Без "гарантии"

Мы берём в семьи детей из детских домов. И связываем с ними какие-то планы, надежды, мечтания. Всегда ли они сбываются? Можно ли быть уверенным в том, что наш вклад в ребятишек даст результат. Вот и ищут родители в приёмных семьях ответ на мучительный вопрос: наследственность или воспитание. То, что многое потеряно, а чего-то не существовало вообще, знают все. Но знание это отстранённое и душой не принятое — всё кажется, что "меня и моего ребёнка это не коснётся; мы с фонариком родительского тепла — найдём; мы — сможем!". Можно ли найти то, о чём не знаешь что это, где это и как это искать? Нет на этот вопрос однозначного ответа.

Священнодействовала в России когда-то "замечательная наука" — педология. Её адепты утверждали, что ребёнок — "чистый лист", и советское, правильное, идеологически выверенное воспитание взрастит из любого ребёнка "гражданина будущего". Педология давно канула в Лету, но идеи её оказались живучи. Отметая в сторону то, что может быть накоплено ребёнком в жизни "до нас", мы рискуем собственным здоровьем, семейным благополучием, психикой — своей и его. Как бы грубо это ни звучало, но, даже покупая вещь, мы смотрим на производителя. Почему же зачастую уверены, что в производстве детей марка не столь значима? И что мы сами можем исправить производственные дефекты?

Наша совместная история начинается, когда ребёнок прошёл уже несколько жизненно важных этапов в своём развитии: зачатие, беременность и роды, первые годы жизни. На каждом этапе что-то привносилось извне, не нами. Ещё только будучи зачатым, ребёнок уже несёт на себе груз предков. Кто ж знает, что там в историческом анамнезе? И что взято ребёнком, а что осталось за кадром... А если зачатие было в состоянии опьянения? А потом ребёнок, пока невидимый миру, развивается, подверженный опасностям, о которых мы никогда не узнаем: чем эта женщина, носящая его, болела, что пила и ела, в какой обстановке жила и как потом рожала.

Само вынашивание нежеланной беременности изобилует стрессами, приводит к искажению внутриутробного развития и грозит нарушением сенсорных и обменных связей. Органические поражения мозга могут быть вызваны массой самых различных факторов: банальным ОРВИ или краснухой, корью, сифилисом, родительским алкоголизмом или попытками прервать беременность, асфиксией в родах или долгим безводным периодом. По статистике 47-60% врождённых патологий приходится на "отказников". Вероятность серьёзной органики у приёмного ребёнка выше, чем у кровных детей как раз из-за перечисленных выше факторов, информация о которых обычно отсутствует или недостаточна. Но всё-таки это лишь вероятность.

Потому и надеемся — а, может, её и нет? а, может, всё компенсируемо? И, возможно, женщина вела здоровый образ жизни во время беременности, и малыша не коснулись органические нарушения, приводящие к олигофрении... Может быть. И есть ещё третий этап "до нас" — иногда совсем короткий, а иногда длительностью в годы. Когда ребёнок живёт — в семье ли, в детском учреждении, — но в любом случае в условиях, весьма отдалённых от тех, в которых живём мы. И недополучает (или не получает вообще) того, что ему жизненно необходимо: тактильных контактов, маминых слов, принятия собственной "самости". У ребёнка, оставленного мамой сразу после рождения, не формируются или разрушаются со временем уже сформированные нейронные связи между клетками; необходимая взаимосвязь между структурами головного мозга не налаживается за невостребованностью.

Недавно профессор медицины по ТВ комментировал возможность операции для глухой с рождения девятилетней девочки. "Медицинских противопоказаний нет. Осложнений не предвидится. Но у ребёнка не сформирован мир звуков! — и родители полжизни положат на реабилитацию ребёнка". А если не сформирован мир "внутреннего Я"? Есть только "мы" и "они". И групповое "мы" задаёт тон — нет понятий "моё" и "чужое", зато есть недоверие ко всем, кто вне микрогруппы. И чем старше ребёнок, тем больше упущенных возможностей. Многие генетические предпосылки, предрасположенности (алкоголизм, синдром дефицита внимания и гиперактивности) могут не реализоваться в благоприятных внешних условиях. Этих условий нет — есть неблагополучная семья или казённое учреждение. Ребёнок в асоциальной семье получает весьма специфическое понятие нравственности и далеко не общепринятые навыки жизнедеятельности. И приходит в нашу семью, неся в себе образ жизни, кардинально чуждый нашему. В детском учреждении иное. Забота по распорядку: кормление, высаживание, обслуживание, обучение — регламент, дисциплина, стандартизация и — депривация.

Чем младше ребёнок, тем тяжелее для него социальная изоляция. Детки в клетке — сначала в манеже, потом во внутреннем распорядке жёстко регламентированной жизни без права выбора. Что дальше? Колючая проволока? С таким трёхэтажным багажом ребёнок приходит в нашу семью. И выбросить этот багаж, как выбрасывают старые вещи, невозможно. Со временем можно от чего-то избавиться, но что-то останется с ним навсегда. А ведь у нас и свой багаж есть — и тоже немаленький. Мы великодушно предлагаем ребёнку (скорее даже — навязываем) — "Бери!" — бери наши идеалы, наш образ жизни, наши планы-проблемы, наше видение мира, наше понимание тебя и предложение себя. У ребёнка — идеальный образ семьи, папы-мамы; у нас — идеальный образ дитяти. И то, и другое мало соответствует реалиям.

И что делать? Просто помнить об этом. Просто не грузить ребёнка своим багажом — планами на высшее образование, надеждой на пресловутый "стакан воды", мечтами о безоблачной совместной жизни. До сих пор, несмотря на все школы усыновителей, психологов и Интернет, мы ждём от себя и приёмных детей воплощения надежд, а столкнувшись с реальностью, стараемся закрывать глаза как можно плотнее и дольше. Пропасть между желаемым и действительным становится шире и глубже. Что же делать? Просто принять его таким, какой он есть. Ребёнок, растущий с раннего детства вне семьи, лишён самого главного и важного — безусловной любви. Как сказала одна из приёмных мам: "Мы же любим их не за мощь интеллекта!" Просто попытаться максимально разобраться в его и своём багаже, найти то, что совместимо, и вместе поработать над остальным.

Важно — очень важно! — узнать, что он принёс с собой (а заодно и в себе разобраться). Что из этого следует принять как данность, что можно подкорректировать, подправить, а что просто выбросить. Чем раньше и больше мы узнаем о себе и о ребёнке, тем проще адаптация, тем меньше проблем подкинет переходный возраст. Есть некая теория "10 000 часов" — именно столько надо наработать, чтобы стать профессионалом в своей деятельности при наличии желания и некоторых способностей. Не меньше нужно, чтобы живший в придуманном взрослыми мире детдомовский ребёнок, пересаженный на реальную семейную почву, начал расти — и то лишь при обоюдном желании сторон и их способности понять и принять друг друга. И это не десять тысяч часов жизни рядом, а десять тысяч часов совместной работы.

Если я вдалбливаю ребёнку в голову математику, а он о ней и слышать не хочет — это не совместная работа. И если он лупит ногами по полу, добиваясь чего-то своего, а я накручиваю круги вокруг него, не зная, как реагировать, — это тоже не совместная работа. Далеко не всегда только собственной родительской интуицией можно понять, что и как нужно делать здесь и сейчас. Разумом понимаем: да, надо конструировать образ совместной жизни с учетом ребенка, не подвергая его психологическому и эмоциональному насилию (а ведь частенько, не желая того, мы фактически довлеем над ним!); да, надо устанавливать границы автономии (и где-то уметь уклоняться от избыточного внимания). Просто — не замыкаться в себе, не тащить в одиночку багаж свой и ребёнка, постоянно добавляя к нему новый груз. Ведь есть реальные помощники — психологи, логопеды, дефектологи, психоневрологи — специалисты по "разбору багажа", по определению потенциала ребёнка, по разработке индивидуальных коррекционных программ. Как часто мы игнорируем возможность получить от них помощь и поддержку то ли от стеснения, то ли от недопонимания, то ли от неосознанного чувства вины — но в чём она, наша вина?

Знаете, как в сказке, про избушки ледяную и лубяную. Когда в голове нашей (лубяной избушке) поселяются новые мысли и чувства с адаптационно-перестроечными вариациями всех сортов. Кто там только зайцу на помощь ни приходил, когда проблемные моменты в маске лисы стали зайчика под свой образ жизни подстраивать! И собаки, и волк, и медведь — а помочь лишь петух смог, вооружённый нужными методиками и умеющий ими пользоваться. Так вот этого петуха и стоит поискать — вовремя и грамотного... чтобы страхи рассеять, набор стереотипов расширить и более мобильным сделать, совместимости найти и развить, чувство вины на корню изничтожить.