Вслед за биографией Астрид Линдгрен в год ее 110-летия опубликована на русском языке неизвестная переписка знаменитой писательницы и девочки Сары Юнгкранц. Она началась в 1971 году, когда Астрид было 63, а Саре — 12, и продолжалась до середины 80-х. Что зацепило Линдгрен в письмах подростка? Помогло ли Саре общение со "старшим товарищем"? Вот два письма из активной фазы переписки, которые, возможно, подтолкнут вас к прочтению всей книги — она того стоит.
Сара Юнгкранц
1972-08-28
Для Астрид Линдгрен. Громадное, громадное спасибо за письмо, я так ему обрадовалась.
Мне не дает покоя одна вещь, о которой следовало задуматься намного раньше. Какое-то время назад я перечитала подряд все ваши письма (я их сохранила). 8 длинных и очень-очень добрых писем. Не устаешь поражаться, что такой умный и ЗНАМЕНИТЫЙ человек тратит столько усилий и денег на человека настолько незначительного, даже письма пишущего не ахти как.
Правда, когда-то давно вы говорили по телевизору, что вам пишут многие дети и "раз уж ребенок дал себе труд написать письмо, то надо ему ответить". Но вас уже немножко жалко, вы же мне отвечаете всякий раз. Я, правда, радуюсь каждому письму вы даже не представляете себе как, но для вас-то это занятие, думаю, не особо "плодотворное".
Так что я бы хотела, чтобы вы мне больше не писали, ЕСЛИ ТОЛЬКО САМИ НЕ ЗАХОТИТЕ. Когда приходит письмо от А.Л., я радуюсь как ненормальная. Но было бы очень обидно, если вы писали их по обязанности. Простите, кстати, что в этот раз пишу так не сразу.
В новую школу я хожу уже неделю, и там отлично, в смысле "хорошие" одноклассники и вообще.
Надо же, ВЫ радуетесь, что я осталась в Хоралюкке! Да, жить у самой Балтики здорово, вы, наверное, живете там в большом белом доме? (возможно, желтом или красном?) Это я проверяю свое ясновидение.
Если бы вы знали, какое мы с пятилетней двоюродной сестрой Анной Бенедиктой получили удовольствие от "КРОШКИ-НИЛЬСА-КАРЛСОНА" и "ДЕТЕЙ С ГОРЛАСТОЙ УЛИЦЫ", — вот бы вы обрадовались! Анна, она такая смешная, радуется, что у нее не будет братьев и сестер, потому что "мама не хочет это делать через писю, и вообще от детей можно пить таблетки".
Как-то я читаю ей, а она увидела фотографию автора и говорит:
— Это Астрид Линдгрен!
По-моему, чтобы книга была хорошая, ее и надо писать для себя, а не для других. Ведь себя человек все-таки лучше знает. Да, я напишу что-нибудь еще, не про "мальчикодевочку", хотелось бы только, чтобы на это нашлось время.
Вот обнаружила, что есть другие хорошие книги, не только ваши (хотя вы, разумеется, лидер!). "Клодина в Париже" и "Клодина в школе" ну просто отличные.
Семейный хутор Хоралюкке в Энерюде, где Сара жила с дедушкой и бабушкой два последних года школы. Из альманаха "Svenska gods och gårdar. Del 27". Фото: Йенс Густавссон, Королевская библиотека
О школе стоит, видимо, написать поподробнее. В первый день я немножко нервничала, но на самом деле не до такой степени, как можно было бы ожидать. Я, Бьёрн (двоюродный брат), Ингигерд и еще один человек ждали автобуса на остановке. Автобус подъезжает, я вхожу на подкашивающихся ногах и усаживаюсь на самом первом сиденье, одна.
Вдруг в автобус врывается куча младшеклассников и усаживается вокруг меня. Я представила, что бы сказали ВЫ и моя подруга в У-хамне, если бы это увидели, и посмеялась про себя. Даже пожалела уже, что не осталась в У-хамне.
Но все обошлось, я "с ними" задружилась, и настала тишь и благодать. Понятно, среди парней нашлись светлые головы, решившие, что если называть меня "Сахара", то будет очень смешно, но с этим я сразу разобралась, теперь даже прикольно. Очень надеюсь, что так будет и дальше.
Один парень угостил нас, девчонок, сигаретой. Он не верил, что я "умею" курить. "Решающий момент", подумала я и сделала пару глубоких затяжек. Знаю, это покажется глупо и уму непостижимо, но он меня явно "зауважал" и моя репутация в его глазах выросла на много метров.
Есть тут несколько милых малышей, они всех, кто пройдет мимо их площадки, обзывают "ПОЛНЫМИ ИДИОТАМИ" и швыряются в них камушками. У меня своя тактика, я подбегаю к ним, шлепаю по попе и чуточку обнимаю их, таких милых. Но один из них перепугался и убежал. Я, конечно, чокнутая, но с ним-то что?
Да, пока, Астрид Линдгрен, это уму непостижимо и вполне естественно, что я переписываюсь с вами — правда же?
Сара Юнгкранц,
Хоралюкке
P.S. Сейчас как раз читаю "Мадикен".
P.S. Когда Лотта с Горластой улицы заявляется в швейный магазин вся в соплях, это, по-моему, просто прелесть и умиление! Сара
Астрид Линдгрен за письменным столом в кабинете на Далагатан в период начала переписки с Сарой
15.9.1972
Сара, дружочек мой из Хоралюкке, скажу тебе твоими же словами — "прости, что в этот раз пишу не так сразу", а кстати, нет, я не буду их говорить, мне кажется, мы с тобой уговорились писать так часто или редко, как захочется, не отчитываясь о причинах.
Ты — видимо — решила, что я переписываюсь с кучей детей и подростков и пишу тебе по обязанности, но это неправда. Такая переписка у меня только с тобой, всем остальным просто отвечаю один раз, и точка.
Почему в таком случае я пишу тебе? Ну, потому что есть в тебе что-то, что мне нравится, эта твоя участливость, из-за которой тебе иной раз приходится нелегко, но ты ее все-таки в себе сохранила. Вот характерно, ты все время стараешься избавить меня от обязанности тебе писать, это говорит о такте, каким мало кто из твоих сверстников может похвастаться. Ты все время ставишь себя на место другого, да и просто твои письма мне нравятся.
Прежде всего мне хочется видеть, как Сара развивается, шаг за шагом, не как подопытный объект, за которым сидишь и наблюдаешь, а просто потому, что я желаю, чтобы жизнь твоя сложилась хорошо и счастливо, чтобы все твои способности осуществились, — и хочу видеть, как это происходит. Я по-настоящему обрадовалась, когда ты написала, что тебе отлично в новой школе, — как же мне хочется, чтобы так было и дальше.
Хотелось бы поговорить об одной вещи в твоем письме. Насчет парня, что угостил тебя сигаретой и зауважал за то, что ты пару раз глубоко затянулась. Итак, Сара Юнгкранц, я делаю тебе предложение, которое ты вольна принять или отвергнуть, как тебе будет угодно — я знаю, ты не любишь, чтобы тобой командовали, и я не командую, просто делаю тебе следующее предложение.
Если в день, когда тебе исполнится двадцать лет, ты не станешь курильщицей, если ты до тех пор ни разу не закуришь, то я подарю тебе на день рождения (если доживу до него) 1000 крон или столько, сколько будет к тому времени стоить нынешняя 1000 крон. Если есть на свете то, от чего я хотела бы тебя оградить, так это курение.
Сколько я встречала таких людей, они плакали кровавыми слезами, что не могут перестать курить, и проклинали день, когда это начали. Пара глубоких затяжек еще не сделала тебя курильщицей, но если ты продолжишь в том же духе, то пиши пропало.
Сейчас у тебя чудесные розовые легкие и, надеюсь, во всех отношениях здоровое тело — тело, которому предстоит нести тебя по жизни, нового ведь не выдадут, и ты, надо полагать, будешь жить счастливо и долго. Но то, как ты будешь жить, во многом зависит от того, как ты обращаешься с доставшимся тебе телом.
Моя дочь Карин, сейчас мать четверых детей, закурила в 16, но к огромному счастью, ее тело ответило категорическим "нет", головокружениями и обмороками, так что она сама поняла, что надо заканчивать. И закончила — на несколько лет.
А потом ее подружка рассталась с парнем и сидела дома, горевала и курила. Тут Карин один раз затянулась ее сигаретой — и пошло-поехало. Закурила как сапожник — вот как глубоко в крови и нервах сидит эта жажда никотина, стоит ее один раз пробудить. Все вернулось, от курения она опять стала болеть — и сумела-таки с ним окончательно завязать. Но и сегодня — после 17 лет воздержания — она не решается даже разок затянуться сигаретой.
Астрид Линдгрен
Скажешь, опять бабка нотации читает, но поверь, я в этот вопрос успела как следует вникнуть и разобраться, и до чего досадно видеть девчонок-подростков с сигаретой во рту, так и подмывает подойти к ним и сказать: загляни вы на двадцать лет вперед и узнали, во что превратится ваше тело, вы бы никогда не закурили.
Я и сама в молодости покуривала, считала, что так выгляжу более взрослой и бывалой, но никогда не затягивалась — это огромная разница! Я не втянула в себя эту жажду никотина, так что с легкостью бросила, едва задумалась, а какого лешего оно мне нужно? Когда едва сводишь концы с концами, когда едва на еду хватает?
С тех пор я и не курю. У меня много друзей-курильщиков, моих лет, и у всех кашель, сосудистые спазмы и язва желудка, а мой близкий друг, прикуривавший одну сигарету от другой, умер от рака легких в ужасных мучениях, так вот, это никакая не страшилка, а суровая правда.
Я как-то встретилась с журналистом, он рассказал, как готовил репортаж из Каролинской больницы, об операции по поводу рака легких. В больницу он приехал накануне, чтобы сориентироваться, и в кафетерии разговорился с одним молодым человеком. Тот сказал, что женат, у него трое маленьких детей, завтра, мол, его прооперируют, и это прекрасно — наконец все останется позади и он вернется к семье в свой Норланд.
На другой день журналист пришел в операционную, откуда должен был вести репортаж, а на операционном столе как раз его норландский знакомый, уже со вскрытой грудной клеткой, а в ней видны угольно-черные легкие. Оперирующий хирург выскреб оттуда некоторое количество смолы, после чего мужчину зашили обратно, поскольку ничего поделать было уже нельзя, а неделю спустя норландца не стало. С тех пор, сказал журналист, я не притронулся к сигарете, и оперировавшие хирурги тоже, по крайней мере все они заявили, что бросят.
Многие говорят, дескать, я курю так редко, разве это опасно? Может и нет, но как только случается конфликт — разрыв с парнем, например, или еще что-нибудь из того, что жизнь нам так охотно преподносит, как никотина требуется больше, и никто не может заречься, что не станет заядлым курильщиком, хотя сейчас и представить себе такого не может.
Нотация, ну да. Зато ты теперь понимаешь, как искренне я хочу, чтобы ты не курила. Разве нельзя добиться у этого парня такого же уважения, если сказать:
Нет, спасибо, я бросила курить — я не такая дура!
Хочешь, напиши мне, как тебе мое предложение и ставить ли мне на тебя эту тыщу.
Радуюсь, что ты открыла для себя Колетт, она, на мой взгляд, одна из лучших переведенных у нас французов.
Передай привет Анне Бенедикте и напиши мне еще, если захочется. Мы с тобой будем писать, только если захочется, ты тоже не должна считать это обязанностью, а с другой стороны, ничто не запрещает нам написать и пару писем в ожидании ответа, если возникнет такое желание.
Мой дом на Фюрусунде красный. Проверяешь себя на ясновидение, ну да — как погляжу, ты тоже с приветиком, как и я. Расскажи я тебе, сколько у меня есть способов гадать, ты бы решила, что у меня с головой не в порядке, я это делаю понарошку, разумеется, но каким-то дурацким образом сама ухитряюсь в это верить.
Сейчас я как раз пишу книгу, и в ней некоторую роль играет голубка. Однажды на Фюрусунде я подумала, что нет, не выйдет из этого проку, и взбрело мне в голову погадать на Библии. Я решила: если кусок, который выберет за меня случай, окажется про голубя, то все получится. Можешь сама заглянуть туда и убедиться, что про голубей там не так чтобы на каждой странице. А я нашла — раскрываю совершенно наугад, и глаз падает на строчки: "Крылья у голубки посеребренные, а перья ее сияют золотом". Хе-хе, представляешь, что с головой бывает на старости лет?
С твоей-то книжкой дела идут? Надеюсь, неплохо.
Завтра еду на пару дней в Копенгаген и Гамбург, так что пойду собираться.
Живи счастливо, деточка моя!
Астрид
