Мой возлюбленный, видя наш энтузиазм, вдруг предлагает: "А давайте я привезу шампанское... Совсем чуть-чуть, под конец, чтобы было праздничное настроение". И я думаю: "Боже мой, какое счастье! Он меня понимает".
Наступает первое июня. Мы красим забор. Кто-то не успевает пить шампанское, потому что надо бежать в больницу, где ждут дети, которых не отпустили со всеми красить забор, а кто-то выпивает — в общем, жизнь. Мне надо навестить Дашу Городкову и Даню Трунова. И мы с моим возлюбленным беремся за руки и идем в больницу.
1 июня 2008 г., акция фонда "Подари жизнь" — красим забор вокруг будущей клиники Федерального центра детской гематологии, которая откроется в 2011 г.
Даня встречает нас, лежа с трубочкой в горле. Он готовится к операции, которая должна сделать его абсолютно здоровым. Он практически вылечился от рака — ему нужно сделать только одну маленькую вспомогательную операцию на горле. Все воодушевлены. Мой любимый общается с Даней. Они, можно сказать, умудряются подружиться. Кто-то из приятелей моего возлюбленного обещает привезти Дане в больницу видеоприставку для компьютерной игры. Через несколько дней я улетаю в театральную школу в Лондон.
И тут, внезапно, Даня умирает: резкое осложнение, в это невозможно поверить — но так было и так всё еще бывает с нашими детьми, хотя и гораздо реже, поскольку качество лечения сильно улучшились. О смерти Дани первым узнает друг моего возлюбленного: он привозит видеоприставку, а ему сообщают, что Дани больше нет.
Знаешь, что случилось дальше? Дальше я выслушиваю от человека, который уже как будто бы стал частью моей жизни, чудовищные проклятия. Мой возлюбленный оказался к такому повороту — к столкновению со смертью — не готов: он мог покупать шампанское, мог попросить друзей привезти приставку, но не мог осмыслить, что вот так всё оборвется... "Зачем ты меня привела в больницу? — кричит мне мой любимый, — зачем ты всё это сделала?"
Я рыдаю в Лондоне и не могу остановиться, потому что у меня умер друг, умер Даня Трунов. А возлюбленный кричит мне, что это я подвела, что Данина смерть — это моя подлость...
Неготовность людей принимать жизнь целиком, вместе со смертью, накладывает отпечаток на любые отношения. Любить ребенка, который находится на границе жизни и смерти, который всерьез, по-настоящему болен, но, как и любой ребенок, нуждается в дружбе и детстве, — это серьезно. И это может быть очень больно и травматично, если человек готов только побеждать, чувствовать себя героем, щекотать собственную совесть и говорить "какой я молодец", но совершенно не готов к другому исходу.
К этому невозможно привыкнуть, но такой исход — часть жизни, тем более жизни в больнице. Это, наверное, самое важное знание, которое я получила от своего волонтерства.
Как можно меньше больницы
ГОРДЕЕВА: Я так к этому и не привыкла, представляешь. Только через год или два жизни с головой в больнице я усвоила, что не существует логики болезни. Детскую жизнь ты не можешь ни купить, ни выпросить. Можешь просто любить и делать так, чтобы в отпущенном промежутке, в конкретный момент, несмотря ни на что, ребенок оставался ребенком. И был счастлив. Тогда и его родителям, и его врачам будет полегче.
Это понимание меня ни с чем не примирило, но я стала лучше представлять, что могу сделать для больных детей.
Катерина Гордеева на празднике фонда "Подари жизнь"
В онкогематологическом отделении было запрещено детей воспитывать. Там поощрялись все виды развлечений, любые подарки. Были месяцы, когда вся моя зарплата целиком уходила на подарки, в то время я научилась довольно квалифицированно собирать Лего. В больнице или на квартирах, где жили дети, которым не требовался стационар, это был ритуал: ты приносишь Лего, сидишь, болтаешь и собираешь его вместе с тем, к кому пришел.
А мама ребенка успевает выскочить покурить, перевести дух, выбросить мусор. А потом суетится на кухне, чтобы накормить тебя чем-то самым вкусным. И ты видишь по маме и по ребенку, как важно, что ты пришел, как правильно и не напрасно потрачено твое время.
У меня дома висит аппликация, сделанная детьми в одной из больничных квартир, — "Город Мечты". Там школа, детский сад, магазин, колесо обозрения и даже лодочная станция — город мечты! Там нет только одного: больницы. Это не специально, подсознательно вышло.
И знаешь, я так для себя не формулировала, но теперь понимаю, что наша роль в больнице сводилась к тому, чтобы в жизни наших детей больницы было как можно меньше, — а лучше не было совсем. Мы готовы были на любую авантюру — достать звезду с неба! — только бы кто-то улыбнулся, только бы случилось это моментальное счастье: вот здесь, сейчас, безо всяких оговорок.
ХАМАТОВА: Этому не впрямую, но своим примером научили нас наши врачи. Это они научили нас не стесняться в средствах, когда есть хотя бы один процент, хотя бы полшанса на спасение.
Ежик для Даши
ГОРДЕЕВА: Шанс для Даши Городковой, который отыскали врачи летом 2007 года, продлил ее жизнь на два года.
Летом 2009-го Даше стало ощутимо хуже. Она, тонкая и красивая, по-девичьи лукавая, бесконечно всеми любимая, угасала на глазах. В такие минуты лишь исполнение заветного желания может вызвать улыбку или пробудить интерес к жизни. Но Даша почти перестала разговаривать и целыми днями лежала, отвернувшись к стене. Поэтому, когда она вдруг сказала: "Я бы хотела живого ежика", все обрадовались и воодушевились. Это было желание, к исполнению которого можно было приступать прямо сейчас.
Заведующий отделением Михаил Масчан, тоже любивший Дашу, разрешил делать что угодно, лишь бы Даша начала улыбаться; даже ежика поселить в отделении, если это поможет ей еще хоть сколько-нибудь прожить. И я стала искать по всей Москве ежа.
Даша Городкова
Между тем Даша как будто стала бодрее. Каждый день она писала мне эсэмэски, спрашивала, когда ежик наконец приедет ее навестить. Я зарегистрировалась на всех возможных сайтах про ежей и написала объявление: "Нужен еж".
Через несколько дней мне прислала свой телефон, кажется, единственная на всю Москву заводчица ежей Тамара Сергеевна. Я перезвонила. Путано объяснила цель звонка: "Понимаете, безнадежно больная девочка мечтает о еже; простите, можно ли взять у вас ежа на время, чтобы он пожил в больнице; нет, ненадолго, к сожалению, она не проживет долго".
Тамара Сергеевна минут пять изумленно молчала. Но ответила согласием. В субботу мы встретились у дверей больницы. При Тамаре Сергеевне была клетка с ежом и пакет с едой для него. Мы понесли ежа Даше. Пока шли, Тамара Сергеевна объяснила, что ежей этих никто не разводит, потому что сложно прививать, что ежи нечистоплотны и, самое главное, — у большинства ежей ужасный характер. И они кусаются. "Что будет, если он укусит вашу больную девочку?!" — нервничала Тамара Сергеевна.
Однако еж с гордым именем Кристиан никого не укусил. Дашка, увидев Кристиана, впервые за долгое время улыбнулась, присела на кровати, взяла ежа на руки. Так они и жили: днем Кристиан играл с Дашей, на ночь отправлялся в кабинет заведующего отделением. Михаил Александрович и это разрешил. Таков еще один урок, который нам преподали врачи: любое правило можно нарушить, если это принесет пользу больному ребенку.
Дважды в неделю я докладывала Тамаре Сергеевне обстановку. Так прошел месяц — примерно столько врачи давали Дашке в начале всей истории с ежом, — потом два. Тамара Сергеевна засобиралась в отпуск. И оставить Кристиана в больнице никак не могла — он был очень ценный породистый еж, на развод. А я не могла объяснить Даше, что Тамара Сергеевна уезжает и Кристиана надо отдать, потому что он никакой не подарок, а арендованный селекционный ежик, которому пора возвращаться домой.
И мы пришли к странному решению: принести Даше не Кристиана, но его маму, ежиху Леру, которую Тамаре Сергеевне почему-то было менее жалко.
Все были уверены, что Дашка не заметит подмены. А она, конечно, заметила: "А где мой Кристиан?" — спросила Даша. "Понимаешь, он уехал в отпуск. С тобой поживет его мама", — пробормотала я.
Даша посмотрела на ежиху. Подумала. И вдруг сказала: "С другой стороны, — это честно. Не может же здоровый молодой еж провести всю свою жизнь в какой-то больнице".
Даши Городковой не стало 16 июля 2009 года.
Фото фонда "Подари жизнь"
