Первым же сюрпризом стала деревенская дорога — по ней ездить только в танке, да и то не будет много. Я — не клуня деревенская, не какая-то там тыква — макияж, укладка, туфельки — за собой следить привыкла. Муж надел перед поездкой на себя костюм от Гуччи, а теперь он огибает в нём коровье-бычьи кучи. А ещё ему приходится сына нашего тащить, так как мы не разрешаем сыну в лужи заходить. В общем, цирк у деревенских, повыглядывал народ — тройка городских придурков сельской улицей идёт.
Вечером того же дня мы наведались в сельпо, чтоб для деревенской жизни подобрать там кое-что. Продавщица с пышной грудью, стукнув муху тяжело, сдунула её с прилавка и спросила: "Вам чего?" На все просьбы мне давался саркастический ответ: "Это, милочка, деревня, здесь у нас такого нет". А потом, совсем уж грубо: "Вы гражданка — не одна, я обслуживаю вас уже целых полчаса. И вообще, на вас, гражданка, невозможно угодить, возвращайтесь лучше в город, чтобы нос свой воротить".
Тут на крики продавщицы собралась людей толпа, а она не унималась, будто только в роль вошла: "Я к ним с чувством, с пониманием и с открытою душой, а они мне заявляют, что у нас товар плохой".
Так мы поняли, что здесь, в Комарихе, мы чужие, потому что мы для местных — белоручки городские.
Вот неделя пробежала — сторонится нас народ, да и сына детвора в свои игры не берёт. Как-то в клубе был объявлен "День талантливых людей", чтобы сделать жизнь в деревне интересней, веселей. Я решила: "Вот и повод, чтоб найти контакт с людьми, а то мы здесь как изгои, всё одни, да всё одни".
В клубе был свой инструмент, но похоже, что никто на фортепиано Becker не играл уже давно. Лишь завклубом фортепьяно от мальчишек охранял, он любил безмерно музыку, но, увы, сам не играл. Объявляя выход мой, он светился изнутри: "Наша гостья нам исполнит этюд Клода Дебюсси".
Пальцы тронули привычно клавиш лаковую гладь — это был мой шанс последний, чтобы ближе к людям стать. Я увидела их лица — что-то ёкнуло в душе, и совсем иная музыка зазвучала в тишине. "Кто-то с горочки спустился," — выводила песню я, что меня подвигло к этому, я не ведала сама. Помню только, эту песню моя мама обожала — она в горести и в радости её часто напевала. "На нём защитна гимнастёрка...", — подтягивали голоса, я поняла, что наконец-то, меня деревня приняла. То был невиданный успех: зал стоя мне рукоплескал. Завклубом, слёзы утирая, мне даже руки целовал. Так деревенские признали, что я для них теперь своя — идущее от сердца чувство способно делать чудеса!
