Александра Бруштейн. Она прошла революцию и войну, пережила потерю мужа и сына, страшную гибель отца. Лучшую свою книгу, которой зачитывались многие поколения советских детей, она завершила, будучи 80-летней, абсолютно глухой и почти слепой, надиктовывая главы секретарю. Но в этой книге по страницам скачет, смеясь, живая девочка, совершенно не постаревшая за последние шестьдесят лет.
Александра Бруштейн, биография
Будущая писательница родилась в 1884 году в Вильно, став первым ребенком врача, писателя и гуманиста Якова Выгодского и Елены, дочери театрального врача Семена Ядловкина. Её отец был одним из докторов-подвижников, которые стремились в первую очередь помочь пациенту, не выясняя национальности, политических взглядов и финансового положения больного. Выгодского приглашали к самым богатым и знатным пациентам Вильно, а он успевал и работать в городской клинике, и помогать неимущим. Бруштейн вспоминала: отец уставал так, что у него тряслись руки, и матери приходилось резать ему еду.
И Саша, и появившийся через несколько лет сын Семен воспитывались на живом примере, как надо относиться к людям, как помогать им — искренне и бескорыстно. Семья Выгодского была одним из центров, вокруг которых собиралась городская интеллигенция, там говорили о книгах и концертах, спектаклях и картинах, и, конечно же, о политике. При том, что Вильно процветало, нищета в бедных кварталах царила ужасающая.
Описание несчастной Юльки, обезножевшей из-за запущенного рахита — картинка, списанная с реальности, тысячи таких Юлек умирали от инфекций, авитаминоза и недостаточного питания. А врачи лучше других видели, как живет народ. Неудивительно, что Сашу "потянуло в революцию": ещё обучаясь в женском институте, она присоединилась к организации помощи заключенным и ссыльным, учила рабочих читать и писать.
Неожиданно для всех в 17 лет Саша вышла замуж за 28-летнего доктора Сергея Бруштейна, уже тогда известного физиатра. "Встретил девочку — удивительную. С этой — не заскучаешь..." — так писал он о жене.
Ни замужество, ни рождение двоих детей-погодков (сын Михаил впоследствии стал главным инженером на фабрике "Красный октябрь", дочь Надежда создала знаменитый ансамбль народного танца "Березка"), ни даже усиливающаяся глухота не помешали ей продолжить образование — перебравшись в Петербург, она окончила Бестужевские курсы. Побывала и за границей — во Франции, заочно любимой по рассказам гувернантки, в Цюрихе, куда съезжались все уважающие себя революционеры.
После 1917 года Александра Бруштейн с неиссякающим энтузиазмом бросилась строить новое общество. Только в Петрограде она открыла 117 школ и кружков по ликвидации безграмотности. Написала более 60 пьес для детей и юношества — оригинальных и переложений классиков от Диккенса до Сервантеса. Пьесы пользовались успехом, впрочем, не слишком большим.
Судьба Александры и её близких по тем временам складывалась более чем успешно — её печатали, хвалили, муж возглавлял Государственный институт физиотерапии, сын изобретал новые способы изготовления конфет, дочь ставила сольные номера в театре. Никто не пострадал от репрессий или гонений. Но ничто и не предвещало, что заурядный драматург станет автором удивительной книги. В 1936 году Александра написала пьесу "Голубое и розовое" о судьбе девочки-гимназистки из Вильно Блюмы Шапиро, но это были лишь наброски, история, каких много.
Судьбы семьи изувечила война. В 1941 году после оккупации Вильно-Вильнюса погибли Яков и Елена Выгодские. Когда гитлеровские войска начали реализацию "юденфрай", вильнюсские евреи пошли просить помощи у "отца-заступника", как в городе называли старого доктора.
В 1915 году Выгодский заступился за горожан перед германскими оккупационными властями — его на два года отправили в лагерь для военнопленных, но тяготы повинностей все же ослабили. В 1939 году, после присоединения города к СССР, уже глубоким стариком, он прошагал 7 км пешком, чтобы убедить красных командиров ввести танки в город и остановить начавшийся погром. В 1941 году 84-летний доктор пришел в комиссариат, чтобы на языке Гете и Гейне спросить у офицеров: что вы делаете?
Его сбросили с лестницы, а спустя несколько дней арестовали. Яков умер в тюрьме, Елену замучили в Треблинке. Тогда же, в 1941 году, на фронте погиб Александр Гаврилович Выгодский, молодой историк и племянник писательницы.
Сын Михаил трудился в тылу, в пищевой промышленности, напряженная работа вызвала тяжелую болезнь сердца. Дочь Надежда с фронтовой бригадой гастролировала на передовой и уцелела чудом. Муж возглавил кафедру физиотерапии в Новосибирске, в эвакуации, и через два года после Победы тоже скончался от сердечного заболевания. У самой Александры Яковлевны тяжелые переживания "ударили по глазам" — глухая писательница начала стремительно терять и без того слабое зрение. И... стала работать ещё больше.
Книга о Сашеньке Яновской
Первый том трилогии "Дорога уходит в даль" опубликовали в 1956 году. И книга за считанные годы сама, без рекламы или раскрутки, обрела всесоюзную популярность. В сообществе "Люди книги", посвященном "Дороге...", приводится рассказ о встрече журналистки с молодыми пограничниками на Баренцевом море. Узнав, что столичная гостья знакома с самой Бруштейн, солдаты засыпали её вопросами, желая узнать поподробней — как выглядит их любимая писательница?
"Она не сгорбленная, как можно было бы предположить, — начала я рассказ о „бабе Шуре“. — Она говорила мне, что в институте, где она училась, классная дама била девочек линейкой по плечам, если кто-нибудь из них горбился. Ну, во-вторых, их сызмальства учили танцевать, они занимались балетным станком, а там главное требование — держать спину! А не держишь — опять получай линейкой по плечам! Так она и „держит спину“ всю жизнь".
В чем секрет популярности книги? Конечно же, это "роман воспитания", каких много было в советской литературе — "Кондуит и Швамбрания", "Республика ШКИД", "Белеет парус одинокий" и т.д. Но в рамки классической детской литературы это произведение не умещается. Поэт Дмитрий Быков в статье о "Дороге" назвал её "книгой без правил". Внежанровой, вневременной, не имеющей гендерной ориентации и возрастных ограничений. Читать о Сашеньке Яновской, её папе и маме, няньке Юзефе, подругах по гимназии, докторе Рогове, торговке бубликами Хане, безногом художнике, летчике Древницком и других — интересно и детям и взрослым, и мальчикам и девочкам. Бруштейн удалось создать живую картину Вильно конца XIX века, она рассказывает о своем городе с теплом и нежностью.
Для неё важно всё — золотые бока бубликов, пересыпанный солью лед, в котором мороженщик держит своё "сахарно морожено", страшный павиан Кузьма Иваныч, свирепый попугай, усмирить которого можно было, лишь поставив лапами на полированный рояль. Серебряный голосок подруги Юльки, "рыжий вор" Ваць, ворчливые сетования Юзефы, пастилки Поль, лечащие от всех болезней. Уроки мужества, честности и доброты, которые жизнь подбрасывает каждый день. "По дороге на костер смотри себе под ноги — не толкни старую женщину, не урони на землю ребенка, не отдави лапу собаке..."
Бруштейн изумительно точно понимает детскую психологию, описывает переживания и поступки Сашеньки так, что они вызывают сопереживание у читателей. Кому из нас в детстве не хотелось стать героем, истребить несправедливость, встретить настоящих друзей?
Бруштейн работает на контрастах — капризные дочери фабриканта и милая дочь поденщицы, романтическая глупышка фрейлен Цецильхен и мудрая, справедливая Поль. Её герои не прямолинейны — они сомневаются, колеблются, выбирают. Достаточно вспомнить тюремного врача, фон Литтена, Мелю Норейко и Тамару Хованскую, да и поступки самой Саши не всегда однозначны. Папа велит ей "никогда не ври", но в институте ей приходится лгать, чтобы выгородить подруг. Описание ненавистных преподавательниц, их внешности, реплик и выходок — жестоко, хотя, скорее всего, и честно.
Конечно же, книга не избежала расхожих штампов советской литературы тех лет. Достаточно вспомнить толстого фабриканта Владимира Ивановича, неприятного ксендза Недзевецкого, карикатурную госпожу Норейко. Но и им Бруштейн находит противопоставление — корректный адвокат Карцев, добрый ксендз Олехнович, великолепная полковница Забелина. Книга словно говорит: все люди разные, везде можно встретить хороших, и даже скверный человек порой способен на доброе дело. Людей судят по их поступкам, но не по факту "богач, нищеброд, интеллигент, невежда, жид, кацап". Если говорить об учебнике гуманизма и здоровой толерантности, "Дорога" была бы идеальным кандидатом на роль такого пособия. Но и этим её достоинства не ограничиваются.
Все события, описанные в книге, достоверны, большинство её героев жили на самом деле. Бруштейн рассказывала о том, что видела и слышала, не позволяя себе неправды даже в мелких деталях. "Дорога" изумительно написана. Её раздергивают на цитаты, безупречно точно описывающие те или иные события жизни, причем у каждого фаната набор цитат свой. "Умалишотка!". "Моя семейства". "Какое глупство, Юзефа!". "Пецарь рычального образа". "Дуся царь, пусть меня, пожалуйста, не спрашивают по арифметике!" "Идешь — не падай, упал — встань, расшибся — не хнычь. Все — вперед! Все — в даль!".
Атмосфера конца XIX века, ощущение грядущих глобальных перемен, шагов новой эпохи передано безукоризненно. Читая, что чувствовали люди, впервые в жизни увидавшие, как живой человек на воздушном шаре поднимается в воздух и летит, свободный как птица, переживаешь вместе с ними невообразимое чудо полета. "Дорога" звенит, трещит, журчит, каркает и хохочет — автор владеет языком, передавая не только особенности речи каждого из персонажей, но и звучание происходящего. Но самое главное — произведение, извините за пафос, задает нравственные ориентиры, учит быть честной с самой собой и окружающими, храброй, стойкой, преданной друзьям, нетерпимой к порокам и милосердной к несчастью.
"Лебединая песня" Александры Бруштейн прозвучала так громко, что не всякому соловью впору. Произведение, выпущенное в 1956 году, переиздают до сих пор. Можно лишь пожелать книге долгой жизни — на ней выросли мои дочери, и, хочется надеяться, вырастут мои внуки. Спасибо вам, Александра Яковлевна, из неспокойного XXI века — дорога уходит в даль!
