Шестеро детей — это уже коллектив, в котором своя иерархия, свои лидеры, своя вертикаль. Как Ивану удается справляться со всем этим царством? С какими он сталкивается проблемами? Об этом мы c ним и поговорили.
— Это пока редкость. А по сути, многодетная семья — базовый инстинкт cамосохранения, который продиктован природой, взгляд в перспективу. Большая семья — это страховка на будущее. С другой стороны, отцовство и материнство нам с Оксаной очень нравятся. И появление каждого следующего ребенка было счастьем. Но если на эту тему рассуждать более широко, то у нас в стране пока идет национальное увядание. Представьте: если люди захотят много детей и появится много многодетных семей? Некоторые из них в процессе развалятся. Вследствие чего некоторые дети окажутся на улице. Такое развитие ситуации, как вы понимаете, весьма вероятно. Тут многое зависит от государственности, от гарантий. Чтобы вся чиновничья иерархия реально помогала таким семьям. Вот у нас шестеро детей, а жили мы в двухкомнатной квартире. Это тяжело. Теперь нам наконец-то дали таун-хаус. За что спасибо огромное, конечно. Но то, что нам дали жилье, все-таки счастливое исключение. Я известен, и мне легче было с решением этого вопроса. А другие обивают пороги годами. Многодетные сталкиваются порой и с чиновничьей безответственностью, и с безнравственностью на местах.
— Несколько лет назад Вы приняли служение и получили приход в Ташкенте. Как жилось там?
— Дети тогда еще не доросли до школы, а в сад мы никого не отдавали. За ними Оксанка смотрела. Потому что детский сад — это минус 40 % детства. Если мать не общается с ребенком, недостаток любви потом аукнется, и все закончится нестабильной психикой. К этому нужно относиться, как к евгенике.
— То есть?
— То есть как к науке по улучшению рода. Приплод должен быть определенно здоровым и обязательно воспитанным. Выдрессированным — так точнее. Вот я однажды стал свидетелем конфуза. Пришел в супермаркет. Покупаю чай. И на полу лежит толстый мальчик, сучит ножками и верещит. И над ним мама — дамочка такая пестренькая. Смотрит на меня, улыбается и спрашивает: "Что бы Вы сделали, если бы Ваш так себя вел?" Я подумал и говорю: "Пнул бы его в пузо! Чтобы он улетел в конец магазина". Тетенька была шокирована. А я не шутил. Сюси-муси — в таких случаях непозволительно.
— А бытовые условия какие в Узбекистане были?
— Мы жили в генеральской квартире, и на службу меня возил шестисотый "мерседес". Так решили мои друзья — бизнесмены из Австрии. Вот такая вот интрига.
— Насколько вы все вместе — команда?
— Дети по темпераменту и характерам совершенно не похожи друг на друга. Но, конечно, все к нам с Оксанкой в итоге притекают. И как только форс-мажор — мы команда. А так каждый сам по себе.
— Кто у вас в семейной иерархии главный?
— Если надо мной, то тут правит бал Варвара. Знает, что может вить из меня веревочки. И вьет их. Пока деликатно. А история вот какая с нашей девочкой приключилась. Мы ее уложили спать. Она еще грудная была. Третий ребенок. И сами совершенно выпотрошенные, тогда еще не готовые к такому обильному чадородию, положили ее в моей комнате на подушку, прикрыли одеялом. Ушли в другую комнату и сами вырубились. Утром проснулись и обнаружили, что ребенок задохнулся. Не просыпается. У девочки кома. Она среди ночи заплакала и сползла под одеяло. И ей несколько часов не хватало воздуха. Вызвали врача. Он посмотрел и говорит: "Это все". Тогда я вызвал реанимацию. Мне сказали, что у Вари предкоматозное состояние. Ввели инъекцию и увезли. И неделю она находилась в больнице. Но вот то ощущение, когда понимаешь, что ребенок умер, что ты его потерял — это инстинктивно настолько сильные ощущения, что я теперь перед ней бессилен. А если говорить о детской иерархии, то там все строится по нисходящей, команда поступает от старшего к младшему: четырнадцатилетняя Анфиса — тринадцатилетняя Дуся, одиннадцатилетняя Варя — девятилетний Вася, семилетняя Нюша (Иоанна) — четырехлетний Савва. Каждый друг другу помогает. Кормят, моют, помогают одеваться. Определенные опции на себя берет только Дуся. Она может приготовить. Анфиса — менее организованная. Причем уже сейчас решила, что станет актрисой. И это трагедия для мамы.
— А для папы?
— Я пока не знаю, как к этому относиться. Она чудовищно неорганична. И при этом Анфиса очень хороший человек. Когда ситуация экстремальная, она преображается в пользу естественности. Какой-то щелчок. И если такое произойдет с ее человеческой сущностью, то, думаю, лет в
— А чем остальные дети одарены?
— У Дуси вижу два таланта: уметь договориться и находить грибы — она собирает их, как цветы. И еще она весомо, по-женски, умеет договориться о цене. А что касается Вари, то каждый ребенок пытается чем-то привлечь внимание. Но когда входит Варя — это силовой удар. Она знает, что она такая, и умело этим пользуется. Но по сути она хороший человек, поэтому я за нее не волнуюсь.
— Говорят, что девочки быстрее развиваются, чем мальчики. Ваши мальчишки более инфантильны?
— Да. Вася у нас "ботан". Это такие правильные очкастые мальчики. Ему не хватает любви, потому что он старший. А Савва — такой крепенький, коренастый — самый младший, и поэтому его все балуют. И девки на себя внимания требуют. Буквально насильственно. Все вместе они — такие вампирчики.
— Все дети, не считая Саввы, уже ходят в школу. Какие у Вас требования к образованию?
— Тот набор, который есть, оптимален: история, общественные науки плюс обязательное знание хорошего русского языка. Иностранные языки. Точные науки, потому что они дают представление о реальности. И все остальные периферийные знания, которые социализируют. Я — за коллектив.
— В какую школу ходят дети?
— В церковно-приходскую, рядом с домом. По статусу это близко к домашнему обучению. Дети всегда под присмотром, у них минимизирован внешний мир. Не в сторону великосветско-мажорной ноты, а ближе к социалистическим идеалам, в хорошем смысле. У моих детей — детские глаза. И чем еще хороши дети из многодетных семей? У них нет момента физического изумления при контакте с любимым человеком. В таких семьях все на виду. И это естественно так же, как и разливы рек. Биологический объект отходит в сторону. Им более важно, что происходит у них в душе. Их чувственность — чистого свойства.
— У вас в семье патриархат или матриархат?
— Отдать бразды правления Оксане — безумие. Потому что у нее очень большое сердце. Она думает сразу обо всем человечестве, а я думаю о нашем выводке.
— А если путешествие предстоит, стараетесь вместе поехать или оторваться от семьи?
— Конечно, вместе! Это огромные траты. Это невероятное беспокойство. Это табор. Переход. Поэтому дети знают, что если один из них что-то нарушит, то будет пойман на месте и тут же избит старшим.
— Жестокие законы...
— Если не придерживаться жестких правил, пропадем. Мы назначаем, например, ответственной Анфису. И она может треснуть любого из остальных по попе. Я и Оксанка поощряем надзирательство и стукачество.
— Понятно, что в больших семьях — главное, когда ребенок сыт, одет, обут. А что, кроме этого, считаете необходимым?
— Вещи друг за другом они донашивают спокойно. Хотя из-за какой-нибудь майки могут вдруг поссориться. Не потому, что она хорошая. А потому, что "эта — моя". Ну, и началось. Они у нас стильненько одеваются, но не вычурно. Девочки поймали "пришвинскую" нотку, и она мне нравится. Что касается всякой электроники, то у них все есть. И телефоны, и игры... Мой доход это позволяет. Они избалованы с детства и к мобильникам относятся как к бытовому прибору. Но рецепта единого нет. Может не быть ничего, а может иметься буквально все. Должно быть главное. Например, детям перед сном нужно читать, все равно что. Не менее получаса. Мы по кругу читаем отрывками Библию, прочитали Булычева и всю средневозрастную литературу. Это придумал главный детский психиатр города Москвы. Он уверяет, что это облегчает общение в подростковом возрасте. И дает возможность сохранять контакты со взрослыми. Мудрая вещь, поразившая меня своей целесообразностью.
— Что для Вас в жизни главное?
— Дети — то единственное, ради чего стоит жить! И любовь существует для того, чтобы были дети!
